Время летит, ужас. Только вчера вроде ссужал Колодец
свои железные рубли, а вот уж пора рассчитаться, к кредитору тянутся
люди... или бывшие люди... или как их назвать... так жизнь и прошмыгнет.
Туз треф согнул указательный палец крендельком, собираясь постучать в
стекло, мол, открывай, царица. Настурция остервенела, отшвырнула
пудреницу, вскочила, покрутила пальцем у виска; очередь понуро глазела
сквозь вертикальные столбики сбегающей по стеклу дождевой жижи. Настроение
хуже не придумаешь. Настурция искрами негодования расстреливала очередь и
ненавидела ее, всю, целиком, как единое существо; ноздри уже привычно
вздрагивали от тошнотворной смеси запахов, которые ворвутся с улицы с
приходом безмолвных. Настурция тяжело вздохнула и еще раз гневно вперились
в Туза треф, алкаш смешался, упер глаза в объедки собачьей трапезы у
порога.
Очередь терпеливо молчала, на месте Туза треф никто оказаться не
возжелал. Настурция - женщина серьезная и злопамятная, как начнет цены
сбивать да тыкать в никому не понятные прейскуранты, только держись.
После времени открытия, оговоренного на жестяной табличке, прошло
семь минут, Настурция двумя пальцами скинула крючок с петли. Очередь
благодарно потянулась внутрь. Настурция из-под насупленных бровей
сверкнула недовольством. Встали не так! К прилавку не пройти! Очередь
покорно перестроилась. Настурция не подобрела, только шумно, драматически,
как актриса на сцене перед принятием кинжала в свои груди, вздохнула, мол,
олухи, боже мой, неужто не понятно?.. Очередь стоически перестроилась еще
раз и, как видно, не угадала намерения приемщицы. Настурция не выдержала:
- Не понятно?.. Ближе к креслу стать нельзя что ли? - махнула на
колченогое тряпично-деревянное безобразие, призванное воплощать
многовековую идею внимания к ближнему оторванными подлокотниками и
сальными потертостями.
Колодец подъехал, когда Настурция нарочито медленно раскладывала
книжки квитанций под терпеливым и понимающим - не простое это дело, а как
же? - взглядом подмокшей на дожде шушеры. Колодец грохнул дверцей машины и
все подтянулись от грозного звука. Туз треф даже спину прогнул и победно
глянул на сотоварищей по отдаче долгов: не тужи братва, выше голову, отец
родной пожаловал самолично.
Колодец распахнул дверь ногой, вошел хозяйски, застыл посреди
предусмотрительно освобожденной Настурцией комнатенки - все жались к стене
и, если до того, кто и подозревал Настурцию в издевке, сейчас сразу
убедился: Настурция права, все знала наперед, иначе как выкроить место,
чтоб Колодец вот так победно застыл посреди своих владений. Послушались
сдавленные - здрастьица, чуть более вольные - приветики и даже храпануло
единственное - мое почтение.
Колодец молча прошествовал за шторку, кликнул Настурцию; приемщица
удалилась, очередь ждала, от момента официального открытия отщелкало
полчаса.
Колодец стоял спиной к Настурции и раскладывал железные рубли в
столбики, время зря терять не любил: график имел скользящий, кому День
возвращения, а кому День воздаяния, можно и возвращенные деньги пустить в
оборот, если кредитование сегодня пойдет шустро, а так тому и быть. День
возвращения совпал с пятницей и каждому ясно, что это удача.
Колодец извлек паркер Шпына для Настурции, повертел и безмолвно
положил на табурет.
Настурция молчала: в раскладке их отношений теперь приемщица
становилась вроде очереди, а Колодец вроде самой Настурции; и теперь
Настурции положено было больше молчать, стараясь угадать тайные намерения
Мордасова.
- Тебе! - Мордасов поддел табурет носком ботинка.
- Мне? - Настурция поспешнее, чем следовало, цапнула поблескивающий
футляр. - От кого?
- Шпын расщедрился. - Колодец расшпилил английскую булавку на
бумажнике, из шелкового зева торчали боковушки тощих пачек. - Видать
свербит в одном месте.
Слова нехорошие, но их вполне достаточно, чтоб Настурция согнала
хмарь дурного настроения с красивого лица и окунулась в сладостные мечты.
Очередь загомонила, Настурция встревоженно повела плечами. Колодец
театрально отбросил шторку и вышел к народу.
