– Поверь мне, я благодарен тебе за то, что ты так рьяно взялась решать эту проблему, но существует очень простая причина, почему этого не может быть. Фактически две причины.
– И каковы они? – поинтересовалась она.
– Ну, во-первых, если бы у меня был близнец, я бы это знал. Мне бы сказали. Но еще важнее то, что Гоблин пишет правой рукой, а я всю жизнь был левшой.
– Тарквиний, – сказала Меррик, – он зеркальный близнец. Неужели ты никогда не слышал о таких? Такие близнецы похожи друг на друга, как отражение в зеркале. Существует старинная легенда, утверждающая, что каждый левша – это один из выживших зеркальных близнецов, тогда как второй погиб в утробе. Но твой близнец погиб по-другому. Тарквиний, я думаю, нам нужно поговорить с Пэтси. Полагаю, Пэтси хочет, чтобы ты обо всем узнал. Она устала хранить молчание.
Я был настолько потрясен, что не мог произнести ни слова.
Лишь слегка взмахнул рукой, призывая их к терпению, а потом поднялся и поманил за собой.
Мы пересекли коридор. Дверь в комнату Пэтси стояла открытой. К ее спальне не примыкала гостиная, как к моей, но комната была просторной и красивой, с огромной кроватью в голубых и белых оборочках, с диваном и стульями, обтянутыми голубым шелком. Пэтси сидела на диване с Синди, нашей сиделкой, и смотрела телевизор, а Большая Рамона, занимавшая одно из кресел, вышивала на пяльцах. Звук телевизора был сильно приглушен, но зрителям, видимо, это было не важно. Когда мы вошли, Большая Рамона поднялась с кресла, чтобы уйти. Ее примеру захотела последовать и Синди.
– Что это за вторжение? – возмутилась Пэтси. – Эй, Синди, не смей уходить, пока не сделаешь еще один укол. Мне плохо. А ты, Тарквиний Блэквуд, даже не интересуешься, жива я или мертва. Когда умру, ты тоже всех потащишь на кладбище Метэри с полуночным боем часов?
– Не знаю, Пэтси, – ответил я. – Может быть, я просто тебя придушу, а потом сброшу в болото. Иногда мне даже снится, как я тебя убиваю и скидываю в болото. Мне снится, что я это делаю. Ты вся такая карамельная на вкус и сразу глубоко погружаешься в зеленую воду.
Пэтси рассмеялась и замотала головой, глядя на меня и моих новых друзей. В своей длинной белой фланелевой рубашке она казалась особенно худой, я даже начал за нее беспокоиться. Ее светлые волосы, которые она так часто начесывала, теперь были просто расчесаны и спускались на плечи волнами, придавая ей моложавый вид. Ее большие глаза смотрели сурово.
– Ты абсолютно спятил, Тарквиний Блэквуд, – презрительно фыркнула она. – Тебя следовало утопить сразу после рождения. Ты не знаешь, как я тебя ненавижу.
– Полно, Пэтси, вы ведь говорите это несерьезно, – сказала Синди, сиделка. – Я поднимусь через час и сделаю еще один укол.
– Но мне сейчас плохо, – закапризничала Пэтси.
– Ты уже и так накачана лекарствами до предела, – сказала Большая Рамона.
– Вы позволите нам поговорить с вами? – спросил Лестат, а когда она жестом пригласила его присесть рядом, он опустился на диван и даже положил руку на валик за ее спиной.
– Конечно, я рада побеседовать с друзьями Квинна, – сказала Пэтси. – Садитесь же. Прежде такого не бывало. Нэш такой высокомерный, почти все время обращается ко мне «мисс Блэквуд». Жасмин вообще меня на дух не переносит. Она думает, я не знаю, что этот ее черный ублюдок – твой ребенок. Черта с два, я не знаю. Это все знают. А она еще при этом смеет повсюду трубить: «Это мой сынок», словно он родился от непорочной девы, – можете себе такое представить? А я вот что скажу: если бы отцом ребенка был не ты, Квинн, а кто-нибудь другой, он бы давно уже был на помойке, но раз в штаны Жасмин залез Маленький Квинн, то все прекрасно, если послушать тетушку Куин, все прекрасно, пусть себе этот маленький ублюдок бегает по дому...
– Ладно, Пэтси, прекрати, – сказал я. – Если бы кто вздумал задеть чувства малыша, ты бы первая встала на его защиту.
– Я вовсе не стараюсь задеть его, Квинн, я стараюсь задеть тебя, потому что я ненавижу тебя.
– Так и быть, я предоставлю тебе отличную возможность задеть мои чувства. Для этого ты должна просто поговорить со мной и моими друзьями.
– Что ж, это доставит мне удовольствие.
Меррик, занявшая стул, на котором сидела Большая Рамона, все это время внимательно изучала Пэтси, теперь же она тихим голосом представилась по имени и представила также и Лестата.
Я присел рядом с Меррик.
Пэтси в ответ закивала и произнесла, в свою очередь, с убийственно злобной улыбкой:
– А я мать Тарквиния.
