Это как будто не ваша компетенция? — заметил он и обратился, улыбнувшись, к Янине.— Скажи, пожалуйста, Маргот Кнопф, пусть глянет, все ли гам в порядке.
Когда они остались с Флеммингом одни, он спросил:
— Это была Вера?
Старик покачал головой и, повернувшись к двери, резко возразил:
— Что это тебе в голову пришло? Неужели все еще строишь на этот счет иллюзии?
3
С тех пор как в их газете все чаще стали сообщать о повышении рождаемости в стране и о том, что это весьма поощряется, добродушную Маргот с утра допоздна одолевали юные матери, иной раз даже школьницы, они просили совета и помощи, чтобы уладить трудности с родителями, учителями или мастерами производственного обучения, поверяли ей свои самые тайные желания и заботы, ударялись в слезы, приходили в отчаяние, если не получали места в яслях, квартиру или подходящего бородатые и не мужа. И юные отцы появлялись у Маргот, такие, у которых ни единого волоска на лице не пробовалось, радостные или грустные свидетели своего отцовства, а порой легкомысленные парни, которым только после длительных переговоров и проверок — что никак не входило в компетенцию Маргот Кнопф — приходилось буквально подсовывать их дочерей или сыновей.
Когда Янина позвонила к Маргот Кнопф, чтобы передать ей довольно странное поручение Короля, у Маргот сидела восемнадцатилетняя девушка: она ждала ребенка и хотела бросить учебу в училище, выйти замуж и не возвращаться к родителям.
— Ни за что не соглашусь на аборт, пусть делают что хотят,— выкрикивала она, всхлипывала, рассказывала о том человеке, разведенном, которого она любит больше всех на свете, хотя в последнее время он что-то не показывается.
— Он вернется, он не обманывает,— уверяла она.— Ребенка он наверняка хочет, он сразу бы тогда женился на мне, если б мне было уже восемнадцать.
Маргот кивнула, взяла ее за руку и сказала:
— Пойдем-ка со мной!
Она сама-вырастила двоих детей, они давно уже покинули родной дом и редко вели с ней такие доверительные разговоры. Ей хотелось бы ЕЫЙТИ С девушкой в город, погулять немного по улицам, может, получаса такой прогулки хватило бы или же неторопливого разговора за чашкой кофе, чтобы разрушить иллюзии, спокойно ее расспросить и обдумать, как поступать ей дальше. Но, когда Маргот поднялась и открыла дверь своей комнаты, осажденную ожидающими, она сразу услышала крик младенца внизу в вестибюле и сухо сказала:
— Не знаю, есть ли вообще смысл в ьтом, но приходи завтра.
Она поспешила вниз по лестнице, не замечая, что девушка следует за ней, мысленно Маргот уже была совсем в другом месте, у Короля, которого спросила бы: зачем ты поручаешь Янине звонить, если у тебя такое дело?
Слишком много на нее навалилось. Старик Флеммикг нетерпеливо ждал ее, катая и покачивая коляску туда-сюда, тщетно пытаясь ' успокоить младенца. Он рассказал Маргот о конверте, так странно надписанном, и взволнованно живописал свои наблюдения, не скупясь на упреки самому себе за потерю бдительности в решительный момент. Две-три сотрудницы уже начали высказывать неудовольствие из-за шума, здесь, мол, не детский сад, не ясли, не игровая площадка, детей следует оставлять па улице или во дворе.
— Мальчик,— сказала Маргот чуть смущенно.
Она подошла ближе, стала рассматривать покрасневшее щекастенькое личико, с трудом подавляя желание взять малыша на руки, удержала и девушку, Соню, или как там ее зовут, о которой она едва не забыла. И как же смешно вела себя эта девушка, она не отходила от ребенка, неумолчно болтала какую-то чепуху:
— Ах ты хорошенький мальчоночка, что с тобой, что у тебя болит? Кто ты, как тебя зовут, где же твоя мамочка?
Детская, напевная интонация оказала свое действие, крик утих, ручонки перестали дергаться, сморщенное личико разгладилось, и на нем промелькнула улыбка.
— Нет, это не она, это наверняка не ее ребенок,— сказал старик Флемминг и попытался оттеснить девушку от младенца.— Та женщина — блондинка, на ней было темное пальто со светлым меховым воротником, это я помню точно.
Он крепко держал ручку коляски, тянул за нее, но с удивлением отпустил, когда ребенок успокоился, закрыл глаза и, видимо, снова заснул.
— Младенец спал, когда эта женщина стояла здесь,— сказал Флемминг, понизив голос.— И вдруг она исчезла, что уж тут делать?
— Да, что? — переспросила Маргот и, словно ища совета, обернулась к девушке, которая не спускала глаз с младенца и, казалось, только ждала удобной минуты, чтобы позаботиться о нем.
