И брюки, и блузка были выпачканы краской. В руке девушка держала кисть, которой раскрашивала флюгер - железную мантикору. С каждым порывом ветра зверь норовил вырваться из рук, но девушка была упряма. На морде и передних лапах мантикоры краска почти высохла. Крылья тускло отсвечивали металлом.
- Эй! - позвал я. - Эй, наверху!
Незнакомка обернулась. На бедре её болталась шпага; оружие мешало работать, но я почувствовал, что лишней шпага не будет. Беззаботные времена закончились. Да и не было их никогда - беззаботных. Давно ли Красный рыцарь терроризировал страну?
- Тебе подержать зверя? - весело предложил я. - Чтоб не вырвался?
По крыше что-то загремело. Я едва успел отпрыгнуть в сторону. Кисть отскочила от плит дорожки, забрызгав краской мои брюки, и покатилась в траву. Ойкнув, незнакомка исчезла. Отчаянно застучали на лестнице её башмачки.
- Адвей!! Адвей, ты!
Иртанетта бросилась мне на шею. Я обнял её. Сильно-сильно, так, чтобы никогда не расставаться. Под тонкой тканью блузки часто колотилось сердце.
- Ты сумасшедший, Адвей! Где ты пропадал? Я так тебя ждала!
- Но я же вернулся.
Я подхватил её на руки, закружил. Иртанетта смеялась, запрокинув голову, закрыв глаза. На носу у неё белело пятнышко краски. На щеке тоже. Я поцеловал их.
- Иришка! Ты будешь моей дамой сердца?
Она открыла глаза. Посмотрела на меня чуть испуганно:
- Конечно! Ты ведь не передумал? Скажи - не передумал?
За прошедшие годы я научился определять возраст. Иртанетте было двадцать. С момента расставания для неё прошло шесть лет. Для меня - восемнадцать. Время в Лоноте течёт в три раза медленней, чем у нас.
Я поставил её на ноги и опустился перед нею на одно колено.
- Госпожа Иртанетта, - торжественно объявил я. - Примешь ли служение Адвея Перевала, срединника? Клянусь, я охраню тебя от всех бед, что могут встретиться на пути.
- Я принимаю твоё служение, срединник, - ответила она. И с неожиданной робостью попросила: - Встань, Адвей. Прошу тебя!.. Ко мне ещё никто так... понимаешь?.. - В глазах её блестели слёзы.
Я поднялся.
- Пойдём, - сказала она. - Мне надо дорисовать флюгер. Ты не представляешь, какая я счастливая! Я буду красить, а ты постой рядом со шпагой, ладно?.. А то мне страшно. Они всегда нападают внезапно.
Мы поднялись на крышу. Иртанетта отдала мне перевязь со шпагой, а сама взялась за жестяного зверя. Она работала, а я любовался ею. Иришка осталась всё такой же хрупкой и порывистой в движениях. Маленькая грудь, тонкие изящные запястья, лёгкая прядь, щекочущая шею. Я с волнением наблюдал за тем, как она привстаёт на носках, стараясь дотянуться до верхнего края крыла, как высовывает язык, прорисовывая тонкие жилки на перепонках.
- Они появились недавно, - рассказывала Иришка. Кисточка её так и сновала по спине мантикоры. - Месяца два назад. Ледяной ветер с гор принёс их. Мы решили, что это доброе предзнаменование: ведь мантикора - наш гербовый зверь. С тех пор, как ты увёл котёнка, мы их больше не видели. А потом начались нападения.
...Два месяца назад по времени Лонота я бежал из ледового плена. Именно тогда впервые появились признаки разлада между мною и протеем. Но то, что рассказывала Иртанетта, казалось мне совершенно невозможным:
- ...ребёнка отыскали в заброшенном дымоходе. Голову найти так и не удалось. А руки зверь сбросил в другой дымоход, и они упали в котелок с похлёбкой одного нищего семейства. Марстерлин, отец несчастного малыша поклялся извести тварей, но у него не вышло. Мантикоры насадили его на шпиль ратуши, а потом разгромили его родовой замок. - Голос Иртанетты дрогнул: - Мой отец, сир Белэйи, погиб, спасая город. Тогда-то мы и начали ставить флюгера.