– Пэтси, у него был близнец? – спросила Меррик. – Близнец, рожденный одновременно с ним или через несколько секунд после него?
На Пэтси напало оцепенение. Я никогда не видел, чтобы у нее было такое лицо – пустое, неподвижное, искаженное ужасом, но уже через несколько секунд она завопила, призывая Синди:
– Ты мне нужна, Синди, я в панике! Синди!
Пэтси вертелась в разные стороны, тогда Лестат твердо опустил руку на ее плечо и прошептал ее имя. Она взглянула ему в глаза и перестала биться в истерике, приступ постепенно затих.
В дверях появилась Синди, держа шприц наготове.
– Потерпите немного, Пэтси, – сказала она и, присев с левого боку, очень скромно приподняла подол ее рубашки и всадила в левое бедро Пэтси укол успокоительного, после чего поднялась и принялась ждать.
Пэтси по-прежнему смотрела в глаза Лестату.
– Понимаете, – заговорила Пэтси, – это было такое душераздирающее, ужасное зрелище... – Она обращалась только к Лестату. – Вы не можете себе представить.
Не сводя взгляда с Пэтси, Лестат сказал, сиделке, что теперь с ее пациенткой будет все в порядке.
Пэтси уставилась на восточный ковер, и со стороны казалось, будто она изучает его узор. Потом она взглянула на меня.
– Я тебя сильно ненавидела, – сказала она. – И сейчас ненавижу. Я всегда тебя ненавидела. Ты его убил.
– Убил! То есть как?.. – опешил я.
– Да, – сказала она. – Ты его убил.
– Что ты такое говоришь? – спросил я. – Как я это сделал? – Мне хотелось проникнуть в ее сознание, но я никогда не пользовался этой способностью в разговорах с ней – меня удерживало от этого какое-то глубокое чувство отвращения.
– Ты был такой большой, – сказала она. – Ты был такой здоровый, такой нормальный. Десять фунтов, одиннадцать унций. Даже костяк у тебя был огромный. А потом появился второй, совсем крошка, мой малыш Гарвейн, всего три фунта весом, и врачи сказали, что он отдал тебе всю свою кровь в моей утробе, всю кровь. Ты, как младенец-вампир, выпил всю его кровь! Это было ужасно. Он ведь родился таким маленьким. Каких-то три фунта. Крошечное несчастное создание – ничего прискорбнее я в жизни не видала.
Я не мог говорить от изумления.
Слезы текли по ее щекам. Синди вынула из коробки чистую бумажную салфетку и промокнула лицо своей пациентке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184
– И каковы они? – поинтересовалась она.
– Ну, во-первых, если бы у меня был близнец, я бы это знал. Мне бы сказали. Но еще важнее то, что Гоблин пишет правой рукой, а я всю жизнь был левшой.
– Тарквиний, – сказала Меррик, – он зеркальный близнец. Неужели ты никогда не слышал о таких? Такие близнецы похожи друг на друга, как отражение в зеркале. Существует старинная легенда, утверждающая, что каждый левша – это один из выживших зеркальных близнецов, тогда как второй погиб в утробе. Но твой близнец погиб по-другому. Тарквиний, я думаю, нам нужно поговорить с Пэтси. Полагаю, Пэтси хочет, чтобы ты обо всем узнал. Она устала хранить молчание.
Я был настолько потрясен, что не мог произнести ни слова.
Лишь слегка взмахнул рукой, призывая их к терпению, а потом поднялся и поманил за собой.
Мы пересекли коридор. Дверь в комнату Пэтси стояла открытой. К ее спальне не примыкала гостиная, как к моей, но комната была просторной и красивой, с огромной кроватью в голубых и белых оборочках, с диваном и стульями, обтянутыми голубым шелком. Пэтси сидела на диване с Синди, нашей сиделкой, и смотрела телевизор, а Большая Рамона, занимавшая одно из кресел, вышивала на пяльцах. Звук телевизора был сильно приглушен, но зрителям, видимо, это было не важно. Когда мы вошли, Большая Рамона поднялась с кресла, чтобы уйти. Ее примеру захотела последовать и Синди.
– Что это за вторжение? – возмутилась Пэтси. – Эй, Синди, не смей уходить, пока не сделаешь еще один укол. Мне плохо. А ты, Тарквиний Блэквуд, даже не интересуешься, жива я или мертва. Когда умру, ты тоже всех потащишь на кладбище Метэри с полуночным боем часов?
– Не знаю, Пэтси, – ответил я. – Может быть, я просто тебя придушу, а потом сброшу в болото. Иногда мне даже снится, как я тебя убиваю и скидываю в болото. Мне снится, что я это делаю. Ты вся такая карамельная на вкус и сразу глубоко погружаешься в зеленую воду.
Пэтси рассмеялась и замотала головой, глядя на меня и моих новых друзей. В своей длинной белой фланелевой рубашке она казалась особенно худой, я даже начал за нее беспокоиться. Ее светлые волосы, которые она так часто начесывала, теперь были просто расчесаны и спускались на плечи волнами, придавая ей моложавый вид. Ее большие глаза смотрели сурово.
