- И, несмотря на людские толки, он сделал много полезного:
реформировал денежную систему, развивал мореплавание, покровительствовал
торговле, помог достроить Лондонский мост. Джон был образованным и
неглупым человеком, читал книги на латинском и французском языках и
никогда не расставался со своей библиотекой.
- Ничего себе! - воскликнул Бартон. - У тебя он выглядит просто
святым.
- Ну, до этого ему далеко. Джона мало трогали интересы Англии и
благополучие ее народа - впрочем, как и остальных Ланкастеров. Он...
- Ладно, бог с ним! Сейчас мы стоим перед фактом - средневековый
монарх каким-то образом получил власть над грандиознейшим сооружением,
самым мощным механизмом в этом мире. Мне нужно попасть на судно. Каким
образом это сделать?
- Ты хочешь сказать - _н_а_м_ нужно попасть на борт?
- Ты права. Тысяча извинений, именно - _н_а_м_.
Спуск "Снарка" на воду сопровождался множеством поздравлений и
возлияний. Но Бартон не чувствовал радости. Он потерял к суденышку всякий
интерес.
На пиршестве Оскас обратился к нему:
- Надеюсь, ты не собираешься уехать отсюда? Я рассчитываю на твою
помощь в том деле с большой лодкой.
Бартон жаждал послать индейца ко всем чертям, но был вынужден вести
себя дипломатично. Вождь мог отнять у них "Снарк" или, что еще хуже, силой
увести Логу. В течение года он доставлял ей немало хлопот, но до прямого
насилия дело не дошло. Когда он напивался - а это происходило часто - то
открыто спрашивал Логу, когда она пойдет с ним в постель.
Фригейт, не лишенный по натуре воинственности, даже хотел вызвать его
на дуэль, хотя и понимал всю абсурдность своего намерения. Нередко ночами
им с Логу приходилось скрываться, и его мужское достоинство взывало к
отмщению. Однако он не допускал и мысли, чтобы сбежать отсюда и бросить
людей, с которыми он был близок много лет.
Однажды Логу заявила:
- Ты не коснешься этого дикаря даже пальцем. Если ты это сделаешь,
его люди убьют тебя. Предоставь мне самой с ним разобраться.
Затем она потрясла всех, а больше всего - Оскаса, вызвав его на
смертельный поединок.
Оправившись от изумления, вождь загоготал:
- Что? Мне драться с женщиной? Я луплю своих жен, когда они меня
рассердят, но не дерусь с ними. Если я на это пойду и убью тебя, мне плохо
придется. Надо мной станут смеяться, я перестану быть Оскасом Медвежьей
Лапой, и меня назовут Мужчиной-Который-Боролся-с-Женщиной.
- Ну, как же мы будем сражаться? - не отступала Логу. - На
томагавках? На ножах? Или голыми руками? Ты уже видел в состязаниях, что я
владею любым оружием. Правда, ты выше и сильней, зато я знаю много боевых
приемов.
Она не добавила, что он пьян, тучен и явно пережил свою славу
непобедимого бойца.
Если бы с Оскасом так разговаривал мужчина, он знал, как ответить. Но
сейчас, в пьяном дурмане, вождь никак не мог найти достойного выхода. Если
он убьет эту женщину, то станет всеобщим посмешищем, а если не примет ее
вызова, его сочтут трусом.
Вперед выступил улыбающийся Монат.
- О вождь! Логу - мой лучший друг; ты - мой друг тоже. Почему бы вам
не оставить эту затею? В тебе сейчас говорит вино, а не твой собственный
разум. Оскас - вождь и могучий воин. Разве может унизить его отказ от
борьбы с женщиной? - Монат пристально уставился в непроницаемые глаза
индейца и продолжал: - Тебя больше не волнует эта женщина. Тебе это только
кажется сейчас, потому что ты полон виски. С сегодняшнего дня ты будешь
обходится с Логу, как с женой другого мужчины.
- Думаю, Бартон тебе рассказывал, что когда-то я был великим
волшебником. Я еще сохранил былое могущество и мне придется пустить в ход
чары, если ты оскорбишь Логу. Я сделаю это без желания, так как весьма
почитаю тебя. Но если что-то произойдет, то пеняй на себя.
Лицо Оскаса, смуглое, с багровым румянцем на щеках, побледнело. Он
кивнул головой.
- Да, во всем виновато виски. Забудем о том, что случилось.
Больше Оскас не произнес ни слова, но на следующий день заявил, что
был накануне сильно пьян и ничего не помнит.
Несколько месяцев он проявлял к Логу лишь вежливую холодность, потом
опять вернулся к старым разговорам. Сейчас, когда близилось время отъезда,
он неотступно преследовал ее.