В углу, под плакатами, объявлениями, знаменами, коляска оставаться не могла. Листки и знамена трепыхались, а когда кто-нибудь открывал дверь, ветер и ливень врывались в вестибюль.
— Нет, что-то нужно делать, но что?
Входили посетители, звонил телефон, надо было принимать письма, пакеты и газеты.
— Прошу вас! — взывал старик Флемминг среди всей этой суматохи — коляска стояла на дороге, почтальон со своими пакетами едва не упал, споткнувшись.— Прошу
вас,— повторил старик, который вернулся в свою стеклянную кабину,— коллега Кнопф, прошу вас!
Маргот отрицательно покачала головой, даже Король не вправе требовать от нее подобного.
— Я могу позвонить,— ответила она.
Во всяком случае, Маргот знала, к кому в подобной ситуации следует обращаться. Она быстро повернулась и пошла к лестнице. Сопя тут же ухватила ручку коляски, потянула ее, выкатила коляску из толчеи и двинулась за Маргот, которая в конце концов подняла вместе с ней коляску на второй этаж, докатила до кабинета Короля, возле него сделала передышку, постояла в нерешительности, но тут в коридоре показался Франкенберг и этак свысока спросил:
— Что ж, если это в вашей компетенции, так не остаться ли ему у вас?
— Нет,— дерзко возразила Маргот, открыла дверь, сама взялась за коляску и вкатила ее в обшитую панелями комнату с резными стульями и скамьями по стенам— приемную перед «святая святых». В этот миг младенец опять закричал, громко, пронзительно, его, видимо, испугали пререкания и Перебранка с молодым человеком, который руками и ногами, угрозами и упорством пытался преградить Маргот дорогу.
Но Король уже вышел из кабинета, и удивлению его не было границ, хотя ему, при виде Маргот Кнопф с коляской, следовало бы знать, что ему грозит. Полностью владея собой, держась на расстоянии, разглядывал он кричащего мальчонку.
— Кнопфочка,— наконец сказал он,— лекционная комната свободна. Куда же его еще?
Мысленно Король был уже на пути в Монголию, в Москву, в Иркутск, где непременно будет промежуточная посадка, где его ждет небольшой прием и встреча с друзьями прежних времен, с которыми он объездил полмира. Потом самолет покружит над Байкалом, чтобы набрать высоту и оставить далеко внизу снежные горы у озера и Алтай, а чуть позднее они увидят степь, быструю реку Орхон у развалин легендарного Каракорума, где в степной траве можно различить каменных гигантских черепах и мрачные руины времен Чингисхана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Когда они остались с Флеммингом одни, он спросил:
— Это была Вера?
Старик покачал головой и, повернувшись к двери, резко возразил:
— Что это тебе в голову пришло? Неужели все еще строишь на этот счет иллюзии?
3
С тех пор как в их газете все чаще стали сообщать о повышении рождаемости в стране и о том, что это весьма поощряется, добродушную Маргот с утра допоздна одолевали юные матери, иной раз даже школьницы, они просили совета и помощи, чтобы уладить трудности с родителями, учителями или мастерами производственного обучения, поверяли ей свои самые тайные желания и заботы, ударялись в слезы, приходили в отчаяние, если не получали места в яслях, квартиру или подходящего бородатые и не мужа. И юные отцы появлялись у Маргот, такие, у которых ни единого волоска на лице не пробовалось, радостные или грустные свидетели своего отцовства, а порой легкомысленные парни, которым только после длительных переговоров и проверок — что никак не входило в компетенцию Маргот Кнопф — приходилось буквально подсовывать их дочерей или сыновей.
Когда Янина позвонила к Маргот Кнопф, чтобы передать ей довольно странное поручение Короля, у Маргот сидела восемнадцатилетняя девушка: она ждала ребенка и хотела бросить учебу в училище, выйти замуж и не возвращаться к родителям.
— Ни за что не соглашусь на аборт, пусть делают что хотят,— выкрикивала она, всхлипывала, рассказывала о том человеке, разведенном, которого она любит больше всех на свете, хотя в последнее время он что-то не показывается.
— Он вернется, он не обманывает,— уверяла она.— Ребенка он наверняка хочет, он сразу бы тогда женился на мне, если б мне было уже восемнадцать.
Маргот кивнула, взяла ее за руку и сказала:
— Пойдем-ка со мной!
Она сама-вырастила двоих детей, они давно уже покинули родной дом и редко вели с ней такие доверительные разговоры. Ей хотелось бы ЕЫЙТИ С девушкой в город, погулять немного по улицам, может, получаса такой прогулки хватило бы или же неторопливого разговора за чашкой кофе, чтобы разрушить иллюзии, спокойно ее расспросить и обдумать, как поступать ей дальше. Но, когда Маргот поднялась и открыла дверь своей комнаты, осажденную ожидающими, она сразу услышала крик младенца внизу в вестибюле и сухо сказала:
— Не знаю, есть ли вообще смысл в ьтом, но приходи завтра.
