Здесь есть еще один унизительный момент: профессиональных бойцов, которые выходили драться за других, считали презренными и низкими существами, и сегодня мы занимаем их место; подумать только – мы рискуем навлечь на себя позор, если отказываемся играть роль этих наемников! Сколько же здесь непоследовательности и вздора! Обратившись к истокам дуэли, мы видим, что те бойцы были просто-напросто наемными убийцами, каких и сегодня можно встретить в Испании и Италии; обиженный платил им за то, что они избавляли его от недруга; 'позже, чтобы как-то смягчить этот вид убийства, обвиняемому разрешили защищаться, драться с нанятым убийцей, затем позволили нанимать другого убийцу и посылать его в бой вместо себя. Вот какой была дуэль в ее младенческие, годы, а ее колыбелью был разумный закон, позволяющий любому человеку мстить своему врагу. В наше время этот хороший обычай уступил место кодексу дуэльной чести невероятной глупости, которая до неузнаваемости искажает древний обычай и оскорбляет здравый смысл. Поэтому не следует человеку, у которого есть враг и есть хоть капелька ума, становиться на равную ногу с тем, кто, оскорбив его, тем самым унизил себя. Если оскорбленный человек непременно должен драться, ну что ж – честь есть честь, но заранее примите меры, чтобы он снова не оказался в роли побежденного, и уж если он желает сам свести счеты с негодяем, дайте ему право использовать наемных убийц, что, по словам Мольера, – самое надежное средство решить спор. Что касается людей, которые примешивают сюда вопрос чести, я нахожу их не менее смешными, чем тех, кто воображает, будто их жены – самые добродетельные на свете: и то и другое – варварские предрассудки и даже не заслуживают хладнокровного обсуждения. Честь есть химера, подкармливаемая определенными человеческими обычаями и условностями, которые всегда опирались на абсурд; если правда, что человек приобретает честь и славу, убивая врагов своей страны, значит, он не может обесчестить себя, когда уничтожает своих соотечественников, ибо никогда одинаковые дела не влекут за собой противоположные следствия: если я поступаю праведно, когда мщу за обиды, причиненные моему народу, еще справедливее я поступаю, когда расплачиваюсь за оскорбления, причиненные лично мне. Государство, которое постоянно держит несколько сотен тысяч наемных убийц для своих целей, никоим образом – ни естественным, ни узаконенным – не может наказать меня, когда я, следуя его примеру, нанимаю парочку головорезов, чтобы отомстить своим обидчикам за конкретные пакости; в конце концов обиды, причиненные нации, никогда не затрагивают отдельных людей, между тем, как те, что испытал я, касаются меня непосредственно, а это очень большая разница. Но попробуйте сказать эти слова вслух, и общество немедленно заклеймит такого человека, назовет его подлым трусом, и хорошую репутацию, завоеванную долгими годами жизни, за три минуты отберет кучка ничтожных молокососов, непроходимых и не имеющих чувства юмора идиотов, которых несколько жеманниц, достойных того, чтобы их публично отшлепали на улице, убедили в том, что нет ничего благороднее, чем рисковать своей жизнью на дуэли:
– Я абсолютно согласна с вами обеими, – заговорила Олимпия, – и надеюсь, вы не принимаете меня за одну из тех умственно неполноценных истеричек, чье мнение о мужчине зависит от его готовности из-за какого-нибудь пустяка встать на угол дуэльной площадки и строить из себя презренного гладиатора. Я презираю таких бравых и воинственных идиотов. Воинственностью можно восхищаться в мужлане или в солдате, годных только на то, чтобы целыми днями ходить с окровавленной физиономией. Но чтобы человек с положением и средствами… чтобы он оставил свой уют, свои любимые занятия и вручил свою жизнь в руки громиле, не имеющему иных талантов, кроме как резать глотки людям, который оскорбил его. Поистине достоин презрения человек, принимающий вызов на дуэль. Вот именно, презрения: существует что-то низкое в том, чтобы предоставлять другим право распорядиться вашей жизнью и рисковать, ради минутной прихоти, всеми талантами и милостями, которыми одарила вас Природа. Пора оставить эту сомнительную честь бродячим рыцарям прошлых веков: не для того рождается одаренный человек, чтобы превращаться в вульгарного гладиатора, а для того, чтобы оценить и поощрять искусства, наслаждаться ими, служить отечеству, когда придет срок, и только ради отечества проливать кровь, которая течет в его жилах. Когда такой человек имеет врага, стоящего ниже его, он может его просто убить, и Природа не дала нам иного средства избавиться от опасной обузы; если его оскорбил равный ему, пусть оба предстанут перед снисходительным судом, предъявят каждый свои претензии, и суд решит их спор: между приличными людьми не возникает разногласий, которые нельзя устранить полюбовно; неправый должен уступить – таков закон. Но кровь… проливать кровь из-за неосторожного замечания, ревности, шутки, упрека или даже из-за ссоры – это чистейший анахронизм. Дуэль не существовала до тех пор, пока кодекс чести не заменил принципы мести; только когда люди стали цивилизованными, дуэль была принята обществом. Природа и не думала вкладывать в человеческое сердце желание мстить с риском для собственной жизни, так как нет ничего мудрого и естественного в том, чтобы подставлять себя второму удару по той лишь причине, что вы получили первый. Однако очень справедливо и разумно смыть оскорбление кровью обидчика, не рискуя пролить собственную, если обидчик ниже вас, или добиться мирного решения, если он равен вам по положению. И не стоит слушать женщин; они ждут от мужчины не храбрости, а случая потешить свою гордыню и иметь возможность рассказывать направо и налево, что, мол, такой-то субъект дрался на дуэли ради их прелестей. Законы не в состоянии искоренить этот гнусный обычай, ибо закон порождает недовольство, противодействие и обиду. Только всеобщее осмеяние может похоронить его. Все женщины должны закрыть дверь перед дуэлянтом, должны пренебрегать им, высмеивать его, чтобы на него показывали пальцем и говорили: «Вот идет глупец, низкий и малодушный глупец; он взял на себя мерзкую роль наемного головореза, вообразив, будто неосторожные слова, которые уносит ветер и которые забываются минуту спустя, стоят человеческой жизни, что дается один раз. Бегите от него – он сумасшедший».
– Олимпия права, – сказала Клервиль, – этот презренный предрассудок можно истребить только таким путем. Кое-кто может возразить, что воинская доблесть исчезнет в сердце мужчины, если это случится. Ну что ж, вполне возможно, но я утверждаю, что доблесть – это достоинство дураков и не имеет никакой ценности:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179