Он встал, чувствуя, как в голове у него гудит от выпитого. Ему хотелось разбить что-нибудь вдребезги, чтобы остановились вращающие время шестеренки, чтобы не наступило завтра, чтобы не настало шесть утра, чтобы развалился самозаводящийся механизм времени. Он обвел комнату мутными глазами. Разбить было нечего.
– Слушай, ты, – он ткнул пальцем в жирную белую тушу Томми. – Как ты стал таким?
Вечно бегающие, казалось бы, не способные ни на чем задержаться темные глаза Томми внезапно замерли в глубоких багровых глазницах и смотрели прямо на Пруита, становясь все яснее и ярче.
– Я всегда был такой. Это у меня врожденное.
– Тебе ж хочется про это поговорить, я вижу, – усмехнулся Пруит.
Хэл и Маджио напряженно молчали, и он спиной чувствовал, что они наблюдают за ним.
– Неправда. Я не люблю об этом говорить. Родиться таким – трагедия. – Томми улыбался и порывисто дышал, как униженно виляющая хвостом побитая собака, которую хозяин решил погладить.
– Не свисти. Такими не рождаются.
– Нет, это правда, – прошептал Томми. – Я тебе противен?
– Да нет, – презрительно бросил Пруит. – Почему ты должен быть мне противен?
– Я же вижу. Ты меня презираешь. Да? Скажи! Ты думаешь, я мразь.
– Нет. Ты сам думаешь, что ты мразь. Тебе, видно, просто нравятся всякие гнусности. И чем гнуснее, тем больше тебе это нравится. Может, ты стараешься таким способом доказать себе, как сильно ты ненавидишь религию.
– Вранье! – Томми забился в кресло. – Я мразь, и я это знаю. Можешь меня не жалеть. Защищать меня не надо.
– Я и не собирался тебя жалеть. Ты для меня пустое место.
– Я знаю, я мразь, – твердил Томми. – Да, мразь, мразь, мразь.
– Томми, заткнись, – с угрозой сказал Хэл.
Пруит резко повернулся к нему:
– Нравится, что вы такие, вот и любили бы таких же, как вы сами, а вы все время только мордуете друг друга. Если вы верите в ваши сказки, чего же вы так страдаете из-за каждого пустяка? Вечно вас кто-то обижает! Почему вы всегда стараетесь заарканить кого-нибудь не такого? Да потому, что, когда вы только друг с другом, вам кажется, что это недостаточно гнусно.
– Стоп! – сказал Хэл. – Этот жирный боров может говорить про себя что угодно, но ко мне это никакого отношения не имеет. Лично я бунтую против общества. Я ненавижу ханжество и никогда с ним не смирюсь. Чтобы отстаивать свои убеждения, нужна смелость.
– Я от нашего общества тоже не в восторге. – Пруит усмехнулся. Он чувствовал, как горячие винные пары бродят у него в голове, как в виски стучит: «надо, надо, надо, разбей, разбей, разбей, шесть утра, шесть утра, шесть утра». – Я ему мало чем обязан. Что оно мне дало? Я от него получил гораздо меньше, чем ты. Сравни, как живешь ты и как живу я. Взять хотя бы твою квартиру. Но я ненавижу общество не так, как ты. Ты ненавидишь его, потому что ненавидишь себя. И бунтуешь ты не против общества, а против себя самого. Ты бунтуешь просто так, вообще, а не против чего-то определенного.
Он нацелил на высокого худого Хэла указательный палец.
– Потому-то ты и похож на попа. Ты проповедуешь догму. И она для тебя истина. Единственная. Кроме этого, у тебя нет ничего. А тебе не известно, что жизнь не укладывается ни в какие догмы? Жизнь создает их сама – потом. А под догмы жизнь не подгонишь. Но ты и все прочие попы-проповедники, вы пытаетесь подогнать жизнь под ваши догмы. Только под ваши, и ничьи другие. Правильно только то, что говорите вы, а все остальное для вас просто не существует. Если это называется смелость, тогда, может быть, ты действительно смелый, – нескладно закончил он без прежнего запала. – Если, конечно, считать это смелостью.
