Пока же они были битком набиты бедствующими, жалкими семействами, потерявшими всякую надежду осуществить свою "американскую мечту". Такова изнанка всех чудо-городов, растущих и расползающихся подобно раковой опухоли. И будто для того чтобы еще больше оттенить неприглядный вид этих закопченных кирпичных остовов домов, боковые улочки и переулки, выходящие к дамбам и причалам, были теперь застроены всевозможными времянками и жалкими лачугами из фанеры, картона и расплющенных жестяных банок. Костерки, горящие у входов в эти "сооружения", похожих на лазы в пещерах, придавали застройкам вид средневековых деревень.
Трехразовый Тони повел их прямо на пирс, где стоял черный "Файерберд-87", похожий на доисторическое животное; кузов его тускло чернел в искаженном свете уличных фонарей. Салон внутри весь был выжжен, краска на капоте и крыше обгорела, запеклась от огня и потемнела от копоти.
– Мне кажется, лейтенант, что кто-то поджег машину уже после того, как ее бросили здесь, – заметил Трехразовый Тони, направляя лучик карманного фонаря на машину.
– Это все пацаны, они рады всякому хламу. Кто же еще? – проворчал Сквэйр Ричардс, светя на кузов своим фонариком.
– Может, и они, – неуверенно сказал Вулф, неуклюже забираясь внутрь машины.
"Если это пацаны тут побывали, – подумал он, – то с чего бы им поджигать колеса? Они же денег стоят. С большим удовольствием они проехались бы на ней миль сто, скажем, до Соумил-Ривер-Парквэйя". Он принюхался и сразу же вспомнил слова Бобби Коннора о голубом огненном шаре, о жаре, исходящем от неподвижного лица мертвого Аркуилло, вспомнил мерцающие огоньки на его скулах. Понюхал воздух еще раз, но не почувствовал ни запаха жидкого газа для заправки зажигалок, ни бензина – этих первых признаков умышленного поджога.
Из кармана своей кожаной куртки Вулф извлек стальную граммофонную иглу и стал тыкать ею в закопченное переднее сиденье и в приборный щиток. "Бардачок" покоробился от огня и не открывался, поэтому он попросил Трехразового Тони, большого мастера по вскрытию всяких запертых дверей и крышек, взломать его.
Внутри "бардачка" он обнаружил обожженные листочки и хлопья сгоревшего обивочного материала машины. Он потыкал иглой в глубине вещевого отделеньица. В правом углу не было ничего, вдоль задней стенки – тоже ничего, но в левом углу кончик иглы на что-то наткнулся. Он вытащил находку наружу. Трехразовый Тони посветил фонариком.
– Что это, черт побери, такое? – заинтересовался Сквэйр Ричардс.
– Лоскуток материала, – пробормотал Вулф, вертя в руках квадратный кусочек грубой драпировочной ткани. С одной стороны он оказался опаленным, а с другой – хоть и испачканным пеплом и дымом, но целым. Вулф сразу признал в нем тот самый материал, который использует для своих моделей японская художница Чика.
* * *
Юджи Шиян просмотрел еще раз и подписал заявку на изготовление ста тысяч телефонных карточек компании "Шиян когаку". Эти пластиковые слоистые карточки будут розданы лучшим партнерам компании, союзникам из политических и правительственных сфер, и те, используя их, смогут бесплатно звонить из любого общественного таксофона. В центре каждой карточки находится зашифрованная голограмма фирмы "Шиян когаку", а когда ее вставишь в телефон, то по окончании разговора с нее считывается продолжительность разговора и в коллекторе аппарата фиксируется его стоимость. "Великая идея для маркетинга", – подумал Юджи. Еще один наглядный пример рекламы представлен на карточке запрессованным ярлычком со словами: "всегда с вами".
В Случае удачи последуют заказы из Сингапура, Тайбея, Кремниевой долины в Калифорнии и, наконец, из Гонконга.
Закончив работу, он откинулся на спинку стула и, закинув руки за голову, безучастно глядел на сверкающие небоскребы Токио. Так как офис Юджи размещался на верхних этажах одного из этих небоскребов, летом он мог любоваться лучами солнца, красноватыми и блеклыми из-за смога. Улицы вокруг здания Хэммачо Стейшн еле виднелись далеко внизу. Солнечный свет не проникает туда, там всегда сумрачно, и толпам людей, снующим по ним, кажется, что уже наступил вечер.
