Как это всегда происходит со мной — даже после девяти-то лет! — Перестань молоть чепуху, Джек,— отрезал адвокат, сердясь и смущаясь.— С таким непомерным, как у меня, самомнением я не нуждаюсь в низкой лести своих
помощников.
— Мой шеф переплюнет Перри Мейсона, хотя он и такой красавчик! — настаивал бывший крайний полузащитник команды университета Нотр-Дам.
Понимая, что Келлехер ничуть не кривит душой,
адвокат еще более смутился, ибо в глубине души весьма гордился преданностью и уважением своих помощников.
— Все равно, Джек, это не принесет тебе прибавки к жалованью,— ответил Дэвидсон с притворным презрением.— Так что придется тебе свыкнуться с необходимостью сводить концы с концами, имея нынешнее. Итак, до встречи в зале суда завтра в десять утра, преподобный отец.
Крупный план: рука Дэвидсона на дверной ручке. Смена кадра: оба ньюйоркца выходят из церкви. Кадр дается средним планом: они медленно бредут
душным вечером по направлению к Лоуэлл-сквер, ища глазами такси.
— Нам понадобится машина. Возьми напрокат лимузин с кондиционером, как только мы вернемся в отель.
— Есть, сэр.
— За рулем будешь сидеть сам. Я не желаю, чтобы кто-нибудь из местных шоферов растопыривал уши, подслушивая наши разговоры.
— Есть, сэр.
— И брось ты эти свои «есть, сэр». У меня и так голова пухнет от забот, чтобы терпеть твою клоунаду или дурацкие комплименты.
— Лесть — пища дураков, верно?
— Джонатан Свифт,— мгновенно узнал пожилой адвокат.— Да, похоже, так. Давай-ка просто приступим к своим обязанностям и будем выполнять их аккуратно и спокойно... А вот и такси.
На другом конце города, в «Парадайз-хаусе», Пикелис разговаривал по телефону с Ирвингом. В Майами ужасная жара, докладывал Ирвинг, а его мучает летний насморк. Эти летние насморки — просто беда, канючил Ирвинг. Когда надо поканючить, подумал Пикелис, Ирвингу нет равных, но когда же он подойдет к сути дела? Терпеливо выслушав еще несколько жалоб, рэкетир, установивший свое владычество в округе Джефферсон, решил поставить вопрос впрямую.
— Ирвинг, ты узнал что-нибудь о деле, о котором я тебя в прошлый раз спрашивал?
— Да, узнал.
— И что же?
— Я спросил кое-кого, у кого много друзей,— начал он.
Должно быть, этого проныру Майера.
— И он, в свою очередь, порасспрашивал среди своих знакомых. Больших людей у нас в городе, в Вегасе и Чикаго, в Лос-Анджелесе и Кливленде, в Новом Орлеане и Нью-Йорке. Очень больших людей— ты понимаешь, что я имею.в виду?
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Ирвинг. Так что же они, черт побери, сказали?
Человек из Майами заколебался, лихорадочно раздумывая, как бы это ему повежливее и поточнее сформулировать свой ответ. Он высморкался, извинился.
— Короче, ответ отрицательный,— наконец проговорил он.— Абсолютно отрицательный. Никто ничего не слышал о том, что кому-то вздумалось тебя побеспокоить, Джон, и все они испытывают исключительно дружеские чувства и к тебе, и к твоим коллегам. Да, пожалуй, я точно передаю суть их ответа.
— Понятно,— буркнул Пикелис, размышляя, правду ли сказал Ирвинг.
Не соврал ли Майер Ирвингу, и были ли искренни с Майером боссы мафии? Скорее всего, принимая во внимание положение и репутацию Майера, это похоже на правду.
— Кстати сказать, вроде как кое у кого из этих людей возникли проблемы,— продолжал Ирвинг.— Одного очень милого парня обложили со всех сторон и грозят ему депортацией, у другого жуткие неприятности с налоговой инспекцией, и, я думаю, ты, слыхал о заварушке в Бруклине?
Да, там за последние полтора месяца произошло пять ужасных убийств в ходе кровавой разборки между двумя враждующими семьями «коза ностры».
— Это просто не укладывается в голове :— и как это в наше время взрослые люди могут быть такими неблагоразумными, такими тяжелыми в общении и примитивными в поступках,— бубнил Ирвинг.— Разумные люди пытались их урезонить, люди куда более зрелые и с большим опытом в делах, но это же звери какие-то!
— Увы, мы являемся свидетелями печального отступления от закона и порядка в наши дни,— подхватил Пикелис— Нет уважения к традициям. Ну, у нас это невозможно. Я не потерплю здесь ничего подобного, так и передай всем мои слова. У нас тут тихий, приличный, чистый город — таковым и останется впредь.
