— Совершенно верно, сэр. Мы выходим в режим насыщения, получая физические фантомы, на глубине в триста лет. На глубине от ста пятидесяти до трёхсот лет нам удаются прекрасные призраки, но вместо разговора они издают завывание и звон и практического значения не имеют, поскольку их сдувает любой порыв ветра и они почти не слышат. А ещё ближе к нашему времени максимум, что мы можем, это в ряде случаев позволить себе участие в спиритических сеансах в качестве бесплотных духов.
— Вот как. Но уничтоженный вами русский выходил в этот, как его, режим насыщения за сто лет. Я правильно ин формирован?
— Правильно, сэр; его звали Никодим Телегин. Надо будет поподробнее расспросить его, как он это делает. В следующий раз вместе с полковником Хакетом в погружение пойдёт мой заместитель по технике, доктор Бронсон. Пусть побеседуют с этим Никодимом как специалист со специалистом.
Премьер вспылил:
— Вы что, обманывали меня? Ведь его уничтожили! Никодима не существует!
— Простите, сэр. В нашем деле обманов не бывает! Да, Никодима не существует — до того момента, как он был рождён своей матерью. И с того момента, как его задушил полковник Хакет. Но между этими двумя моментами, ваше превосходительство, он существует. И полковник будет его душить столько раз, сколько нам потребуется.
Премьер-министр опять посмотрел на Макинтоша:
— Что вы думаете об этой чепухе, Джон?
— Тут ещё и не такое услышишь, сэр, — сморщился его помощник. — Но у меня, если позволите, вопрос к доктору Бронсону. Сэм, скажи, а каково твоё мнение о парадоксе, вытекающем из теории Эйнштейна? Ведь если полковник будет убивать одного и того же русского много раз, может возникнуть, так сказать, конфликт интересов? Один раз он его уже убил, предположим, вереду. Если теперь он убьёт его днём раньше, во вторник, то в среду ему будет некого убивать! А между тем он это уже сделал. А? Что в таком случае будет с полковником Хакетом, убивающим русского в среду?
— Дружище, не беспокойся о полковнике. Он вообще никого но убивал, ни в среду, ни во вторник, а валялся, в полном трансе, на кушетке в нашей лаборатории. У него алиби, Джон! А что случится с его фантомами, лично мне наплевать.
— Сложность в том, господа, что из-за нехватки финансирования мы можем позволить себе не больше одного-двух погружений в месяц, — встрял доктор Глостер.
— Не напоминайте мне о финансах! — завопил премьер. — Хватит с меня сегодняшнего заседания в палате общин.
— Эх как жаль, что с нами нет первооткрывателя темпорального эффекта, автора современной теории времени профессора Гуца! — услышав их перепалку, сказал Сэмюэль с нарочито драматическими нотками в голосе. — Как бы мы продвинулись в техническом отношении! Уж он-то быстро решил бы проблему нулевого трека: никаких трёхсот лет, управлялись бы за пятьдесят.
— А куда он делся? — пробурчал премьер, остывая.
— Умер, ваше превосходительство, в самом расцвете сил и без всяких видимых причин. Умер на другой же день после того как осуществил первое погружение в темпоральный колодец по заданию правительства. Это было ещё до вашего избрания премьером. Чудесный был человек!
— Вот как? Примите мои соболезнования.
— Я и доктор Глостер, сэр, полагаем, что его смерть — акт темпоральной агрессии из будущего. Кто-то, желая остановить наши исследования, убил его. Война с Британией уже идёт, и начали её не мы!
Премьер с минуту сидел открыв рот, а потом прошептал:
— Кто?
— А кто ещё, сэр, кроме нас, имеет ядерное оружие? Кто, кроме нас, летает в космос? Кто в 1980-м надрал нам задницу?
— Североамериканские Штаты!
— Да, ваше превосходительство, но это лишь один, самый явный вариант. Возможен и другой: воду мутят русские. Россия тысячу лет не давала никому нормально жить. Казалось бы, к середине двадцатого века мы с ней покончили — от неё остались одни ошмётки, — и что же? Мы находим русских во всех странах, их больше, чем евреев! Их страна не в состоянии воевать с Британией, но почему же отдельным русским диверсантам, если мы будем благодушествовать, не вести с нами войну из будущего, подрывая наше могущество в прошлом?
Премьер откинулся в кресле. Наверное, его не зря считали хорошим стратегом. Подумав не более пяти минут, он обратился к Макинтошу:
— Джон, пометьте в блокноте. Пусть завтра в первой половине дня ко мне зайдёт министр финансов.
Доктор Глостер и Сэмюэль сидели с каменными лицами, но под столом директор лаборатории ТР одобрительно похлопал своего зама по ноге, что, впрочем, не укрылось от внимательных глаз Джона Макинтоша. А премьер-министр поднялся с кресла, несколько раз, нахмурившись, прошёлся по залу и заговорил:
— Конечно, основной интерес Британии — противостоять агрессии. Но мы не дети, мы понимаем, что лучшая оборона — это нападение. В качестве превентивной меры следует подорвать возможность развития агрессора в прошлом. Вы сказали, что это или американцы, или русские. Я думаю, это всё же Америка. Она взяла под свой протекторат Сибирь, помешав сделать это нам, хотя это мы воевали с Россией в 1939-м. Она стравила Японию с Китаем, развязала войну с нами в 1980-м и вообще отняла у нас Китай. Нас также интересует август 1914 года и Англобурская война… Но, как вы мне сказали, весь двадцатый век для нас недоступен. И девятнадцатый тоже.
— Мы даже не можем предотвратить завоевание независимости Североамериканскими Штатами в 1783 году, сэр, — подсказал Джон Макинтош. — До этой даты меньше трёхсот лет.
— Да, и это печально.
— И не можем противодействовать развалу Германии в 1919-м, после Первой мировой войны.
— Вот что меня совершенно не интересует, так это Германия, — отозвался премьер-министр. — Германские земли под полной нашей защитой, снабжают нас продовольствием, а когда надо, дают рекрутов. Пусть дерутся между собой; их драка — залог нашего влияния.
И премьер, не садясь в кресло, нетерпеливо махнул рукой:
— Ну, ведите показывайте, что у вас есть.
Премьер-министр, его помощник и всё руководство лаборатории потянулись к дверям. Уже когда они вышли, вслед за ними через ту же дверь выскользнул из зала совещаний о. Мелехций, на протяжении всего этого часа сидевший, никем не замеченный, прямо среди них.
Когда начальство вышло в оперативный зал, все сотрудники встали. Доктор Глостер подвёл премьера к экрану, на котором на фоне контурной карты мира сиял десяток широких кругов разной яркости и бежали строки цифр, и пояснил:
— Это, ваше превосходительство, экран главного монитора. Яркие кружочки показывают места совершения тайдингов. Треугольник посередине — это мы в Англии. Карта условная, на самом деле мы лишь иногда знаем, в какой стране действует «ходок». Вот эти три точно в России — она, как вам известно, раньше была излишне большой, трудно ошибиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121