.. Интересно, он догадывался?
«Пошли, – сказал я, – уйдем от этого света».
Я прошел назад, обогнул флигель и вышел к западной стороне дома, где стояла плетеная мебель, залитая электрическим светом другого прожектора. Гоблин шел за мной, и, когда я оглянулся на него, когда обнял левой рукой, я увидел, что он снова стал моим двойником и по одежде. Для него это было проще простого.
«Ты постараешься взять меня с собой? – спросил он. – Когда поедешь в Европу? Будешь держать меня за руку?»
«Конечно, – ответил я. – Я все сделаю. Ты займешь место рядом со мной в самолете, и я буду крепко держать тебя за руку всю дорогу». – Я говорил искренне, но обращался к померкшей любви, так как теперь моя душа принадлежала благословенной Офелии. Я был ее Гамлетом, ее Лаэртом и, возможно, даже ее Полонием. Но мне не следовало забывать о Гоблине, и в эту минуту меня подстегивал вовсе не страх, а преданность.
Мои мысли были заняты и другим. В частности, Хижиной Отшельника и тем, как я собирался отвоевать запущенный дом у дикой природы. Я уже успел переговорить с Алленом, бригадиром мастеровых среди Обитателей Флигеля, насчет того, чтобы провести туда электричество, а кроме того, я намеревался осуществить и другие улучшения.
Разумеется, серьезную проблему представлял собой таинственный незнакомец – настолько серьезную, что Обитатели флигеля и не предполагали. Но я рисовал в своем воображении картины того, каким прекрасным станет это место. Как замечательно будет повезти на остров Мону и как здорово, что Мона сама хочет увидеть его и ничуть не боится.
Мечтая обо всем об этом, строя планы и представляя, как завтра увижу Мону и убегу с ней в Европу, я изо всех сил старался оставаться искренним с Гоблином, когда он внезапно напрягся и, сжав мне руку, сообщил с помощью телепатии:
«Будь осторожен. Он идет сюда. Он думает, я его не знаю. Он намерен причинить тебе зло».
С этими словами Гоблин исчез. По крайней мере, я перестал его видеть. В ту же секунду погасли прожектора, словно то-то щелкнул выключателем. Я оказался погруженным в темноту.
И тут чья-то рука обвилась сзади вокруг моей шеи, а вторая заломила мне левую руку за спину. Я задергался, но все было бесполезно. Свободная правая рука так и не смогла разжать цепкой хватки, а в ухо мне уже шептал голос незнакомца:
«Позовешь на помощь, и я убью ее. Я знаю, кто она, где живет, и я убью ее. Мне это будет просто, и никто никогда тебе не поверит, если ты скажешь, кто это сделал и почему».
«Ты ее не знаешь! – с яростью выпалил я. – Один раз я уже дал тебе отпор и готов дать отпор еще раз».
«Ты меня не слушаешь. – Голос его был тих, и в нем не слышалось угрозы. – Если твой дух снова нападет на меня, то, говорю тебе, я убью ее. Ее зовут Мона Мэйфейр, и живет она в доме цвета сумерек, в шести кварталах от реки, на углу Первой улицы, за двумя столетними дубами. Никто никогда не узнает, почему или как она умерла, если только я не захочу подставить тебя».
«Откуда ты все это знаешь?» – Я впал в бешенство.
«А все дело в том, что ты стал жертвой того, кто способен думать», – произнес он мне в ухо.
«Никакая я не жертва, – ответил я. – И не трогай ее».
«Не трону, потому что ты сделал все, что я хочу».
«А именно? – поинтересовался я. – Между прочим, мне больно». – Вспомнив чей-то давний совет, я попытался повернуть голову набок, чтобы гортань была сдавлена не так сильно, но он лишь сильнее прихватил и шею и руку. Боль стала невыносимой. И я знал, абсолютно точно знал, что он навредит Моне.
«Для начала я сломаю тебе хребет, – сказал он тем же спокойным, чуть ли ни ласковым голосом. – И брошу тебя здесь, на земле, как цыпленка со свернутой шеей, а утром тебя найдет тетушка Куин. – Он продолжал так же вкрадчиво, чуть громче шепота: – Ты ведь знаешь, что она любит прогуливаться перед рассветом? Старики плохо спят. Им не нужна целая ночь. Она выходит вместе с Жасмин, хотя та еле-еле может глаза открыть, но все равно они совершают маленькую прогулку, пока звезды еще видны на небе».
«А ты за этим подсматриваешь, – сказал я. – Чего ты хочешь от нас?»
«Ты будешь поражен моей щедростью, впрочем, я всегда славился своим умом и широтой души».
«Ну, это мы еще увидим», – сказал я, теряя от ярости способность рассуждать здраво.
«Отлично, – произнес он. – Я много думал о тебе и о том острове, на который мы оба претендуем, и пришел к заключению, что готов разделить с тобой Хижину Отшельника. То есть я позволю тебе пользоваться ею днем, а я буду хозяйничать там ночью, что стало моей привычкой».