Беседуя с Оскасом, Бартон учитывал деликатность ситуации и старался
внушить вождю, что теперь у него должны быть другие заботы.
- Нет, пока мы не уезжаем, и я собираюсь действовать, как мы
договорились - вместе с тобой захватить лодку. Но вот что важно: она
должна остановиться у одного из кормящих камней на твоем берегу, чтобы
получить силу для дальнейшего путешествия. Если она пройдет мимо - все
пропало. Я примерно рассчитал место, где она может причалить - где-то у
четвертого или пятого грейлстоуна. Завтра наш парусник должен сделать
первый рейс. Мы отправимся туда, где остановится большое судно, и осмотрим
местность. Надо все предусмотреть для успеха дела. Не хочешь ли поплыть с
нами?
Оскас посмотрел на него прищуренными глазами и засмеялся.
- Конечно, хочу. Нельзя в битву вступать слепым.
Вождь ни словом не обмолвился о своих подозрениях насчет того, что
"Снарк" может не вернуться, но они были очевидны. Этим вечером он оставил
четырех воинов присматривать за суденышком и его экипажем, но Бартон спал
сном младенца - вместе с остальными подозреваемыми.
На следующее утро вождь появился на борту вместе с семью лучшими
бойцами племени. На палубе негде было повернуться, но Бартон, казалось,
ничего не имел против. Он стал потчевать гостей настойкой из лишайника и
листьев железного дерева; его команда благоразумно воздерживалась от
алкоголя. К полудню и Оскас, и воины начали громко хохотать и вести
бессвязную беседу; их не отрезвил даже плотный обед. Бартон удвоил порции
спиртного, и через час индейцы, шатаясь, бродили по палубе или валялись
мертвецки пьяными.
Теперь справиться с ними не составляло труда. Тех, кто еще стоял на
ногах, столкнули в Реку, остальных побросали следом. Холодная вода мигом
привела их в чувство. Барахтаясь у берега, Оскас грозил кулаком и ругался
сразу на двух языках - своем родном и эсперанто. Бартон расхохотался и
приложил ко лбу расставленные на манер рогов пальцы. Оскас впал в
неистовство; еще больше изощряясь в ругани, он в самых сильных выражениях
расписывал будущую месть.
Прицелившись, Казз метнул в вождя его собственный цилиндр и угодил в
голову. Два индейца нырнули за погрузившимся под воду Оскасом и
придерживали его, пока тот приходил в чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
реформировал денежную систему, развивал мореплавание, покровительствовал
торговле, помог достроить Лондонский мост. Джон был образованным и
неглупым человеком, читал книги на латинском и французском языках и
никогда не расставался со своей библиотекой.
- Ничего себе! - воскликнул Бартон. - У тебя он выглядит просто
святым.
- Ну, до этого ему далеко. Джона мало трогали интересы Англии и
благополучие ее народа - впрочем, как и остальных Ланкастеров. Он...
- Ладно, бог с ним! Сейчас мы стоим перед фактом - средневековый
монарх каким-то образом получил власть над грандиознейшим сооружением,
самым мощным механизмом в этом мире. Мне нужно попасть на судно. Каким
образом это сделать?
- Ты хочешь сказать - _н_а_м_ нужно попасть на борт?
- Ты права. Тысяча извинений, именно - _н_а_м_.
Спуск "Снарка" на воду сопровождался множеством поздравлений и
возлияний. Но Бартон не чувствовал радости. Он потерял к суденышку всякий
интерес.
На пиршестве Оскас обратился к нему:
- Надеюсь, ты не собираешься уехать отсюда? Я рассчитываю на твою
помощь в том деле с большой лодкой.
Бартон жаждал послать индейца ко всем чертям, но был вынужден вести
себя дипломатично. Вождь мог отнять у них "Снарк" или, что еще хуже, силой
увести Логу. В течение года он доставлял ей немало хлопот, но до прямого
насилия дело не дошло. Когда он напивался - а это происходило часто - то
открыто спрашивал Логу, когда она пойдет с ним в постель.
Фригейт, не лишенный по натуре воинственности, даже хотел вызвать его
на дуэль, хотя и понимал всю абсурдность своего намерения. Нередко ночами
им с Логу приходилось скрываться, и его мужское достоинство взывало к
отмщению. Однако он не допускал и мысли, чтобы сбежать отсюда и бросить
людей, с которыми он был близок много лет.
Однажды Логу заявила:
- Ты не коснешься этого дикаря даже пальцем. Если ты это сделаешь,
его люди убьют тебя. Предоставь мне самой с ним разобраться.
Затем она потрясла всех, а больше всего - Оскаса, вызвав его на
смертельный поединок.