Юджи только хмыкнул, подумав о том, каково им быть там, в этих искусственных сумерках, и все время спешить, спешить, спешить. А каково жить в одной комнате вместе с тремя другими жильцами, есть собу – лапшу из гречихи, купленную в уличных палатках или с лотков, – потому что лучшего нельзя себе позволить, а иногда ложиться спать и вовсе не поев.
Немало лет понадобилось ему, чтобы понять этих людей, и тогда он подружился с Шото Вакарэ.
– Хотя иной раз и кажется, что все это было давным-давно, и я не стал таким же бедолагой, а веду совсем иную жизнь, все же мне не забыть, что значит быть бедняком в Токио, – сказал ему Вакарэ, когда они однажды вдвоем просидели за бутылочкой сакэ ночь напролет. – Мне было бы стыдно позволить себе забыть, что значит не иметь ничего и ясно осознавать, что никогда ничего иметь в не будешь.
Не иметь ничего – такая проблема перед Юджи Шияном никогда не стояла. Родился он в семье преуспевающих торговцев, где бизнесом занимались из поколения в поколение, а наследство по традиции переходило по женской линии и в конце концов досталось его матери – Минако. Управляются подобные матриархальные фирмы всегда женщинами и всегда из-за кулис, а мужчины, за которых они выходят замуж, хотя и считаются главами семей, находятся у них под каблуком и даже принимают их фамилию.
Отец Юджи очень отличался от этих мужчин. По роду занятий он был банкир и при женитьбе на Минако Шиян согласился сменить свою фамилию на ее. Правда, довольно скоро ему стали претить ограничения, налагаемые на среднюю по размерам торговую фирму. Он предложил переместить компанию "Шиян когаку" из Осаки в Токио, приобрести там в собственность обанкротившийся коммерческий банк и преобразоваться таким образом из торговой компании в банковскую – кобун. После этого, используя возросшие капиталы, он сумел приобрести другой кобун и в конце концов создать кейрецу, то есть крупную корпорацию первой категории.
Минако, будучи амбициозной не менее супруга, согласилась. Когда все дела были завершены и все ее капиталы оказались вложенными во вновь созданную корпорацию, отец Юджи объявил жене, что она больше не может управлять компанией "Шиян когаку" даже из-за кулис. Если партнеры хоть что-либо узнают о ее участии в делах компании, сказал он, то их корпорации придет конец. Никто не захочет иметь дела с фирмой, где верховодит женщина, никто не воспримет такую компанию всерьез.
Минако выпала из длинного наследственного ряда деловых женщин, привыкших управлять своими фирмами без вмешательства мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Трехразовый Тони повел их прямо на пирс, где стоял черный "Файерберд-87", похожий на доисторическое животное; кузов его тускло чернел в искаженном свете уличных фонарей. Салон внутри весь был выжжен, краска на капоте и крыше обгорела, запеклась от огня и потемнела от копоти.
– Мне кажется, лейтенант, что кто-то поджег машину уже после того, как ее бросили здесь, – заметил Трехразовый Тони, направляя лучик карманного фонаря на машину.
– Это все пацаны, они рады всякому хламу. Кто же еще? – проворчал Сквэйр Ричардс, светя на кузов своим фонариком.
– Может, и они, – неуверенно сказал Вулф, неуклюже забираясь внутрь машины.
"Если это пацаны тут побывали, – подумал он, – то с чего бы им поджигать колеса? Они же денег стоят. С большим удовольствием они проехались бы на ней миль сто, скажем, до Соумил-Ривер-Парквэйя". Он принюхался и сразу же вспомнил слова Бобби Коннора о голубом огненном шаре, о жаре, исходящем от неподвижного лица мертвого Аркуилло, вспомнил мерцающие огоньки на его скулах. Понюхал воздух еще раз, но не почувствовал ни запаха жидкого газа для заправки зажигалок, ни бензина – этих первых признаков умышленного поджога.
Из кармана своей кожаной куртки Вулф извлек стальную граммофонную иглу и стал тыкать ею в закопченное переднее сиденье и в приборный щиток. "Бардачок" покоробился от огня и не открывался, поэтому он попросил Трехразового Тони, большого мастера по вскрытию всяких запертых дверей и крышек, взломать его.
Внутри "бардачка" он обнаружил обожженные листочки и хлопья сгоревшего обивочного материала машины. Он потыкал иглой в глубине вещевого отделеньица. В правом углу не было ничего, вдоль задней стенки – тоже ничего, но в левом углу кончик иглы на что-то наткнулся. Он вытащил находку наружу. Трехразовый Тони посветил фонариком.