Она поспешила вниз по лестнице, не замечая, что девушка следует за ней, мысленно Маргот уже была совсем в другом месте, у Короля, которого спросила бы: зачем ты поручаешь Янине звонить, если у тебя такое дело?
Слишком много на нее навалилось. Старик Флеммикг нетерпеливо ждал ее, катая и покачивая коляску туда-сюда, тщетно пытаясь ' успокоить младенца. Он рассказал Маргот о конверте, так странно надписанном, и взволнованно живописал свои наблюдения, не скупясь на упреки самому себе за потерю бдительности в решительный момент. Две-три сотрудницы уже начали высказывать неудовольствие из-за шума, здесь, мол, не детский сад, не ясли, не игровая площадка, детей следует оставлять па улице или во дворе.
— Мальчик,— сказала Маргот чуть смущенно.
Она подошла ближе, стала рассматривать покрасневшее щекастенькое личико, с трудом подавляя желание взять малыша на руки, удержала и девушку, Соню, или как там ее зовут, о которой она едва не забыла. И как же смешно вела себя эта девушка, она не отходила от ребенка, неумолчно болтала какую-то чепуху:
— Ах ты хорошенький мальчоночка, что с тобой, что у тебя болит? Кто ты, как тебя зовут, где же твоя мамочка?
Детская, напевная интонация оказала свое действие, крик утих, ручонки перестали дергаться, сморщенное личико разгладилось, и на нем промелькнула улыбка.
— Нет, это не она, это наверняка не ее ребенок,— сказал старик Флемминг и попытался оттеснить девушку от младенца.— Та женщина — блондинка, на ней было темное пальто со светлым меховым воротником, это я помню точно.
Он крепко держал ручку коляски, тянул за нее, но с удивлением отпустил, когда ребенок успокоился, закрыл глаза и, видимо, снова заснул.
— Младенец спал, когда эта женщина стояла здесь,— сказал Флемминг, понизив голос.— И вдруг она исчезла, что уж тут делать?
— Да, что? — переспросила Маргот и, словно ища совета, обернулась к девушке, которая не спускала глаз с младенца и, казалось, только ждала удобной минуты, чтобы позаботиться о нем.
В углу, под плакатами, объявлениями, знаменами, коляска оставаться не могла. Листки и знамена трепыхались, а когда кто-нибудь открывал дверь, ветер и ливень врывались в вестибюль.
— Нет, что-то нужно делать, но что?
Входили посетители, звонил телефон, надо было принимать письма, пакеты и газеты.
— Прошу вас! — взывал старик Флемминг среди всей этой суматохи — коляска стояла на дороге, почтальон со своими пакетами едва не упал, споткнувшись.— Прошу
вас,— повторил старик, который вернулся в свою стеклянную кабину,— коллега Кнопф, прошу вас!
Маргот отрицательно покачала головой, даже Король не вправе требовать от нее подобного.
— Я могу позвонить,— ответила она.
Во всяком случае, Маргот знала, к кому в подобной ситуации следует обращаться. Она быстро повернулась и пошла к лестнице. Сопя тут же ухватила ручку коляски, потянула ее, выкатила коляску из толчеи и двинулась за Маргот, которая в конце концов подняла вместе с ней коляску на второй этаж, докатила до кабинета Короля, возле него сделала передышку, постояла в нерешительности, но тут в коридоре показался Франкенберг и этак свысока спросил:
— Что ж, если это в вашей компетенции, так не остаться ли ему у вас?
— Нет,— дерзко возразила Маргот, открыла дверь, сама взялась за коляску и вкатила ее в обшитую панелями комнату с резными стульями и скамьями по стенам— приемную перед «святая святых». В этот миг младенец опять закричал, громко, пронзительно, его, видимо, испугали пререкания и Перебранка с молодым человеком, который руками и ногами, угрозами и упорством пытался преградить Маргот дорогу.
Но Король уже вышел из кабинета, и удивлению его не было границ, хотя ему, при виде Маргот Кнопф с коляской, следовало бы знать, что ему грозит. Полностью владея собой, держась на расстоянии, разглядывал он кричащего мальчонку.
— Кнопфочка,— наконец сказал он,— лекционная комната свободна. Куда же его еще?
Мысленно Король был уже на пути в Монголию, в Москву, в Иркутск, где непременно будет промежуточная посадка, где его ждет небольшой прием и встреча с друзьями прежних времен, с которыми он объездил полмира. Потом самолет покружит над Байкалом, чтобы набрать высоту и оставить далеко внизу снежные горы у озера и Алтай, а чуть позднее они увидят степь, быструю реку Орхон у развалин легендарного Каракорума, где в степной траве можно различить каменных гигантских черепах и мрачные руины времен Чингисхана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76