– Э-ге-гей! – внезапно завопил Анджело. – Смелый – это я! У меня смелости навалом. Я свободный и смелый. Я все могу. Дайте мне полтора доллара, и я вам припру этой смелости из любого винного магазина.
Он кое-как поднялся с кресла и двинулся к двери, шатаясь из стороны в сторону.
– Тони, ты куда? – всполошился Хэл. Все остальное было мгновенно забыто. – Пожалуйста, вернись. Тони, вернись сейчас же, я тебе говорю. В таком состоянии тебе нельзя никуда идти.
– А я погулять! – крикнул Анджело. – Подышать воздухом, мать его за ногу!
Он вышел из квартиры и захлопнул затянутую сеткой дверь. Им было слышно, как его босые пятки шлепают по лестнице. Потом он споткнулся и, с грохотом упав, сочно обматерил баньян. Потом наступила полная тишина.
– О господи, – простонал Хэл. – Кто-то должен его остановить. Нужно что-то сделать. В таком виде ему нельзя появляться на улице, его заберут.
– Вот и пойди за ним, – сказал Пруит.
– Пру, сходи за ним ты, – попросил Хэл. – Сходишь? Ты же не хочешь, чтобы его забрали? Он ведь твой друг.
– Ты его сюда пригласил, ты за ним и иди. – Косо улыбаясь, Пруит плюхнулся на диван и с пьяной решимостью раза два качнулся на пружинах.
– Но я же не могу! – выкрикнул Хэл. – Правда. Если бы мог, я бы за ним пошел. Он такой пьяный, что ничего не соображает. Если его задержат, он, чего доброго, приведет полицию сюда.
– Пусть приводит, – ухмыльнулся Пруит. От выпитого лицо у него занемело и в голове, в каком-то далеком ее закоулке, звонил колокол. Он был пьян, очень пьян, и, непонятно почему, очень всем доволен.
– Но это же нельзя ни в коем случае, – простонал Хэл, ломая руки. – В полиции про нас знают. Им только нужен повод, и они сразу же возбудят дело.
– Это нехорошо, – весело сказал Пруит. – Но ты не расстраивайся. Ты же человек смелый.
Он посмотрел на Томми. Тот встал с кресла и начал одеваться.
– Ты куда это? – резко спросил его Хэл.
– Я ухожу домой, – с достоинством ответил Томми. – Сию же минуту.
– Послушай, Пру. Я бы за ним пошел. Честное слово. Ты даже не представляешь, как много значит для меня этот малыш. Но если меня задержат, мне конец. А он в таком состоянии, что меня задержат обязательно. Даже если просто увидят рядом с ним. Им нужен только предлог. Я потеряю работу. Меня выгонят отсюда. – Он дрожащими руками обвел комнату. – Я останусь без дома.
– Я думал, про тебя все все знают.
– Конечно, знают. Еще как знают, поверь мне. Но если вмешается полиция и будет громкий скандал – это совсем другое дело. Ты же сам понимаешь, никто за меня не вступится.
– Да, – кивнул Пруит. – Я тоже так думаю. Жизнь штука суровая.
– Пожалуйста, догони его, – умолял Хэл. – Хочешь, я встану перед тобой на колени? Вот, смотри, Прошу тебя, пойди за ним. Он же твой друг.
Пруит начал надевать носки и обуваться. Пальцы плохо слушались, он никак не мог завязать шнурки. Стоявший на коленях Хэл потянулся помочь ему, но Пруит ударил его по руке и завязал сам.
– Ты ведь не очень пьян?
– Нет, – сказал он. – Не очень. Я никогда не напиваюсь.
– Ты его догонишь? Да? И если вас задержат, ты ведь не приведешь сюда полицию, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277