– Я, сэр, потому и ушел из двадцать седьмого, что бросил бокс, – сказал Пруит.
Хомс снова метнул на Тербера понимающий взгляд, но на этот раз, как бы извиняясь, что раньше ему не верил.
– Бросил бокс? – переспросил он. – Из-за чего?
– Вы, наверно, знаете про случай с Дикси Уэлсом. сэр. – Пруит услышал, как Тербер отложил свои бумаги, и почувствовал, что старшина ухмыляется.
Хомс невинно поглядел на него широко раскрытыми глазами.
– Дикси Уэлс? Первый раз слышу. А что там было?
И Пруиту пришлось рассказать ему, рассказать им обоим всю эту историю. Расставив ноги по стойке «вольно» и заложив руки за спину, он стоял перед ними и рассказывал, понимая, что его рассказ никому не нужен, потому что оба они давно все знают. Но он был вынужден играть роль, навязанную ему Хомсом, и потому рассказывал.
– Да, очень неприятный случай, – сказал Хомс, когда Пруит замолчал. – Твое состояние вполне можно понять. Но что поделаешь, бокс опасный спорт и всяко бывает. Если стал боксером, надо быть готовым и к такому.
– Вот поэтому я и решил бросить бокс, сэр.
– Но с другой стороны, – продолжал Хомс уже не слишком дружелюбно, – что же будет, если все боксеры начнут так рассуждать?
– Все не начнут, сэр.
– Знаю, – еще менее дружелюбно сказал Хомс. – Чего же ты от нас хочешь? Чтобы мы запретили бокс из-за того, что пострадал один боксер?
– Нет, сэр, я же не говорил, что…
– Ты еще потребуешь, чтобы и войну прекратили из-за того, что, мол, погиб один солдат, – не слушая его, продолжал Хомс. – Для нас здесь, вдали от родины, бокс – важнейшее средство поддержания морального духа.
– Я вовсе не хочу, чтобы бокс запретили, сэр, – сказал Пруит, понимая, что поневоле говорит глупости. – Но мне непонятно, – упрямо добавил он, – зачем человеку заниматься боксом, если он не хочет?
Глаза капитана странно поскучнели и с каждой секундой становились все равнодушнее.
– И поэтому ты перевелся из двадцать седьмого?
– Так точно, сэр. Они там пытались заставить меня вернуться в бокс.
– Понятно.
Казалось, Хомс мгновенно утратил всякий интерес к этой беседе. Он взглянул на часы и неожиданно вспомнил, что в 12:30 у него верховая прогулка с женой майора Томпсона. Хомс встал и взял со стола свою шляпу, лежавшую на ящичке с надписью «Входящая корреспонденция».
Шляпа была замечательная, настоящий «Стетсон», из дорогого мягкого фетра, с полями, загнутыми вверх спереди и сзади, складки четырех одинаковых заломов сходились на макушке в острый пик, снизу вместо предписанной пехотинцам узкой тесемки под затылок – широкий ремешок под подбородок, как у кавалеристов. Рядом со шляпой лежал стек, с которым капитан никогда не расставался. Он взял со стола и стек, Хомс не всю жизнь был пехотинцем.
– Что ж, – сказал он равнодушно, – ни в одном уставе не написано, что солдат обязан заниматься боксом, если он этого не хочет. Здесь никто на тебя давить не будет, сам увидишь. Это тебе не двадцать седьмой полк. Я в подобные методы не верю. Кто не хочет, того мы в свою команду не берем.
Он направился к двери, но вдруг резко обернулся:
– А почему ты ушел из горнистов?
– По причинам личного характера, сэр, – ответил Пруит, прячась за словом «личный», потому что никто не имеет права совать нос в личную жизнь человека, даже если этот человек – рядовой.
– Но тебя же перевели по рапорту начальника, – напомнил Хомс. – Что ты там натворил?
– Нет, сэр, никаких неприятностей у меня не было. Причины личного характера, сэр, – снова повторил он.
– А-а, понимаю. – Хомс не был готов к такому повороту и в замешательстве смотрел на Тербера, не зная, с какого бону подступиться к этим «причинам личного характера». Тербер, до сих пор с интересом следивший за разговором, почему-то безучастно уставился в стенку. Хомс кашлянул, но Тербер и ухом не повел.
– А вы ничего не хотите добавить, сержант? – пришлось наконец спросить Хомсу напрямик.
– Кто? Я? Да, сэр, конечно! – со всегдашней взрывной яростью откликнулся Тербер. Им вдруг овладело крайнее возмущение. Брови резко изогнулись – две гончие, готовые прыгнуть на зайца. – Пруит, какое звание у тебя было в команде горнистов?
– РПК и четвертый спецкласс, – ответил Пруит, испытующе глядя на него.
Тербер повернулся к Хомсу и выразительно поднял брови.
– Это как же понять? – изумленно спросил он Пруита. – Ты что, до того любишь маршировать, что отказался от; приличного звания и перешел занюханным рядовым в обычную стрелковую роту?
– Никаких неприятностей у меня там не было, – твердо сказал Пруит.
– Или, может, тебе стало противно брать в руки горн? – ухмыльнулся Тербер.
– У меня были причины личного характера.
– Это уж командиру решать, какого они характера, – немедленно одернул его Тербер. Хомс кивнул. Тербер со сладкой улыбкой спросил: – Так, значит, ты перевелся не потому, что мистер Хьюстон назначил первым горнистом этого парнишку Макинтоша, а не тебя?
– Не я перевелся, а меня перевели, – пристально глядя на него, сказал Пруит. – По причинам личного характера.
Тербер откинулся на спинку стула и фыркнул.
– Ведь вроде взрослые люди, служат в армии, а ведут себя как дети. Дались им эти переводы! Когда-нибудь вы, дурачье, поймете, что за хорошее место надо держаться.
Взаимный антагонизм наэлектризовал воздух в канцелярии. Оба забыли про Хомса. Пользуясь своим правом командира, он вмешался.
– У меня такое впечатление, Пруит, – небрежно сказал он, – что ты рвешься прослыть большевиком. Таким в армии рассчитывать не на что. Уверяю тебя, строевая служба в нашей роте намного тяжелее, чем жизнь в команде горнистов.
– Я служил на строевой и раньше, сэр. В пехоте. Так что это меня не пугает.
Врешь, голубчик, подумал он, еще как пугает. Почему так легко заставить человека соврать?
– Что ж… – Хомс многозначительно помолчал. – Я думаю, у тебя будет возможность это доказать. – Но он больше не был расположен шутить. – Ты не первогодок и должен знать, что в армии человек существует не сам по себе. Каждый несет свою долю ответственности. Моральной ответственности, которая выходит за рамки уставов. Взять, к примеру, меня. На первый взгляд я сам себе хозяин, но это только на первый взгляд. В армии, какой бы высокий пост ты ни занимал, над тобой всегда есть начальник еще выше, который разбирается во всем лучше тебя… Сержант Тербер все оформит и определит тебя во взвод.
О должности горниста больше не было сказано ни слова. Хомс повернулся к Терберу:
– Сержант, у вас есть ко мне еще что-нибудь?
– Да, сэр, – рявкнул Тербер, молча внимавший отвлеченным рассуждениям Хомса. – Ротные фонды, сэр. Надо все проверить и составить отчет. Завтра утром мы должны его сдать.
– Вот и проверьте, – распорядился Хомс, хладнокровно игнорируя инструкцию, согласно которой к ротным фондам допускались только офицеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277