— Наконец-то!
«В связи с развитием событий на украинских землях,— говорилось в письме,— немецкие учреждения обращаются с предложениями рекомендовать для тех или иных функций надежных и работоспособных людей. В частности, для работы среди пленных, разделения массы на упрямо-большевистские и небольшевистские элементы, для организации антикоммунистической пропаганды среди пленных...» Далее предписывалось — по согласованию с германскими властями — всем учителям немедленно готовиться к отъезду на службу на родных землях...
Россиневич созвал громаду. В лагеря военнопленных немедленно согласился выехать Теодор Власенко. Охочих ехать на «родные земли» заметно поубавилось после того, как в Праге узнали, что в Житомире застрелены Сциборский и Сенюк. Но один все же нашелся...
В начале января 1942 года Петро Орел отправился в далекий путь... На пару дней задержался в Киеве. Там все еще дымилось. Взрывались ни с того ни с сего дома... Создавался какой-то Украинский национальный совет с генералом Омельяновичем -Павленко.
Через несколько дней он отправился дальше, в Юзовку, затем и город Красногоровку, где ему предстояло начало инспекторской службы...»
О палаческой службе Орла у фашистов на «родной земле» мы прочитали много лет спустя в рукописных записках крас-ногоровских инженеров В. Явдаченко и А. Ларенкова, составленных ими по рассказам очевидцев сразу после войны в сорок пятом году.
...После оккупации города на службу к фашистским властям пошли бывшие помещики. Особенно проявил себя выходец из Харьковской области Бондаренко. Стараниями последнего под руководством прибывшего неизвестно откуда Петра Орла были организованы выборы старосты Штогрина. Бывший хозяин крупной мельницы Солод оказался яростным противником Советской власти и добился своего назначения директором завода. Бывший мастер Тетеревятников, в прошлом крупный помещик, в период оккупации стал начальником жилищно-коммунального отдела. Под стать ему были и полицаи Хорошун, Катюга, бухгалтер Руденко. На службу к немцам в полицию и на завод пошли, кроме «бывших», пьяницы и воры. Так, сменивший
Тетеревятникова начальник ЖКО Бойко в период оккупации не протрезвлялся, торгуя хозяйством города на все стороны.
Всю зиму 1941 —1942 гг. не прекращались репрессии против населения. Оккупанты состряпали предлог — будто бы кем-то была пущена ракета — условный сигнал для советских самолетов — и всех подозреваемых собрали в районном центре Марьинка, где подвергали их нечеловеческим пыткам. Так, пьяный комендант района немец Блок избивал людей до полусмерти, а когда жертвы падали, топтал их ногами. Избитых ставили к стене и инсценировали расстрел. При пытках были до смерти замучены Енин, Подольский, Степанен-ко. Уцелевших после этих издевательств привезли для расстрела снова в Красногоровку.
Навсегда останутся в памяти жителей Красногоровки женщины с грудными младенцами, маленькие дети, стоящие на краю противоосколочной щели перед озверевшими пьяными офицерами и эсэсовцами. Расстрел производили на глазах населения за общежитием ФЗЮ. Всего расстреляно 119 человек.
Вот что рассказывает о днях оккупации очевидец, комсомолка Н. М. Авдеева:
«22 февраля 1942 г. задержанных во время облавы согнали в полицию гор. Красногоровки, а затем под конвоем отправили в Марьинку в помещение клуба. Еще на улице, подходя к клубу, мы слышали душераздирающие крики избиваемых в клубе людей. У входа в клуб стояли Орел, Бондаренко и два немца, которые встречали ударами подводимых к клубу коммунистов и комсомольцев.
Блок и другие гитлеровцы уже вели допрос, спрашивая: «Кто сигнализировал советскому самолету?» После этого одного за другим вызывали за закрытую занавесом сцену клуба партийцев и комсомольцев. Истязали плетками, нагайками и просто руками. Так продолжалось до 12 час. ночи. В этот вечер до смерти были замучены старые члены партии Енин, Степаненко, Задорожный.
В нетопленом зале, в 40-градусный мороз, голодные, мы просидели всю ночь.
Утром в клуб пригнали евреев и целыми группами выводили на сцену. Допрос и истязания евреев производили при открытом занавесе.
По оголенным плечам и спинам стегали плетками, пальцы и уши откусывали кусачками. После того, как десятки людей были замучены до смерти и лежали трупами, немец Блок,
указывая на них пальцами, кричал находившимся в зале: «То же будет и вам, собаки!»
Избитых и измученных евреев бросили в холодный сырой подвал, а потом расстреляли. Так погибли Подольский, Левина, Мессерова.
В это тяжелое для страны время организованная Орлом и Бондаренко из разных подонков и отщепенцев полиция занималась грабежами и убийствами. Так полицаи Семенец, Тимофеенко, Дидоренко с целью грабежа убили у моста по дороге в Марьинку молочника Андрющенко, Полицаи охраняли благополучие городского старосты и директора завода. На службе у Солода устроился проходимец Радичук и сбег жавший из армии и от суда Погорелов. Случайно принятый (очевидно, из-за более-менее приличного вида и новой шляпы) за директора в одной на немецких комендатур, Радичук объявил себя «хозяином завода». Из-за этого разгорелась борьба за теплое место немецкого слуги между Радичуком и Солодом.
Но немецкие власти не доверяли даже этим матерым изменникам Советской власти и назначили контроль—вначале из итальянских офицеров; а затем и немецких.
За два года оккупации немецкая фирма «Земля и камень» Г. Геринга прислала на завод следующих представителей:
1. Комиссара завода капитана Кеттеля;
2. Комиссара завода капитана Зульцбахера;
3. Главного бухгалтера завода Даль-Ри;
4. Помощника комиссара Пане;
5. Помощника комиссара Кюха;
6. Помощника комиссара Котенбаха.
Для характеристики присылаемых в Красногоровку немцев достаточно привести следующее: первый комиссар завода Кеттель имел исключительно свирепый характер. Он обязательно требовал, чтобы встретившийся ему рабочий снимал перед ним головной убор. При невыполнении этого рабочий получал удар. Сам же «господин» на вынужденные приветствия рабочих никак не отвечал.
Второй комиссар, Зульцбахер, присланный, очевидно, в Красногоровку по тотальной мобилизации,— старик. Все свое время проводил в малиннике подсобного хозяйства. завода. Пане работал в Германии химиком-аналитиком. Приехав на оккупированную территорию, он объявил себя профессором химии. Котенбах, бывший на родине мелким бауером, объявил себя доктором сельскохозяйственных наук. На базе завода безалкогольных напитков, в помещении школы-десятилетки, он развернул производство... самогона. На изготовление его забирали ягоды (малину, вишни, сливы) из подсобного хозяйства завода и окружающих хозяйств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111