«Ночью? Так ты приходишь туда только ночью?» – Это было почти невыносимо.
«Конечно. А как ты думаешь, почему ты нашел там свечи и пепел в камине? Днем мне этот дом ни к чему, но я не желаю, чтобы другие туда наведывались. Когда я прихожу, мне не нужны свидетельства, оставленные там посторонними. Для тебя делаю исключение. Пусть там лежат твои книги, бумаги и все такое прочее. А теперь перейдем к самой важной части сделки. Ты должен обновить Хижину Отшельника. Ты должен придать ей новый блеск. Понимаешь, о чем я?»
Он немного ослабил хватку, и я смог беспрепятственно дышать. Но держал он меня по-прежнему крепко, и моя левая рука болела. Я был парализован яростью.
«Самое главное – переделки, – сказал он. – Проследишь за всем, и тогда мы оба будем наслаждаться домом. Возможно, ты даже не будешь знать о моем в нем пребывании. Мы даже сможем обмениваться книгами. Получше узнаем друг друга. Неизвестно, быть может, мы еще станем друзьями».
«Какие переделки?» – спросил я. Субъект явно был сумасшедшим.
«Во-первых, я хочу, чтобы там все тщательно вымыли, – сказал он, – и золото на саркофаге должно быть вычищено и отполировано».
«Значит, это все-таки золото», – сказал я.
«Не сомневайся, – прозвучало в ответ. – Но если хочешь, можешь сказать своим рабочим, что это медь. И вообще, наболтай им с три короба об этом острове, чтобы они держались от него подальше».
«А для кого была предназначена могила?»
«Тебе не нужно об этом думать и, кстати, больше никогда ее не вскрывай. – Голос был тих, как дыхание. – А теперь вернемся к Хижине Отшельника. Ты должен повсюду провести электричество».
«Ты что, читаешь мои мысли?» – поразился я.
«Кроме того, я хочу, чтобы во все оконные проемы вставили стекла, чтобы можно было открывать и закрывать рамы. Мне все равно, какой будет дизайн, – лишь бы можно было видеть и чувствовать ночь, и дождь не попадал внутрь. Полы следует перестелить на обоих этажах – что-нибудь вроде мраморной плитки, которой выложен вестибюль в твоем доме, подойдет превосходно, хотя я думаю, плитка должна быть сплошь белой, посаженной на темный цемент».
«Господи, – ужаснулся я, – ты действительно прочел мои мысли. Кто ты такой?»
«Прочел мысли, говоришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184
«Пошли, – сказал я, – уйдем от этого света».
Я прошел назад, обогнул флигель и вышел к западной стороне дома, где стояла плетеная мебель, залитая электрическим светом другого прожектора. Гоблин шел за мной, и, когда я оглянулся на него, когда обнял левой рукой, я увидел, что он снова стал моим двойником и по одежде. Для него это было проще простого.
«Ты постараешься взять меня с собой? – спросил он. – Когда поедешь в Европу? Будешь держать меня за руку?»
«Конечно, – ответил я. – Я все сделаю. Ты займешь место рядом со мной в самолете, и я буду крепко держать тебя за руку всю дорогу». – Я говорил искренне, но обращался к померкшей любви, так как теперь моя душа принадлежала благословенной Офелии. Я был ее Гамлетом, ее Лаэртом и, возможно, даже ее Полонием. Но мне не следовало забывать о Гоблине, и в эту минуту меня подстегивал вовсе не страх, а преданность.
Мои мысли были заняты и другим. В частности, Хижиной Отшельника и тем, как я собирался отвоевать запущенный дом у дикой природы. Я уже успел переговорить с Алленом, бригадиром мастеровых среди Обитателей Флигеля, насчет того, чтобы провести туда электричество, а кроме того, я намеревался осуществить и другие улучшения.
Разумеется, серьезную проблему представлял собой таинственный незнакомец – настолько серьезную, что Обитатели флигеля и не предполагали. Но я рисовал в своем воображении картины того, каким прекрасным станет это место. Как замечательно будет повезти на остров Мону и как здорово, что Мона сама хочет увидеть его и ничуть не боится.
Мечтая обо всем об этом, строя планы и представляя, как завтра увижу Мону и убегу с ней в Европу, я изо всех сил старался оставаться искренним с Гоблином, когда он внезапно напрягся и, сжав мне руку, сообщил с помощью телепатии:
«Будь осторожен. Он идет сюда. Он думает, я его не знаю. Он намерен причинить тебе зло».
С этими словами Гоблин исчез. По крайней мере, я перестал его видеть. В ту же секунду погасли прожектора, словно то-то щелкнул выключателем. Я оказался погруженным в темноту.
И тут чья-то рука обвилась сзади вокруг моей шеи, а вторая заломила мне левую руку за спину. Я задергался, но все было бесполезно. Свободная правая рука так и не смогла разжать цепкой хватки, а в ухо мне уже шептал голос незнакомца:
«Позовешь на помощь, и я убью ее. Я знаю, кто она, где живет, и я убью ее. Мне это будет просто, и никто никогда тебе не поверит, если ты скажешь, кто это сделал и почему».