– Ты абсолютно спятил, Тарквиний Блэквуд, – презрительно фыркнула она. – Тебя следовало утопить сразу после рождения. Ты не знаешь, как я тебя ненавижу.
– Полно, Пэтси, вы ведь говорите это несерьезно, – сказала Синди, сиделка. – Я поднимусь через час и сделаю еще один укол.
– Но мне сейчас плохо, – закапризничала Пэтси.
– Ты уже и так накачана лекарствами до предела, – сказала Большая Рамона.
– Вы позволите нам поговорить с вами? – спросил Лестат, а когда она жестом пригласила его присесть рядом, он опустился на диван и даже положил руку на валик за ее спиной.
– Конечно, я рада побеседовать с друзьями Квинна, – сказала Пэтси. – Садитесь же. Прежде такого не бывало. Нэш такой высокомерный, почти все время обращается ко мне «мисс Блэквуд». Жасмин вообще меня на дух не переносит. Она думает, я не знаю, что этот ее черный ублюдок – твой ребенок. Черта с два, я не знаю. Это все знают. А она еще при этом смеет повсюду трубить: «Это мой сынок», словно он родился от непорочной девы, – можете себе такое представить? А я вот что скажу: если бы отцом ребенка был не ты, Квинн, а кто-нибудь другой, он бы давно уже был на помойке, но раз в штаны Жасмин залез Маленький Квинн, то все прекрасно, если послушать тетушку Куин, все прекрасно, пусть себе этот маленький ублюдок бегает по дому...
– Ладно, Пэтси, прекрати, – сказал я. – Если бы кто вздумал задеть чувства малыша, ты бы первая встала на его защиту.
– Я вовсе не стараюсь задеть его, Квинн, я стараюсь задеть тебя, потому что я ненавижу тебя.
– Так и быть, я предоставлю тебе отличную возможность задеть мои чувства. Для этого ты должна просто поговорить со мной и моими друзьями.
– Что ж, это доставит мне удовольствие.
Меррик, занявшая стул, на котором сидела Большая Рамона, все это время внимательно изучала Пэтси, теперь же она тихим голосом представилась по имени и представила также и Лестата.
Я присел рядом с Меррик.
Пэтси в ответ закивала и произнесла, в свою очередь, с убийственно злобной улыбкой:
– А я мать Тарквиния.
– Пэтси, у него был близнец? – спросила Меррик. – Близнец, рожденный одновременно с ним или через несколько секунд после него?
На Пэтси напало оцепенение. Я никогда не видел, чтобы у нее было такое лицо – пустое, неподвижное, искаженное ужасом, но уже через несколько секунд она завопила, призывая Синди:
– Ты мне нужна, Синди, я в панике! Синди!
Пэтси вертелась в разные стороны, тогда Лестат твердо опустил руку на ее плечо и прошептал ее имя. Она взглянула ему в глаза и перестала биться в истерике, приступ постепенно затих.
В дверях появилась Синди, держа шприц наготове.
– Потерпите немного, Пэтси, – сказала она и, присев с левого боку, очень скромно приподняла подол ее рубашки и всадила в левое бедро Пэтси укол успокоительного, после чего поднялась и принялась ждать.
Пэтси по-прежнему смотрела в глаза Лестату.
– Понимаете, – заговорила Пэтси, – это было такое душераздирающее, ужасное зрелище... – Она обращалась только к Лестату. – Вы не можете себе представить.
Не сводя взгляда с Пэтси, Лестат сказал, сиделке, что теперь с ее пациенткой будет все в порядке.
Пэтси уставилась на восточный ковер, и со стороны казалось, будто она изучает его узор. Потом она взглянула на меня.
– Я тебя сильно ненавидела, – сказала она. – И сейчас ненавижу. Я всегда тебя ненавидела. Ты его убил.
– Убил! То есть как?.. – опешил я.
– Да, – сказала она. – Ты его убил.
– Что ты такое говоришь? – спросил я. – Как я это сделал? – Мне хотелось проникнуть в ее сознание, но я никогда не пользовался этой способностью в разговорах с ней – меня удерживало от этого какое-то глубокое чувство отвращения.
– Ты был такой большой, – сказала она. – Ты был такой здоровый, такой нормальный. Десять фунтов, одиннадцать унций. Даже костяк у тебя был огромный. А потом появился второй, совсем крошка, мой малыш Гарвейн, всего три фунта весом, и врачи сказали, что он отдал тебе всю свою кровь в моей утробе, всю кровь. Ты, как младенец-вампир, выпил всю его кровь! Это было ужасно. Он ведь родился таким маленьким. Каких-то три фунта. Крошечное несчастное создание – ничего прискорбнее я в жизни не видала.
Я не мог говорить от изумления.
Слезы текли по ее щекам. Синди вынула из коробки чистую бумажную салфетку и промокнула лицо своей пациентке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184