— Короче говоря, когда построили храм, этот мастер его расписал святыми сюжетами. А закончив роспись, оглядел работу и понял, что цель жизни его достигнута. И взобрался он под самый купол да и сиганул сверху вниз, и душа его вернулась к Отцу Небесному. Там дальше про вдову его, праведницу. А прозвище тому мастеру было — Спас.
— Как?! — вскинулся Стас.
— Спас, — мелодичным своим голосом ответила ему Маргарита Петровна. — Аватара Христа своего рода. Ничего сверхоригинального. Подобные сюжеты записаны во множестве в северных деревнях.
Стас, издав негромкий стон, повалился лицом в траву и зажал уши ладонями.
— Простите, а как звали вдову того мастера? — подала голосок Алёна, показывая всем, что она увлечена историей, а ни до чего другого, вроде Стаса с Матрёной, ей и дела нет.
Горохов огладил бороду, вздохнул и ответил:
— Сие, моя милая, науке неведомо.
Академик Львов начинал слушать Горохова с любопытством, но быстро пришёл в раздражение и на протяжении всего рассказа безмолвно демонстрировал своё неприятие. Он то закатывал глаза, то вздевал вверх брови, то колыхался всем телом забывая даже посасывать вино. Теперь его наконец прорвало:
— «Науке»! — прокаркал он. — Должен вам заметить, господин Горохов, что свои фантастические версии вы строите на основании слухов. Ну с какого несчастья вы приплели сюда царя Алексея Михайловича? Где вы его нашли?
— Это, уважаемый Андрей Николаевич, не слухи, а народный фольклор, записанный специалистами, подвижниками.
— Знаю я ваших подвижников, и вас я тоже знаю, — брюзжал академик.
— Фольклорную запись о данном событии сделал Никитин в начале девятнадцатого века, — пояснила ему Маргарита Петровна. — Но, господин краевед, в этом рассказе царь Алексей Михайлович действительно не упоминается.
Львов посмотрел на доцента Кованевич с тем же выражением, с каким совсем недавно смотрел на аппетитный кусок барбекю, и победоносно бросил краеведу:
— Вот видите! Не было там никакого Алексея Михайловича, не было! Где вы его взяли?
— А в преамбуле, Андрей Николаевич, в преамбуле! Там описано, что Никитин приезжал в Плосково в 1822 году, в связи с чудесным явлением верующим Прозрачного Отрока, провёл здесь много времени, а в сборник включил только самые непротиворечивые, взаимно подтверждающиеся рассказы. Поведал ему про Спаса некто Тит Куракин, муж преклонных лет, который был правнуком непосредственного свидетеля, крестьянина Кураки, монастырского рыбьего ловчего! А родился Тит, когда прадед его был жив, и слышал всю историю непосредственно от него! Потому Никитин и делает вывод: видимо, события происходили при царе Алексее.
Академик вскочил на ноги:
— «Видимо»! — издевательским тоном провыл он. — Всё-то у вас «видимо», а если не «видимо», то «очевидно». На вере основаны ваши выводы, уважаемый, а не на знании. Нет источников, подтверждающих строительство монастыря в семнадцатом веке! Всё! Не могу вас больше слушать! Иду купаться!
Он двинулся к реке и на ходу скинул халат на песок, оказавшись в длинных плавательных трусах. Когда он вошёл в воду, краевед Горохов, разгорячённый спором, тоже поднялся с земли и побежал вслед за ним. Дальнейший их спор доносился до берега урывками:
— … запискам Платона о какой-то Атлантиде верите, а запискам Никитина…
— … факты на стол…
— … а если сгорели…
— … мракобесы!..
— … как нашли книгу с конкретной датой, вы её и в расчёт брать не хотите…
— … фантазий Николая Морозова начитались, любезный…
Матрёна шепнула Стасу, что ждёт его нынче ночью у себя, а сейчас ей пора на ферму, и ушла. «Постойте-ка, — подумал Стас, проводив её взглядом. — А что это ещё за Прозрачный Отрок, о котором говорил краевед? Чудесное явление верующим Прозрачного Отрока?.. » Он поднялся, и ноги сами понесли его к реке.
Два немалых телом господина стояли по пояс в воде и, упираясь друг в друга могучими животами, продолжали собачиться, то есть вели научную дискуссию. Вздымая брызги, Стас решительно подошёл к ним и постучал А. Н. Львова пальцем по плечу.
— Господин академик! — сказал он. — Там Маргарита Петровна заскучала, а профессор Жилинский откупорил новую бутылочку. Вы уж идите.
— А, чудно, благодарю, — ответил академик и, помахав рукой, прокричал: — Игорь Викентьевич, голубчик, я иду!
— А до вас, господин Горохов, у меня дело есть, — сказал Стас после того, как Львов удалился, нисколько не усомнившись в праве этого странного студента распоряжаться передвижениями академиков в пространстве. — Вам не побрызгать на спинку, для охлаждения?
— Нет, благодарю. — И краевед всей своей массой сел в воду. — Уф-ф, хорошо! Присаживайтесь рядом, друг мой. Что за дело?
— А вот вы упомянули о Прозрачном Отроке. Не поделитесь ли, кто таков?
— У-у-у, это занятнейшая история. Святейший синод специально заседал! Якобы случилось в Плоскове, в церкви Покрова Богородицы чудо: Прозрачный Отрок возник на амвоне, прямо во время пасхальной службы.
— А разве в Плоскове была церковь?
— Была, после победы над Наполеоном поставили. Там сейчас вместо неё гостиница. А в 1822 году произошло явление Отрока. И власти церковные встали в тупик: как сие толковать? Если бы от того чуда что хорошее произошло, наверняка прославили бы его во все края. Но результат был, сказать по правде, печальный: церковь сгорела едва не вся, батюшка умом тронулся, троих насмерть задавили, а местный помещик вскоре помер.
— Как помещик? Деревня-то была монастырской…
— Это вы, друг мой, плохо историю учили. Пётр-то Алексеевич, при котором, по мнению этих фанфаронов, академиков, в монастыре построили храм, наоборот, лишал монастыри всяких привилегий! И земель с людишками у них поотнимал немало. Да. В общем, Синод решил шуму не поднимать и местную церковь не восстанавливать, тем более что тогда уже Плосково и Рождествено практически слились.
— Вот оно как, — задумчиво протянул Стас. — Получается, и книга нашлась, и Прозрачный Отрок был взаправду… Можно ожидать, что откопают и стойбище князя Ондрия. Да-а… Сны…
— Я вам вот что скажу, молодой человек, — и Горохов склонился так близко, что Стаса защекотала его борода, — позиция, занятая наукой в отношении этого чуда, показала всю её, этой науки, гнилость. Ведь был уже девятнадцатый век! Сюда понаехало образованного люда видимо-невидимо. Тот же Никитин, кстати. Выяснили, что половина прихожан узрела Отрока, половина — нет, но все слышали. Казалось бы, сомневайся, толкуй, но факт прими. А они сделал и вывод: не было ничего, просто сожгли по пьянке церковь, а свалить хотели на чудо. Разве так можно?
— Был Отрок, — вздохнув, сказал Стас. — Доподлинно был.
— Вот вы говорите, что был, а местный игумен скажет, что не был. У вас — доверие к сообщению жителей, а у отца Паисия — решение Синода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121