– Что это, черт побери, такое? – заинтересовался Сквэйр Ричардс.
– Лоскуток материала, – пробормотал Вулф, вертя в руках квадратный кусочек грубой драпировочной ткани. С одной стороны он оказался опаленным, а с другой – хоть и испачканным пеплом и дымом, но целым. Вулф сразу признал в нем тот самый материал, который использует для своих моделей японская художница Чика.
* * *
Юджи Шиян просмотрел еще раз и подписал заявку на изготовление ста тысяч телефонных карточек компании "Шиян когаку". Эти пластиковые слоистые карточки будут розданы лучшим партнерам компании, союзникам из политических и правительственных сфер, и те, используя их, смогут бесплатно звонить из любого общественного таксофона. В центре каждой карточки находится зашифрованная голограмма фирмы "Шиян когаку", а когда ее вставишь в телефон, то по окончании разговора с нее считывается продолжительность разговора и в коллекторе аппарата фиксируется его стоимость. "Великая идея для маркетинга", – подумал Юджи. Еще один наглядный пример рекламы представлен на карточке запрессованным ярлычком со словами: "всегда с вами".
В Случае удачи последуют заказы из Сингапура, Тайбея, Кремниевой долины в Калифорнии и, наконец, из Гонконга.
Закончив работу, он откинулся на спинку стула и, закинув руки за голову, безучастно глядел на сверкающие небоскребы Токио. Так как офис Юджи размещался на верхних этажах одного из этих небоскребов, летом он мог любоваться лучами солнца, красноватыми и блеклыми из-за смога. Улицы вокруг здания Хэммачо Стейшн еле виднелись далеко внизу. Солнечный свет не проникает туда, там всегда сумрачно, и толпам людей, снующим по ним, кажется, что уже наступил вечер.
Юджи только хмыкнул, подумав о том, каково им быть там, в этих искусственных сумерках, и все время спешить, спешить, спешить. А каково жить в одной комнате вместе с тремя другими жильцами, есть собу – лапшу из гречихи, купленную в уличных палатках или с лотков, – потому что лучшего нельзя себе позволить, а иногда ложиться спать и вовсе не поев.
Немало лет понадобилось ему, чтобы понять этих людей, и тогда он подружился с Шото Вакарэ.
– Хотя иной раз и кажется, что все это было давным-давно, и я не стал таким же бедолагой, а веду совсем иную жизнь, все же мне не забыть, что значит быть бедняком в Токио, – сказал ему Вакарэ, когда они однажды вдвоем просидели за бутылочкой сакэ ночь напролет. – Мне было бы стыдно позволить себе забыть, что значит не иметь ничего и ясно осознавать, что никогда ничего иметь в не будешь.
Не иметь ничего – такая проблема перед Юджи Шияном никогда не стояла. Родился он в семье преуспевающих торговцев, где бизнесом занимались из поколения в поколение, а наследство по традиции переходило по женской линии и в конце концов досталось его матери – Минако. Управляются подобные матриархальные фирмы всегда женщинами и всегда из-за кулис, а мужчины, за которых они выходят замуж, хотя и считаются главами семей, находятся у них под каблуком и даже принимают их фамилию.
Отец Юджи очень отличался от этих мужчин. По роду занятий он был банкир и при женитьбе на Минако Шиян согласился сменить свою фамилию на ее. Правда, довольно скоро ему стали претить ограничения, налагаемые на среднюю по размерам торговую фирму. Он предложил переместить компанию "Шиян когаку" из Осаки в Токио, приобрести там в собственность обанкротившийся коммерческий банк и преобразоваться таким образом из торговой компании в банковскую – кобун. После этого, используя возросшие капиталы, он сумел приобрести другой кобун и в конце концов создать кейрецу, то есть крупную корпорацию первой категории.
Минако, будучи амбициозной не менее супруга, согласилась. Когда все дела были завершены и все ее капиталы оказались вложенными во вновь созданную корпорацию, отец Юджи объявил жене, что она больше не может управлять компанией "Шиян когаку" даже из-за кулис. Если партнеры хоть что-либо узнают о ее участии в делах компании, сказал он, то их корпорации придет конец. Никто не захочет иметь дела с фирмой, где верховодит женщина, никто не воспримет такую компанию всерьез.
Минако выпала из длинного наследственного ряда деловых женщин, привыкших управлять своими фирмами без вмешательства мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182