Для Акомы сложившаяся расстановка сил оказалась выгодной, поскольку Тасайо был вынужден сохранять вид кроткого спокойствия. Будучи самым могущественным соперником Имперского Стратега, властитель Минванаби прекрасно понимал, как поведет себя Аксантукар, если семья Тасайо отхватит чересчур большой кусок. Человек, носивший ныне белое с золотом, правил столь же безжалостно, как его предшественник, но его действия были еще более непредсказуемыми. Даже в своей усадьбе, которая по праву считалась почти неприступной, Тасайо не чувствовал себя в полной безопасности.
Подбежавший к ступеням крыльца гонец вывел Мару из задумчивости.
— Властительница Акомы?.. — поклонился он. Его тело, прикрытое лишь набедренной повязкой и браслетами с отличительными знаками гильдии, блестело от пота.
— Да, это я. Кто тебя послал?
— Сама гильдия, госпожа. — Гонец выпрямился и откинул со взмокшего лба слипшиеся волосы. — Ради блага Империи моя гильдия обращается ко всем правящим властителям и властительницам.
Ради блага Империи… Этими словами гонец давал понять: гильдия считает дело настолько важным, что рассылает скороходов за свой счет.
— Что же случилось? — уже озабоченно спросила Мара.
Посланец, очевидно, воспринял как должное, что Мара приступила к расспросам, не предложив ему подкрепиться с дороги.
— Госпожа, Империя в опасности. Боги разгневались на нас. Возвратился маг-отступник Миламбер, некогда бывший причисленным к Всемогущим.
Мара ощутила сзади какое-то движение и поняла, что к ней присоединился Кевин.
— Значит, проход через Бездну снова открыт? — с нескрываемым волнением спросил мидкемиец.
— Твой раб понял правильно, досточтимая властительница, — ответил гонец, глядя только на Мару. — Но это не все. Имперский Стратег предпринял попытку захватить мага с помощью своих союзников в Ассамблее. Никто толком не знает, как именно развернулись события. Известно лишь, что во дворце была схватка между Имперскими Белыми и войском под началом Камацу Шиндзаваи.
Казалось, внезапно все вокруг потемнело. Мара безотчетно вцепилась в ворот собственного платья с такой силой, что у нее побелели суставы пальцев.
— Бои во дворце? — повторила Мара с напускным спокойствием. — Хокану, без сомнения, сражался плечом к плечу с отцом?
— Именно так, госпожа. — Гонец не знал, что у Мары есть и свои личные причины для тревоги, — но он словно смаковал мрачные новости, с которыми являлся в знатные дома. — И в результате всего этого Имперский Стратег был объявлен изменником и приговорен к позорной смерти.
Мара едва не ахнула: позорная смерть могла означать лишь одно — казнь через повешение. Всего две силы в Империи могли осудить на подобную смерть, по среди магов у Аксантукара имелись союзники.
— Император?..
— Да, госпожа, Свет Небес сам вынес приговор и временно приостановил действие права какого бы то ни было властителя занимать бело-золотой трон.
В последовавшей затем паузе потрясенная Мара смогла лишь попытаться привести в порядок разбегающиеся мысли. Император, осуждающий Имперского Стратега! Подобных примеров не знала многовековая история Цурануани. Даже во времена жесточайших опасностей ни один из предшественников Ичиндара не решался на такое вопиющее нарушение традиций.
— Госпожа, Высший Совет распущен и без императорского приказа собираться не будет! — торжественно заключил гонец, преисполненный сознанием важности своей миссии.
Мара, силясь не показать изумления, спросила:
— Что же еще стало известно?
Посланец скрестил руки на груди и поклонился:
— Пока больше ничего, госпожа.
— Тогда зайди на кухню и подкрепись, — предложила Мара. — Я погрешила против правил вежливости при твоем приходе, но теперь хочу пригласить тебя восстановить силы, прежде чем ты снова отправишься в путь.
— Госпожа очень добра, но я должен торопиться. С твоего позволения…
Мара жестом отпустила юношу. Как только он пустился бежать по дороге, властительница многозначительно взглянула на Сарика:
— Вызови Аракаси как можно скорее.
Она могла не объяснять Сарику, почему вдруг ей так срочно понадобился мастер тайного знания. Если сведения, принесенные гонцом, верны, то Мара стоит на пороге, может быть, самых важных событий в ее жизни. Правила Большой Игры изменились навсегда, и пока Свет Небес не примет иного решения, он останется единоличным владыкой Империи. Если, конечно, — вполне в стиле иронических замечаний Кевина подумала Мара — кто-нибудь не распорядится по иному, убив самого Ичиндара.
***
Для передачи послания мастеру пришлось воспользоваться теми окольными путями, на которых настаивал сам Аракаси. Поэтому потребовалось почти две недели, чтобы он вернулся в Акому.
Империя полнилась слухами, и вынужденное бездействие выводило Мару из себя. Вопреки ожиданиям никаких официальных сообщений, связанных с казнью Аксантукара и ее последствиями, не поступило. Как и каждый год в это время, рассветы были промозглы и унылы, а в полдень начинал моросить мелкий дождь или лило как из ведра. Интриг и всевозможных домыслов хватало с избытком, но одно оставалось бесспорным — император жив и крепко удерживает власть в Кентосани. Упорно поговаривали, что восемь его рабов умерли от различных неведомых ядов, подмешанных в пищу, и еще что трое поваров и две камеристки повешены по обвинению в изменническом заговоре. Деловая жизнь продолжалась со скрипом; все было похоже на затишье перед бурей.
К тому же угнетающая погода отбивала охоту даже двигаться. Мара проводила беспокойные часы за письменным столом, набрасывая послания различным своим союзникам. Без ответа оставались лишь письма к Джиро из Анасати, в чем, впрочем, не было ничего удивительного.
Мара со вздохом потянулась за очередным листком пергамента, отметила на грифельной доске следующее имя, а затем обмакнула кончик пера в чернила.
В душной влажной атмосфере дождливого сезона Кевина одолевала вялость. Не столь восприимчивый, как Мара, когда дело касалось чего-то неосязаемого, он часами дремал на циновке в углу кабинета, убаюканный мерным стуком капель дождя, стекающих с крыши, да тихим скрипом пера Мары. Но вот из серо-зеленого сумрака, окутавшего все вокруг после очередного ливня, возникла еще одна тень.
Мара резко выпрямилась. Ее движение разбудило Кевина; он не успел еще открыть глаза, но некогда усвоенная воинская привычка уже заставила его шарить руками по полу в поисках меча… которого он так давно был лишен.
Потом мидкемиец расслабился и, посмеиваясь над самим собой, упрекнул прибывшего:
— Эх, дружище, ну и нагнал же ты на меня страху! В комнату вступил насквозь промокший Аракаси; Полы тяжелого черного балахона липли к его коленям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219