«Ты ее не знаешь! – с яростью выпалил я. – Один раз я уже дал тебе отпор и готов дать отпор еще раз».
«Ты меня не слушаешь. – Голос его был тих, и в нем не слышалось угрозы. – Если твой дух снова нападет на меня, то, говорю тебе, я убью ее. Ее зовут Мона Мэйфейр, и живет она в доме цвета сумерек, в шести кварталах от реки, на углу Первой улицы, за двумя столетними дубами. Никто никогда не узнает, почему или как она умерла, если только я не захочу подставить тебя».
«Откуда ты все это знаешь?» – Я впал в бешенство.
«А все дело в том, что ты стал жертвой того, кто способен думать», – произнес он мне в ухо.
«Никакая я не жертва, – ответил я. – И не трогай ее».
«Не трону, потому что ты сделал все, что я хочу».
«А именно? – поинтересовался я. – Между прочим, мне больно». – Вспомнив чей-то давний совет, я попытался повернуть голову набок, чтобы гортань была сдавлена не так сильно, но он лишь сильнее прихватил и шею и руку. Боль стала невыносимой. И я знал, абсолютно точно знал, что он навредит Моне.
«Для начала я сломаю тебе хребет, – сказал он тем же спокойным, чуть ли ни ласковым голосом. – И брошу тебя здесь, на земле, как цыпленка со свернутой шеей, а утром тебя найдет тетушка Куин. – Он продолжал так же вкрадчиво, чуть громче шепота: – Ты ведь знаешь, что она любит прогуливаться перед рассветом? Старики плохо спят. Им не нужна целая ночь. Она выходит вместе с Жасмин, хотя та еле-еле может глаза открыть, но все равно они совершают маленькую прогулку, пока звезды еще видны на небе».
«А ты за этим подсматриваешь, – сказал я. – Чего ты хочешь от нас?»
«Ты будешь поражен моей щедростью, впрочем, я всегда славился своим умом и широтой души».
«Ну, это мы еще увидим», – сказал я, теряя от ярости способность рассуждать здраво.
«Отлично, – произнес он. – Я много думал о тебе и о том острове, на который мы оба претендуем, и пришел к заключению, что готов разделить с тобой Хижину Отшельника. То есть я позволю тебе пользоваться ею днем, а я буду хозяйничать там ночью, что стало моей привычкой».
«Ночью? Так ты приходишь туда только ночью?» – Это было почти невыносимо.
«Конечно. А как ты думаешь, почему ты нашел там свечи и пепел в камине? Днем мне этот дом ни к чему, но я не желаю, чтобы другие туда наведывались. Когда я прихожу, мне не нужны свидетельства, оставленные там посторонними. Для тебя делаю исключение. Пусть там лежат твои книги, бумаги и все такое прочее. А теперь перейдем к самой важной части сделки. Ты должен обновить Хижину Отшельника. Ты должен придать ей новый блеск. Понимаешь, о чем я?»
Он немного ослабил хватку, и я смог беспрепятственно дышать. Но держал он меня по-прежнему крепко, и моя левая рука болела. Я был парализован яростью.
«Самое главное – переделки, – сказал он. – Проследишь за всем, и тогда мы оба будем наслаждаться домом. Возможно, ты даже не будешь знать о моем в нем пребывании. Мы даже сможем обмениваться книгами. Получше узнаем друг друга. Неизвестно, быть может, мы еще станем друзьями».
«Какие переделки?» – спросил я. Субъект явно был сумасшедшим.
«Во-первых, я хочу, чтобы там все тщательно вымыли, – сказал он, – и золото на саркофаге должно быть вычищено и отполировано».
«Значит, это все-таки золото», – сказал я.
«Не сомневайся, – прозвучало в ответ. – Но если хочешь, можешь сказать своим рабочим, что это медь. И вообще, наболтай им с три короба об этом острове, чтобы они держались от него подальше».
«А для кого была предназначена могила?»
«Тебе не нужно об этом думать и, кстати, больше никогда ее не вскрывай. – Голос был тих, как дыхание. – А теперь вернемся к Хижине Отшельника. Ты должен повсюду провести электричество».
«Ты что, читаешь мои мысли?» – поразился я.
«Кроме того, я хочу, чтобы во все оконные проемы вставили стекла, чтобы можно было открывать и закрывать рамы. Мне все равно, какой будет дизайн, – лишь бы можно было видеть и чувствовать ночь, и дождь не попадал внутрь. Полы следует перестелить на обоих этажах – что-нибудь вроде мраморной плитки, которой выложен вестибюль в твоем доме, подойдет превосходно, хотя я думаю, плитка должна быть сплошь белой, посаженной на темный цемент».
«Господи, – ужаснулся я, – ты действительно прочел мои мысли. Кто ты такой?»
«Прочел мысли, говоришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184