Его родина — деньги, каждый покусившийся на них — враг отечества и подлежит смерти. Сегодня он вызван в штакор «друзьями». Ужасны люди, имеющие там друзей. Эти друзья —«уши и глаза», основа строя и благоденствия вождей, их недаром командируют в Прагу как «студентов», все насыщено ими, всюду рыщут они в поисках врагов и измены... «существующему порядку в условиях войны».
26.1Х Пришел полковник Сагайдачный, принес приказ по полку... И вдруг у читавшего его вслух перехватило, сдавило горло — новая казнь, новый кошмар... Расстрелян поручик корниловского артиллерийского дивизиона Успенский Василий — за попытки распыления армии, вхождение в сговор с представителями иностранной державы и выдачу им сведений о численности и вооружении корпуса, сообщение фамилий лиц органа политической борьбы... Смертная казнь через расстрел приведена в исполнение по приговору военно-полевого суда. Мотивировка —«во время гражданской войны с большевиками, а потому и на основании...»
Ложь, насилие, безмерные преступления — вот атмосфера, в которой живут несколько тысяч русских граждан-добровольцев, патриотов. Сердце готово разорваться от боли. Тупик... Пришли туда, откуда нет возврата.
27.IX. Весь вечер приходили и уходили новые и новые лица, пораженные вестью о новой казни. Возмущению нет конца. Негодяи, мерзавцы, предатели... Голова идет кругом. Крестный путь от Орла до Новороссийска, по Крыму и до Галлиполи — всюду гирлянды повешенных по главным улицам городов, станциям железных дорог, расстрелянные по степям и деревням, передвижная виселица на железнодорожной площадке-платформе на ст. Джанкой — менялось время года, метель сменялась зноем, оставались те же лица, та же система, с ними и с нею мы здесь, в Галлиполи».
«Крестный путь», о котором пишет белогвардейский офицер, знаком нам не только по книгам. Восемь миллионов ра бочих и крестьян, подвергшихся репрессиям белогвардейцев и интервентов, 112 тысяч замученных в их тюрьмах — живы в памяти сердца. Нас принимали в пионеры у могил Павших коммунаров в сквере, названном их именем, близ металлургического завода в Донецке. Комсомольцами в походах по родному краю мы склоняли головы у памятника латышским Интернационалистам в Артемовске, у обелиска в шахтерском поселке Нижняя Крынка на окраине Макеевки. Неподалеку построенный еще до войны клуб имени 118 расстрелянных рабочих. Под тем обелиском лежат они. Потом, работая в печати, мы узнали о заводе имени 13 расстрелянных рабочих в Константиновке и о заводе имени 61 коммунара в Николаеве... Вот он, «крестный путь» белой армии!
Поздней осенью 1917 года на макеевских рудниках появился отряд есаула Чернецова, «усмирителя Донбасса». Виселицами, расстрелами, порками, когда людей засекали до смерти, отмечен путь таких «усмирителей» в Донбассе, на Урале, на Дальнем Востоке — повсюду. Через годы его проклинала земля донецкая. А на чужбине листок «Вольное ка-тчсство» отмечало годовщины рождения чернецовского отряда и гибели его командира. Журналу не хватало эпитетов: «слава о подвигах и деяниях Чернецова вышла далеко за пределы Дона, разнесшись по всей России»; «Чернецов являлся для казаков настоящим олицетворением «бога войны»; «исключительный героизм и стойкость»; «знаменитый, храбрейший, отважный в бою»; «питаемый лютой ненавистью к российским большевикам»...
Вот это уже правда.
Вернувшись из Донбасса, Чернецов попал в Новочеркасск на донское офицерское собрание.
— Мой совет такой,— с надрывом говорил он,— если суждено погибать, то погибать надлежит красиво, с оружием в руках. Всех честных, смелых духом, всех, в ком не заглохло чувство совести, кто любит породивший всех нас Дон, зову к себе...
«Результат был весьма плачевный,— признает «Вольное казачество». Из 2000 присутствовавших офицеров записались всего 27 человек, потом после устроенного перерыва запись достигла цифры 119 офицеров. На следующий день на вокзал для отправки явилось всего 30 офицеров, а в Лихую в чернецовский отряд прибыло всего 7 офицеров».
А вот конец «вольного казачества», подкрашенный кудревами и лаками. Вернемся в наши дни и прочитаем заметку в американской эмигрантской газетке, выбранной из вороха бумаг Найдича.
«1 ноября 1979 года кубанский войсковой атаман инж. А. В. Бублик и член войскового совета полк. Ф. И. Елисеев в парадных мундирах Кубанского казачьего войска и в сопровождении войсковых знамен вошли в переполненный храм преп. Сергия Радонежского на Толстовской ферме перед началом панихиды по генерал-майору Вячеславу Григорьевичу Науменко, казаку станицы Петровской. Покойный занимал высокий пост кубанского войскового атамана за границей с 1920-го до 1958 гг. Скончался он на 97-м году жизни 30 октября 1979 года.