— Я во всем виню этих безмозглых студентишек и хиппарей, Джон. Они же такие разболтанные, такие грязные, такие кровожадные, воюют с полицией,
устраивают крикливые демонстрации в университетах и на улицах — они же подают дурной пример всей стране. Насчет отсутствия уважения ты прав, Джон. Это просто позорище!
Пикелис еще раз заверил его в том, что такое в Пара-дайз-сити невозможно, и спросил, когда прибудут восемнадцать новых игровых автоматов. Ирвинг сверился по своему гроссбуху и пообещал доставить товар самое позднее ко второму августа. Он лично позвонит менеджеру завода в Индиане и будет держать это дело на контроле.
— Спасибо и передай привет своим! — завершил разговор рэкетир.
— Сегодня же им и передам.
В тот же вечер Гилман, как обычно, подкатил к воротам «Фан парлор» в семь пятьдесят пять и помахал охраннику, который узнал его и открыл ворота, впуская машину крупье на территорию. Лицо охранника за толстым пуленепробиваемым стеклом окошка выглядело бесстрастным и спокойным; его овевала прохладная струя воздуха из кондиционера, вмонтированного в крышу сторожки. Человек из Лас-Вегаса знал, что в этот самый момент Арболино собирает свой инвентарь, по давней привычке напоследок проверяя его. Гилман был, конечно, прав. В тот момент, когда он, поставив машину на стоянке, вышел и захлопнул дверцу, в тринадцати милях от «Фан парлор» каскадер завершил контрольную проверку оружия и инструментов и застегнул второй чемодан.
В номере 407 отеля «Джефферсон» Уиллистон, не отрывая взгляда от циферблата часов, ждал телефонного звонка. Звонок раздался в девять десять, и звонивший поблагодарил «мистера Уоррена» за отсылку «данных» точно в срок. Если кто-то и подслушивал их разговор, то могло показаться, что это звонит сотрудник Южной корпорации по изучению общественного мнения. На самом же деле голос в трубке принадлежал П. Т. Карстер-су, который докладывал о своем возвращении и готовности взять, как и было договорено, машину через девяносто минут.
В девять двадцать пять Карстерс вошел в вестибюль «Парадайз-хауса» и объявил, что вернулся из Дайтоны. Он взял у портье ключи от номера и отправился в бар пропустить стаканчик перно. Когда бармен по имени Гарри поздравил его с возвращением, охотник-миллионер, поблагодарив его, рассказал, что повидался со сво-
им приятелем-гонщиком в Дайтоне и обсудил планы его участия в предстоящих гонках «Гран-при», после чего заявил, что смертельно устал и мечтает залечь в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
помощников.
— Мой шеф переплюнет Перри Мейсона, хотя он и такой красавчик! — настаивал бывший крайний полузащитник команды университета Нотр-Дам.
Понимая, что Келлехер ничуть не кривит душой,
адвокат еще более смутился, ибо в глубине души весьма гордился преданностью и уважением своих помощников.
— Все равно, Джек, это не принесет тебе прибавки к жалованью,— ответил Дэвидсон с притворным презрением.— Так что придется тебе свыкнуться с необходимостью сводить концы с концами, имея нынешнее. Итак, до встречи в зале суда завтра в десять утра, преподобный отец.
Крупный план: рука Дэвидсона на дверной ручке. Смена кадра: оба ньюйоркца выходят из церкви. Кадр дается средним планом: они медленно бредут
душным вечером по направлению к Лоуэлл-сквер, ища глазами такси.
— Нам понадобится машина. Возьми напрокат лимузин с кондиционером, как только мы вернемся в отель.
— Есть, сэр.
— За рулем будешь сидеть сам. Я не желаю, чтобы кто-нибудь из местных шоферов растопыривал уши, подслушивая наши разговоры.
— Есть, сэр.
— И брось ты эти свои «есть, сэр». У меня и так голова пухнет от забот, чтобы терпеть твою клоунаду или дурацкие комплименты.
— Лесть — пища дураков, верно?
— Джонатан Свифт,— мгновенно узнал пожилой адвокат.— Да, похоже, так. Давай-ка просто приступим к своим обязанностям и будем выполнять их аккуратно и спокойно... А вот и такси.
На другом конце города, в «Парадайз-хаусе», Пикелис разговаривал по телефону с Ирвингом. В Майами ужасная жара, докладывал Ирвинг, а его мучает летний насморк. Эти летние насморки — просто беда, канючил Ирвинг. Когда надо поканючить, подумал Пикелис, Ирвингу нет равных, но когда же он подойдет к сути дела? Терпеливо выслушав еще несколько жалоб, рэкетир, установивший свое владычество в округе Джефферсон, решил поставить вопрос впрямую.
— Ирвинг, ты узнал что-нибудь о деле, о котором я тебя в прошлый раз спрашивал?
— Да, узнал.
— И что же?
— Я спросил кое-кого, у кого много друзей,— начал он.