Оправившись от изумления, вождь загоготал:
- Что? Мне драться с женщиной? Я луплю своих жен, когда они меня
рассердят, но не дерусь с ними. Если я на это пойду и убью тебя, мне плохо
придется. Надо мной станут смеяться, я перестану быть Оскасом Медвежьей
Лапой, и меня назовут Мужчиной-Который-Боролся-с-Женщиной.
- Ну, как же мы будем сражаться? - не отступала Логу. - На
томагавках? На ножах? Или голыми руками? Ты уже видел в состязаниях, что я
владею любым оружием. Правда, ты выше и сильней, зато я знаю много боевых
приемов.
Она не добавила, что он пьян, тучен и явно пережил свою славу
непобедимого бойца.
Если бы с Оскасом так разговаривал мужчина, он знал, как ответить. Но
сейчас, в пьяном дурмане, вождь никак не мог найти достойного выхода. Если
он убьет эту женщину, то станет всеобщим посмешищем, а если не примет ее
вызова, его сочтут трусом.
Вперед выступил улыбающийся Монат.
- О вождь! Логу - мой лучший друг; ты - мой друг тоже. Почему бы вам
не оставить эту затею? В тебе сейчас говорит вино, а не твой собственный
разум. Оскас - вождь и могучий воин. Разве может унизить его отказ от
борьбы с женщиной? - Монат пристально уставился в непроницаемые глаза
индейца и продолжал: - Тебя больше не волнует эта женщина. Тебе это только
кажется сейчас, потому что ты полон виски. С сегодняшнего дня ты будешь
обходится с Логу, как с женой другого мужчины.
- Думаю, Бартон тебе рассказывал, что когда-то я был великим
волшебником. Я еще сохранил былое могущество и мне придется пустить в ход
чары, если ты оскорбишь Логу. Я сделаю это без желания, так как весьма
почитаю тебя. Но если что-то произойдет, то пеняй на себя.
Лицо Оскаса, смуглое, с багровым румянцем на щеках, побледнело. Он
кивнул головой.
- Да, во всем виновато виски. Забудем о том, что случилось.
Больше Оскас не произнес ни слова, но на следующий день заявил, что
был накануне сильно пьян и ничего не помнит.
Несколько месяцев он проявлял к Логу лишь вежливую холодность, потом
опять вернулся к старым разговорам. Сейчас, когда близилось время отъезда,
он неотступно преследовал ее.
Беседуя с Оскасом, Бартон учитывал деликатность ситуации и старался
внушить вождю, что теперь у него должны быть другие заботы.
- Нет, пока мы не уезжаем, и я собираюсь действовать, как мы
договорились - вместе с тобой захватить лодку. Но вот что важно: она
должна остановиться у одного из кормящих камней на твоем берегу, чтобы
получить силу для дальнейшего путешествия. Если она пройдет мимо - все
пропало. Я примерно рассчитал место, где она может причалить - где-то у
четвертого или пятого грейлстоуна. Завтра наш парусник должен сделать
первый рейс. Мы отправимся туда, где остановится большое судно, и осмотрим
местность. Надо все предусмотреть для успеха дела. Не хочешь ли поплыть с
нами?
Оскас посмотрел на него прищуренными глазами и засмеялся.
- Конечно, хочу. Нельзя в битву вступать слепым.
Вождь ни словом не обмолвился о своих подозрениях насчет того, что
"Снарк" может не вернуться, но они были очевидны. Этим вечером он оставил
четырех воинов присматривать за суденышком и его экипажем, но Бартон спал
сном младенца - вместе с остальными подозреваемыми.
На следующее утро вождь появился на борту вместе с семью лучшими
бойцами племени. На палубе негде было повернуться, но Бартон, казалось,
ничего не имел против. Он стал потчевать гостей настойкой из лишайника и
листьев железного дерева; его команда благоразумно воздерживалась от
алкоголя. К полудню и Оскас, и воины начали громко хохотать и вести
бессвязную беседу; их не отрезвил даже плотный обед. Бартон удвоил порции
спиртного, и через час индейцы, шатаясь, бродили по палубе или валялись
мертвецки пьяными.
Теперь справиться с ними не составляло труда. Тех, кто еще стоял на
ногах, столкнули в Реку, остальных побросали следом. Холодная вода мигом
привела их в чувство. Барахтаясь у берега, Оскас грозил кулаком и ругался
сразу на двух языках - своем родном и эсперанто. Бартон расхохотался и
приложил ко лбу расставленные на манер рогов пальцы. Оскас впал в
неистовство; еще больше изощряясь в ругани, он в самых сильных выражениях
расписывал будущую месть.
Прицелившись, Казз метнул в вождя его собственный цилиндр и угодил в
голову. Два индейца нырнули за погрузившимся под воду Оскасом и
придерживали его, пока тот приходил в чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124