- Та-а-к... - Мордасов воткнул локти в прилавок и подпер голову
кулаками. Зрачки его перемещались с лица на лицо, как у въедливого нижнего
чина, замершего перед строем рядовых. Образовалась тишина. - Восстания
нынче не в моде. Усекли, граждане? - Колодец выхватил взглядом безгрудую,
высоченную женщину с птичьими плечиками и бесцветными глазами, волосами и
лицом. - Опять плисовый жакетик по пятому разу заносим, вдруг Мордасов
забудет? Прошу покинуть очередь.
Женщина бочком поплелась к двери и вынырнула в дождь.
- Та-а-к! - Мордасов прокашлялся, вежливо растягивая слова,
провозгласил:
- Настурция Робертовна, вас ожидают клиенты, прошу выказать им
уважение согласно уровню предприятия отличного обслуживания. - Колодец
направился к шторке, бросив через плечо, - кто ко мне - обождите.
Туз треф опустился в кресло для ожидающих, дряхлая мебелина картинно,
как в замедленной съемке, развалилась у всех на глазах. Туз смущенно
поднялся. На шум вышел Мордасов, увидел разломанное, чмокнул, поднял
палец.
- Никакого уважения к социалистической собственности, граждане.
Подкапываетесь под любимые бережливость и учет. Так мы далеко не уедем.
Между прочим кресло, Туз, актировано, интеварная реальность, вон у него
бирка на заду. Что будем делать?
Туз растревожился не на шутку, принес отдачу в обрез, лишней копейки
не предвиделось.
- Оно разломано, - Туз жалко улыбнулся, - в смысле до меня еще...
Мордасов игры не принял.
- Что значит разломано? Это вы его, гражданин Туз, разломали... при
свидетелях. Народное добро похерили, наплевали на достояние республики.
Может прикажете мне из своего кармана возмещать?
Очередь молчала: половина ее думала, что происходящее - шутка, а
половина принимала все всерьез, причем представления молчавших людей о
сцене, разыгрывающейся у них на глазах менялось каждую секунду. Колодец
умел поддержать напряжение.
- Настурция Робертовна, - Колодец развел руками - такая, мол, беда. -
Тут клиент угробил кресло. Хорошо, если за этим никто не стоит, в смысле
происков и подкопов. Гражданину Тузу что, а вон старушки приходят, пожилые
можно сказать женщины, наши матери и отцов наших подруги с ногами,
отутюженными починами и энтузиазмом. Им как? Стоять вдоль стен прикажете?
Мордасов удалился, оставив народ в тревожном недоумении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
свои железные рубли, а вот уж пора рассчитаться, к кредитору тянутся
люди... или бывшие люди... или как их назвать... так жизнь и прошмыгнет.
Туз треф согнул указательный палец крендельком, собираясь постучать в
стекло, мол, открывай, царица. Настурция остервенела, отшвырнула
пудреницу, вскочила, покрутила пальцем у виска; очередь понуро глазела
сквозь вертикальные столбики сбегающей по стеклу дождевой жижи. Настроение
хуже не придумаешь. Настурция искрами негодования расстреливала очередь и
ненавидела ее, всю, целиком, как единое существо; ноздри уже привычно
вздрагивали от тошнотворной смеси запахов, которые ворвутся с улицы с
приходом безмолвных. Настурция тяжело вздохнула и еще раз гневно вперились
в Туза треф, алкаш смешался, упер глаза в объедки собачьей трапезы у
порога.
Очередь терпеливо молчала, на месте Туза треф никто оказаться не
возжелал. Настурция - женщина серьезная и злопамятная, как начнет цены
сбивать да тыкать в никому не понятные прейскуранты, только держись.
После времени открытия, оговоренного на жестяной табличке, прошло
семь минут, Настурция двумя пальцами скинула крючок с петли. Очередь
благодарно потянулась внутрь. Настурция из-под насупленных бровей
сверкнула недовольством. Встали не так! К прилавку не пройти! Очередь
покорно перестроилась. Настурция не подобрела, только шумно, драматически,
как актриса на сцене перед принятием кинжала в свои груди, вздохнула, мол,
олухи, боже мой, неужто не понятно?.. Очередь стоически перестроилась еще
раз и, как видно, не угадала намерения приемщицы. Настурция не выдержала:
- Не понятно?.. Ближе к креслу стать нельзя что ли? - махнула на
колченогое тряпично-деревянное безобразие, призванное воплощать
многовековую идею внимания к ближнему оторванными подлокотниками и
сальными потертостями.
Колодец подъехал, когда Настурция нарочито медленно раскладывала
книжки квитанций под терпеливым и понимающим - не простое это дело, а как
же? - взглядом подмокшей на дожде шушеры. Колодец грохнул дверцей машины и
все подтянулись от грозного звука. Туз треф даже спину прогнул и победно
глянул на сотоварищей по отдаче долгов: не тужи братва, выше голову, отец
родной пожаловал самолично.