Должно быть, этого проныру Майера.
— И он, в свою очередь, порасспрашивал среди своих знакомых. Больших людей у нас в городе, в Вегасе и Чикаго, в Лос-Анджелесе и Кливленде, в Новом Орлеане и Нью-Йорке. Очень больших людей— ты понимаешь, что я имею.в виду?
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Ирвинг. Так что же они, черт побери, сказали?
Человек из Майами заколебался, лихорадочно раздумывая, как бы это ему повежливее и поточнее сформулировать свой ответ. Он высморкался, извинился.
— Короче, ответ отрицательный,— наконец проговорил он.— Абсолютно отрицательный. Никто ничего не слышал о том, что кому-то вздумалось тебя побеспокоить, Джон, и все они испытывают исключительно дружеские чувства и к тебе, и к твоим коллегам. Да, пожалуй, я точно передаю суть их ответа.
— Понятно,— буркнул Пикелис, размышляя, правду ли сказал Ирвинг.
Не соврал ли Майер Ирвингу, и были ли искренни с Майером боссы мафии? Скорее всего, принимая во внимание положение и репутацию Майера, это похоже на правду.
— Кстати сказать, вроде как кое у кого из этих людей возникли проблемы,— продолжал Ирвинг.— Одного очень милого парня обложили со всех сторон и грозят ему депортацией, у другого жуткие неприятности с налоговой инспекцией, и, я думаю, ты, слыхал о заварушке в Бруклине?
Да, там за последние полтора месяца произошло пять ужасных убийств в ходе кровавой разборки между двумя враждующими семьями «коза ностры».
— Это просто не укладывается в голове :— и как это в наше время взрослые люди могут быть такими неблагоразумными, такими тяжелыми в общении и примитивными в поступках,— бубнил Ирвинг.— Разумные люди пытались их урезонить, люди куда более зрелые и с большим опытом в делах, но это же звери какие-то!
— Увы, мы являемся свидетелями печального отступления от закона и порядка в наши дни,— подхватил Пикелис— Нет уважения к традициям. Ну, у нас это невозможно. Я не потерплю здесь ничего подобного, так и передай всем мои слова. У нас тут тихий, приличный, чистый город — таковым и останется впредь.
— Я во всем виню этих безмозглых студентишек и хиппарей, Джон. Они же такие разболтанные, такие грязные, такие кровожадные, воюют с полицией,
устраивают крикливые демонстрации в университетах и на улицах — они же подают дурной пример всей стране. Насчет отсутствия уважения ты прав, Джон. Это просто позорище!
Пикелис еще раз заверил его в том, что такое в Пара-дайз-сити невозможно, и спросил, когда прибудут восемнадцать новых игровых автоматов. Ирвинг сверился по своему гроссбуху и пообещал доставить товар самое позднее ко второму августа. Он лично позвонит менеджеру завода в Индиане и будет держать это дело на контроле.
— Спасибо и передай привет своим! — завершил разговор рэкетир.
— Сегодня же им и передам.
В тот же вечер Гилман, как обычно, подкатил к воротам «Фан парлор» в семь пятьдесят пять и помахал охраннику, который узнал его и открыл ворота, впуская машину крупье на территорию. Лицо охранника за толстым пуленепробиваемым стеклом окошка выглядело бесстрастным и спокойным; его овевала прохладная струя воздуха из кондиционера, вмонтированного в крышу сторожки. Человек из Лас-Вегаса знал, что в этот самый момент Арболино собирает свой инвентарь, по давней привычке напоследок проверяя его. Гилман был, конечно, прав. В тот момент, когда он, поставив машину на стоянке, вышел и захлопнул дверцу, в тринадцати милях от «Фан парлор» каскадер завершил контрольную проверку оружия и инструментов и застегнул второй чемодан.
В номере 407 отеля «Джефферсон» Уиллистон, не отрывая взгляда от циферблата часов, ждал телефонного звонка. Звонок раздался в девять десять, и звонивший поблагодарил «мистера Уоррена» за отсылку «данных» точно в срок. Если кто-то и подслушивал их разговор, то могло показаться, что это звонит сотрудник Южной корпорации по изучению общественного мнения. На самом же деле голос в трубке принадлежал П. Т. Карстер-су, который докладывал о своем возвращении и готовности взять, как и было договорено, машину через девяносто минут.
В девять двадцать пять Карстерс вошел в вестибюль «Парадайз-хауса» и объявил, что вернулся из Дайтоны. Он взял у портье ключи от номера и отправился в бар пропустить стаканчик перно. Когда бармен по имени Гарри поздравил его с возвращением, охотник-миллионер, поблагодарив его, рассказал, что повидался со сво-
им приятелем-гонщиком в Дайтоне и обсудил планы его участия в предстоящих гонках «Гран-при», после чего заявил, что смертельно устал и мечтает залечь в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82