- Зачем?
- У мантикор плохое зрение. Они принимают их за своих сородичей. Думают, что территория уже занята. Трусливые улетают прочь, а те, кто посмелее, бросаются в драку. Пока они разберутся, что к чему, мы успеваем схватиться за арбалеты. Одну тварь уже удалось так убить.
- А мой зверь погиб, - сказал я. - Его сожгли.
- Правда? Мантикоры выли вчера утром. Словно сотни валторн, забывших, что такое музыка.
Она отошла на несколько шагов, критически разглядывая свою работу:
- Готово. Их надо тщательно раскрашивать. Зрение у мантикор плохое, зато чутьё - что надо. Обман они за милю чувствуют. Посмотри, на холке сепии не многовато ли?
Сепии было в самый раз. И охры, и киновари. Над морем, за спиной Иртанетты появилась чёрная точка. За ней ещё одна. И ещё.
Иришка, смотри!
Девушка обернулась:
- Это они. Спускаемся скорее!
Мы бросились к окошку, ведущему на чердак. Принцесса торопливо скользнула в прохладный полумрак комнаты и протянула руку. Придерживая шпагу, я спрыгнул за ней.
На чердаке было тихо и просторно. Во всю стену тянулось зеркало, вдоль которого золотистым светом поблёскивал поручень. Кажется, у балерин это устройство называется «станком».
- Здесь меня учили танцам, - сообщила Иришка. - Как я его ненавидела, этот станок! Особенно в четырнадцать, когда только-только получаться стало. Ещё и учитель дурак был. Манерный напыщенный франт.
Наши отражения держались за руки. Словно Том Сойер и Бекки в тёмной пещере.
- Ты красивая, Иришка.
- Ты тоже стал красивый, - с обезоруживающей откровенностью ответила она. - А тогда был -сумрачный, лопоухий и тощий.
- И ты в меня влюбилась?
- Да... Лопоухих тоже любят. Иначе они бы давно повывелись.
Тень накрыла окно, и на чердаке стало темно. Могучие крылья хлопали на улице, и трубили трубы - громко-громко. Не сразу я сообразил, что так кричит мантикора.
- Пойдём! - Иришка потянула меня к двери. - У меня арбалет есть. Мы её пристрелим!
- Стой! Не надо.
- Почему? Это же враг.
- Это ваш символ.
- Да... - Иришка остановилась: - Знаешь, Адвей, я в восемь лет любила прятаться в статуе мантикоры. У нас за дворцом стояла. А теперь её снесли.
От удара лапы вылетели стёкла из окна. Иртанетта даже не оглянулась:
- Теперь у нас другой символ. Ничего с этим не поделаешь.
Мы сбежали на первый этаж, и никто не встретился на пути. Дом был пуст, но заброшенным не выглядел. Лупоглазая кукла на полке, детская соломенная шляпка, дракон на обоях, нарисованный неумелой детской рукой.
Здесь выросла Иртанетта. У меня никогда не было своего дома. Разве что в детстве, до Элейны. Но я почти забыл те времена. Чужая тайна, чужой мир... Чужой - и в то же время такой близкий мне и родной. Я буду сражаться за него.
Девушка отбросила рогожу, прикрывающую арбалет:
- Помогай! Ты сильнее, быстрее справишься!
Я схватился за рукоятки арбалета. Лонотские оружейники не любят сложных решений: как работает механизм, понял бы и ребёнок. Зарядив арбалет, я сунул его Иришке. Та приняла не глядя и сразу же бросилась к двери.
- Открывай!
Выхватив шпагу, я ударил в дверную створку плечом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102