- Когда моя мать рожала Ханну и мальчишек, она брала с собой только бумажный пакет, зубную щетку и ночную рубашку.
- А зачем бумажный пакет? - вдруг забеспокоилась я. - Сбегать взять, что ли?
Он со смехом помог мне забраться на переднее сиденье рядом с мамой.
- Для того чтобы положить в него зубную щетку и ночную рубашку. Давай трогаться, радость моя.
Паводок уже превратил Уэлком в цепочку маленьких островков. Штука заключалась в том, чтобы хорошо знать местность, тогда можно оценить, через какие потоки воды можно перебраться, а через какие нет. Практически любой машине достаточно двух футов, чтобы, оторвавшись от земли, оказаться на плаву. Харди имел большой опыт по передвижению в Уэлкоме и, безошибочно выбирая обходные маршруты, объезжал низины. Он ехал окольными путями, сокращал путь, пересекая парковки и потоки, так что из-под рассекавших реки воды колес извергались фонтаны.
Я поражалась самообладанию Харди, отсутствию в нем видимого напряжения, тому, как непринужденно он разговаривал с мамой, пытаясь отвлечь ее. О совершаемом им усилии свидетельствовала лишь складка, обозначившаяся меж его бровей. Ничто так не любят техасцы, как борьбу с природой. Упрямые, они даже гордятся суровой погодой штата. Грандиозные бури, удушающая жара, ветры, способные, кажется, содрать с человека кожу, бесконечная череда смерчей и ураганов. Как бы ни была ужасна погода и какие бы невзгоды ни обрушивались на их голову, техасцы принимают все это, лишь задавая друг другу один и тот же вопрос в разных вариантах... «Не очень жарко для вас?»... «Не очень сыро для вас?»... «Не очень сухо для вас?»... и так далее.
Я разглядывала руки Харди, легко и умело управлявшиеся с рулем, мокрые пятна на его рукавах. Я так любила его, его бесстрашие и силу, даже его амбиции, которые, я знала, когда-нибудь отнимут его у меня.
- Еще несколько минут, - пробормотал Харди, почувствовав на себе мой взгляд. - Доставлю вас обеих в целости и сохранности.
- Знаю, что доставишь, - отозвалась я, пока дворники беспомощно мотались в потоках дождя, барабанящего в стекло.
Как только мы прибыли в клинику, маму тут же, усадив в кресло-каталку, повезли готовить к родам, а мы с Харди понесли вещи в родильную палату. Она оказалась буквально набита всякой техникой, мониторами. Имелась там и похожая на детский космический корабль грелка для новорожденного. Однако шторы в оборках, бордюр на обоях с гусями и утятами, а также кресло-качалка с полосатыми подушками несколько смягчали интерьер.
По палате ходила дородная седоволосая медсестра. Она проверяла оборудование, устанавливала нужный наклон кровати. Увидев нас с Харди, она строго объявила:
- В родильную палату допускаются только будущие матери и мужья. Вам придется пройти по коридору в зону ожидания.
- Мужа нет, - сказала я, вставая в оборонительную позицию при виде ее приподнятых почти к самой линии волос бровей. - Я останусь помогать маме.
- Ясно. Но ваш бойфренд должен уйти.
Кровь бросилась мне в лицо.
- Он не...
- Нет проблем, мэм, поверьте, - непринужденно перебил меня Харди. - Я не желаю ни у кого путаться под ногами.
Суровое лицо медсестры, оттаяв, расплылось в улыбке. Женщины всегда так реагировали на Харди.
Вытащив из сумки цветную папку, я передала ее медсестре.
- Будьте любезны, мэм, посмотрите это.
Женщина с недоверием покосилась на желтую папку. На ней я вывела слова «ПЛАН РОДОВ» и украсила ее наклейками в виде детских бутылочек и аистов.
- Что это?
- Я записала здесь наши пожелания, - пояснила я. - Нам хотелось бы, чтобы при родах были созданы приглушенное освещение, как можно более тихая и спокойная обстановка, а еще мы собираемся включить звуки природы. Мы считаем необходимым, чтобы мама до самой перидуральной анестезии сохраняла подвижность. Теперь что касается обезболивания... маме годится деморол, но мы хотели бы попросить у доктора нубаин. И пожалуйста, не забудьте прочитать замечания относительно эпизиотомии.
Медсестра с раздражением взяла план родов и исчезла. Я передала ручной насос Харди и включила в сеть магнитофон.
- Харди, ты не мог бы накачать родовой мяч, пока не ушел? Только не до конца. Лучше всего процентов на восемьдесят.
- Конечно, - ответил он. - Что-нибудь еще?
- Там в сумке лежит носок с рисом. Будь добр, найди где-нибудь микроволновую печь и погрей его две минутки.
- Непременно. - Когда Харди склонился, чтобы накачать родовой мяч, я заметила, что его щека растянута в улыбке.
- Что тут смешного? - спросила я, но он ничего не ответил, лишь покачал головой и продолжал улыбаться, выполняя мои указания.
К тому времени, как маму привезли в палату, свет был приглушен согласно моим пожеланиям, а окружающее пространство наполняли звуки леса Амазонки во время дождя. Это был успокаивающий стук дождевых капель, перемежавшийся с кваканьем древесных лягушек и редкими криками попугая ара.
- Что это за звуки? - спросила мама, потрясенно оглядываясь по сторонам.
- Кассета с записью звуков леса во время дождя, - ответила я. - Тебе нравится? Тебя это успокаивает?
- По-моему, да, - ответила она. - Хотя, если я услышу слонов и обезьян-ревунов, тебе придется это выключить.
Я издала приглушенный крик Тарзана, и мама засмеялась. Седая медсестра вернулась помочь маме встать с кресла-каталки.
- Ваша дочь все время будет здесь? - спросила она маму. Что-то в ее тоне подсказывало мне, что она ожидает отрицательного ответа.
- Все время, - твердо сказала мама. - Я без нее не могу.
В семь часов вечера родилась Каррингтон. Я взяла это имя из одного «мыльного» сериала, который мы с мамой любили смотреть по вечерам. Медсестра вымыла ребенка, запеленала его наподобие маленькой мумии и вложила мне в руки, пока врач занимался мамой, зашивая места разрывов.
- Семь фунтов семь унций, - объявила медсестра, с улыбкой глядя на проступившее на моем лице выражение. За время родов мы с ней немного прониклись друг к другу симпатией. Я не только не мешала, как она предполагала вначале, но нам трудно было не почувствовать связь друг с другом, пусть и временную, рожденную чудом появления новой жизни.
«Счастливая семерка», - подумала я, разглядывая свою младшую сестренку. Мне раньше нечасто доводилось иметь дело с грудничками, и я никогда не держала на руках новорожденного младенца. Сморщенное личико Каррингтон было ярко-розового цвета, с серо-голубыми и идеально круглыми глазками. Голову ее, словно голову мокрого цыпленка, покрывали светлые волосики. Весила она примерно как большой пакет сахара, только была хрупкой и мягкой на ощупь. Стараясь сделать так, чтобы ей было удобно, я неловко устраивала ее в руках, пока она не оказалась на моем плече. Круглый мячик ее головы лег точно возле моей шеи. Я чувствовала, как ее спина то поднимается, то опускается в ритм дыханию, точно у котенка, но потом она успокоилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98