Колодец распахнул дверь ногой, вошел хозяйски, застыл посреди
предусмотрительно освобожденной Настурцией комнатенки - все жались к стене
и, если до того, кто и подозревал Настурцию в издевке, сейчас сразу
убедился: Настурция права, все знала наперед, иначе как выкроить место,
чтоб Колодец вот так победно застыл посреди своих владений. Послушались
сдавленные - здрастьица, чуть более вольные - приветики и даже храпануло
единственное - мое почтение.
Колодец молча прошествовал за шторку, кликнул Настурцию; приемщица
удалилась, очередь ждала, от момента официального открытия отщелкало
полчаса.
Колодец стоял спиной к Настурции и раскладывал железные рубли в
столбики, время зря терять не любил: график имел скользящий, кому День
возвращения, а кому День воздаяния, можно и возвращенные деньги пустить в
оборот, если кредитование сегодня пойдет шустро, а так тому и быть. День
возвращения совпал с пятницей и каждому ясно, что это удача.
Колодец извлек паркер Шпына для Настурции, повертел и безмолвно
положил на табурет.
Настурция молчала: в раскладке их отношений теперь приемщица
становилась вроде очереди, а Колодец вроде самой Настурции; и теперь
Настурции положено было больше молчать, стараясь угадать тайные намерения
Мордасова.
- Тебе! - Мордасов поддел табурет носком ботинка.
- Мне? - Настурция поспешнее, чем следовало, цапнула поблескивающий
футляр. - От кого?
- Шпын расщедрился. - Колодец расшпилил английскую булавку на
бумажнике, из шелкового зева торчали боковушки тощих пачек. - Видать
свербит в одном месте.
Слова нехорошие, но их вполне достаточно, чтоб Настурция согнала
хмарь дурного настроения с красивого лица и окунулась в сладостные мечты.
Очередь загомонила, Настурция встревоженно повела плечами. Колодец
театрально отбросил шторку и вышел к народу.
- Та-а-к... - Мордасов воткнул локти в прилавок и подпер голову
кулаками. Зрачки его перемещались с лица на лицо, как у въедливого нижнего
чина, замершего перед строем рядовых. Образовалась тишина. - Восстания
нынче не в моде. Усекли, граждане? - Колодец выхватил взглядом безгрудую,
высоченную женщину с птичьими плечиками и бесцветными глазами, волосами и
лицом. - Опять плисовый жакетик по пятому разу заносим, вдруг Мордасов
забудет? Прошу покинуть очередь.
Женщина бочком поплелась к двери и вынырнула в дождь.
- Та-а-к! - Мордасов прокашлялся, вежливо растягивая слова,
провозгласил:
- Настурция Робертовна, вас ожидают клиенты, прошу выказать им
уважение согласно уровню предприятия отличного обслуживания. - Колодец
направился к шторке, бросив через плечо, - кто ко мне - обождите.
Туз треф опустился в кресло для ожидающих, дряхлая мебелина картинно,
как в замедленной съемке, развалилась у всех на глазах. Туз смущенно
поднялся. На шум вышел Мордасов, увидел разломанное, чмокнул, поднял
палец.
- Никакого уважения к социалистической собственности, граждане.
Подкапываетесь под любимые бережливость и учет. Так мы далеко не уедем.
Между прочим кресло, Туз, актировано, интеварная реальность, вон у него
бирка на заду. Что будем делать?
Туз растревожился не на шутку, принес отдачу в обрез, лишней копейки
не предвиделось.
- Оно разломано, - Туз жалко улыбнулся, - в смысле до меня еще...
Мордасов игры не принял.
- Что значит разломано? Это вы его, гражданин Туз, разломали... при
свидетелях. Народное добро похерили, наплевали на достояние республики.
Может прикажете мне из своего кармана возмещать?
Очередь молчала: половина ее думала, что происходящее - шутка, а
половина принимала все всерьез, причем представления молчавших людей о
сцене, разыгрывающейся у них на глазах менялось каждую секунду. Колодец
умел поддержать напряжение.
- Настурция Робертовна, - Колодец развел руками - такая, мол, беда. -
Тут клиент угробил кресло. Хорошо, если за этим никто не стоит, в смысле
происков и подкопов. Гражданину Тузу что, а вон старушки приходят, пожилые
можно сказать женщины, наши матери и отцов наших подруги с ногами,
отутюженными починами и энтузиазмом. Им как? Стоять вдоль стен прикажете?
Мордасов удалился, оставив народ в тревожном недоумении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78