– У меня весь месяц были внеочередные наряды, – соврал Маджио. – Никак не мог вырваться. Спроси у Пру.
– Пру, это правда? – громко спросил Хэл, обернувшись.
– Конечно, правда, – подтвердил Пруит. – Он в черном списке.
– Обманщики вы, – кокетливо сказал Хэл. – Один врет, второй нахально ему поддакивает. Вы, солдаты, все одинаковые. Переменчивы, как фортуна.
– Да нет, ей-богу, – оправдывался Маджио. – Тебе еще повезло, что в эту получку я на бобах. А то бы опять напился, и мне бы снова влепили внеочередные.
– Такое впечатление, что у Тони после каждой получки внеочередные наряды, – заметил Хэл.
– Так оно и есть, – стойко сказал Маджио. – Потому что я в получку обязательно напиваюсь, а потом недели две-три не вылезаю из внеочередных. Каждый раз даю себе слово не пить, а потом все равно напиваюсь. Только сегодня не напился, потому что не на что было. Думаешь, если я не приезжаю, значит, у меня деньги завелись? Ничего подобного. Просто, когда я при деньгах, я сразу напиваюсь. И получаю внеочередные. Так что это разные вещи. Уловил?
Хэл засмеялся:
– Какие нюансы! Ах, милое, простодушное дитя природы. За это я тебя и люблю. Оставайся таким всегда. Будет обидно, если ты вдруг разучишься врать так убедительно.
– Я тебе правду говорю, – запротестовал Маджио. – Я напиваюсь, еду в город к девочкам, и эти сволочи из военной полиции меня каждый раз задерживают. Отсюда и внеочередные.
– А тебе не противно ходить по борделям? – спросил Хэл.
– Постоянная девушка, конечно, лучше. Но бордели тоже ничего. На Гавайях солдатам выбирать не приходится.
Интересно, он всегда так завирается? – подумал Пруит. Ему хотелось рассмеяться. Но Хэл, казалось, ничего не замечал.
– Господи, – неожиданно сказал Томми. – Я бы не вынес. Быть солдатом – это ужасно. Я бы покончил с собой, клянусь.
– Я бы тоже, – согласился Хэл. – Но мы же с тобой не примитивы. У нас слишком тонкая организация.
– Да, наверное, в том-то все и дело, – кивнул Томми.
Хэл засмеялся:
– Тони, но ты хоть понимаешь, что, когда местные женщины по моральным соображениям отказываются иметь дело с солдатами, это играет на руку нам – Томми, мне и другим людям третьего пола? В этом, по-моему, есть доля пикантной иронии. Меня это очень забавляет. Я вижу здесь проявление тенденции, которая в конце концов поможет нам прочно утвердиться.
– Да, наверно, – сказал Маджио. – То есть, я хочу сказать, это вам на руку.
– Пру, ты слышал? – обернулся Хэл.
– Да, – храбро отозвался Пруит. – Слышал.
– Потому что все они ненавидят солдат, – продолжал Хэл, развивая свою мысль с неторопливостью ткача, плетущего узоры для собственного удовольствия. – Потому что они считают, что солдаты – подонки, и, более того, все мужчины подонки. Именно поэтому мои враги, женщины, медленно, но неизбежно сами роют себе яму.
– Это как же? – спросил Пруит.
– Неужели не ясно? – Хэл засмеялся. – А ты посмотри на себя. Вам, солдатам, из женщин доступны только проститутки. Вот вы и идете к нам. Потому что мы в отличие от женщин не боимся грехопадения.
– Не знаю, не знаю. – Но Пруит и сам чувствовал, что голос его звучит неуверенно, потому что слова Хэла были слишком близки к истине, и это его тревожило.
Хэл рассмеялся обаятельным мальчишеским смехом, но не стал добиваться признания своей победы.
– Вот мы и пришли, – сказал он и повел их за собой мимо довольно молодого баньяна, в темноте они спотыкались о распластанные кривые корни, а тонкие прутья еще не вросших в землю воздушных корней хлестали их по лицу.
– Приятно, когда во дворе растет такое чудо, правда? – сказал Хэл. – Осторожнее. Смотрите под ноги.
Они вышли к боковой стене двухэтажного каркасного дома, к подножию наружной деревянной лестницы со сквозными ступеньками; и лестница, и ее опорные столбы из толстых досок были выкрашены в белый цвет.
– Мы обязательно вернемся к этому разговору. Только сначала выпьем, – шепнул Хэл Пруиту. Они все уже поднялись на узкую площадку второго этажа, наискосок от которой темнел густой массой баньян, и Хэл открыл дверь.
Вслед за Хэлом они вошли в небольшую прихожую.
– Устраивайтесь как дома, мои дорогие. Я пошел раздеваться. Если хотите, можете тоже раздеться. – Хэл засмеялся и исчез в коридоре.
– А ничего у него здесь, да? – сказал Маджио. – Тебе бы такую квартирку, скажи? А? Не возражал бы? Представляешь? Черт!
Они стояла вдвоем посреди прихожей и оглядывались по сторонам, пораженные чистотой, порядком и уютом квартиры.
– Нет, – сказал Пруит. – Не представляю.
– Понял теперь, почему я сюда хожу? Помимо всего прочего? После наших бетонных бараков даже не верится, что люди могут так жить.
Стоявший у них за спиной Томми потерял терпение, протиснулся вперед и, пройдя в гостиную, уселся в большое современное кресло из настоящей кожи с хромированными ножками и подлокотниками. И волшебство рассеялось.
– Мне надо отлить, – сказал Маджио. – И спешно требуется выпить, ей-богу. Сортир вон там. Я сейчас.
Он прошел в ту же дверь, что и Хэл, и, провожая его взглядом, Пруит увидел крошечный коридор, одним концом упиравшийся в спальню, слева от которой была ванная. Пруит отвернулся и обвел глазами гостиную.
Слева от прихожей на маленьком возвышении, огороженном коваными железными перилами, стоял небольшой обеденный стол, дверь за ним вела в кухню. В другом конце гостиной была огромная полукруглая ниша застекленного от пола до потолка «фонаря» с приспущенными складчатыми занавесями-драпри, в комнате стояли радиоприемник в высоком деревянном футляре и проигрыватель с двумя этажерками для пластинок по бокам. У правой стены – большой, набитый книгами книжный шкаф и письменный стол в форме буквы «П». Пруит бродил по комнате, рассматривал вещи и пытался придумать, о чем бы заговорить с Томми.
– А тебя когда-нибудь печатали? – наконец спросил он.
– Конечно, – скованно ответил Томми. – Один мой рассказ недавно вышел в «Коллиерс».
– А про что рассказ? – Пруит разглядывал пластинки: здесь была только классика – симфонии, концерты.
– Про любовь.
Пруит поднял на него глаза, и Томми хихикнул густым басом.
– Об одной честолюбивой молодой актрисе и о богатом бродвейском продюсере. Они полюбили друг друга, он на ней женился и сделал из нее звезду.
– Меня от таких историй воротит. – Пруит отвернулся и продолжал разглядывать пластинки.
– Меня тоже, – хихикнул Томми.
– Тогда зачем же их сочинять?
– Людям нравится. Этот товар хорошо идет.
– В жизни все иначе. Такой ерунды никогда не бывает.
– Конечно, не бывает. – Томми поджал губы. – Поэтому людям и нравится. Если им нужна такая литература, значит, пиши то, на что спрос.
– Я совсем не уверен, что им это нужно.
– А ты кто? – Томми басовито хохотнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277