Гроб с телом ген. Науменко, окруженный многочисленными венками, был установлен в середине храма. На видном месте лежали венки от Кубанского казачьего войска и от войскового атамана. У гроба был поставлен почетный караул из четырех молодых казаков в черкесках. Впереди гроба старшие казаки стали с историческими знаменами Кубанского казачьего войска, вынесенными специально по случаю смерти ген. Науменко.
Войсковой атаман положил на гроб шапку и кинжал ген. Науменко, долго служившие ему, а также все его ордена, а затем занял место с семьей покойного. Рядом с войсковым атаманом встал заведующий церемонией похорон полк. Ф. И, Елисеев.
Панихиду отслужил близкий друг семьи ген. Науменко архимандрит Викторин Лябах, в сослужении протоиерея Георгия Ларина, по происхождению оренбургского казака, и священника Леонида Попова, донского казака. Пел хор под управлением А. А. Тиброва. После последнего прощания в церкви архимандрит Викторин посыпал тело ген. Науменко землей, привезенной с родной Кубани. Затем гроб был доставлен на кладбище монастыря Новое Дивеево, где к духовенству присоединился протоиерей Александр Видоровский. К концу отпевания войсковой атаман А. В. Бублик подошел к гробу, снял и свернул кубанский войсковой флаг. Во время медленного спуска гроба в могилу под командой полк. Елисеева почетный караул дал троекратный залп из винтовок. Затем атаман поднес свернутый кубанский войсковой флаг очери ген. Науменко Наталии Вячеславовне и пригласил всех на трапезу.
На трапезе выступили войсковой атаман, полк. Елисеев, архимандрит Викторин и о. Леонид. О. Леонид высказал свое соболезнование семье покойного от кадет донского корпуса. Затем выступил войсковой атаман, который сказал: «От нас ушел «последний из могикан»... Много за его жизнь произошло больших событий и перемен. Но центральной идеей ген. Науменко всегда была забота о кубанских казаках и о сохранении Кубанского казачьего войска, наших войсковых традиций и исторических регалий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
26.1Х Пришел полковник Сагайдачный, принес приказ по полку... И вдруг у читавшего его вслух перехватило, сдавило горло — новая казнь, новый кошмар... Расстрелян поручик корниловского артиллерийского дивизиона Успенский Василий — за попытки распыления армии, вхождение в сговор с представителями иностранной державы и выдачу им сведений о численности и вооружении корпуса, сообщение фамилий лиц органа политической борьбы... Смертная казнь через расстрел приведена в исполнение по приговору военно-полевого суда. Мотивировка —«во время гражданской войны с большевиками, а потому и на основании...»
Ложь, насилие, безмерные преступления — вот атмосфера, в которой живут несколько тысяч русских граждан-добровольцев, патриотов. Сердце готово разорваться от боли. Тупик... Пришли туда, откуда нет возврата.
27.IX. Весь вечер приходили и уходили новые и новые лица, пораженные вестью о новой казни. Возмущению нет конца. Негодяи, мерзавцы, предатели... Голова идет кругом. Крестный путь от Орла до Новороссийска, по Крыму и до Галлиполи — всюду гирлянды повешенных по главным улицам городов, станциям железных дорог, расстрелянные по степям и деревням, передвижная виселица на железнодорожной площадке-платформе на ст. Джанкой — менялось время года, метель сменялась зноем, оставались те же лица, та же система, с ними и с нею мы здесь, в Галлиполи».
«Крестный путь», о котором пишет белогвардейский офицер, знаком нам не только по книгам. Восемь миллионов ра бочих и крестьян, подвергшихся репрессиям белогвардейцев и интервентов, 112 тысяч замученных в их тюрьмах — живы в памяти сердца. Нас принимали в пионеры у могил Павших коммунаров в сквере, названном их именем, близ металлургического завода в Донецке. Комсомольцами в походах по родному краю мы склоняли головы у памятника латышским Интернационалистам в Артемовске, у обелиска в шахтерском поселке Нижняя Крынка на окраине Макеевки. Неподалеку построенный еще до войны клуб имени 118 расстрелянных рабочих. Под тем обелиском лежат они. Потом, работая в печати, мы узнали о заводе имени 13 расстрелянных рабочих в Константиновке и о заводе имени 61 коммунара в Николаеве... Вот он, «крестный путь» белой армии!
Поздней осенью 1917 года на макеевских рудниках появился отряд есаула Чернецова, «усмирителя Донбасса». Виселицами, расстрелами, порками, когда людей засекали до смерти, отмечен путь таких «усмирителей» в Донбассе, на Урале, на Дальнем Востоке — повсюду. Через годы его проклинала земля донецкая. А на чужбине листок «Вольное ка-тчсство» отмечало годовщины рождения чернецовского отряда и гибели его командира. Журналу не хватало эпитетов: «слава о подвигах и деяниях Чернецова вышла далеко за пределы Дона, разнесшись по всей России»; «Чернецов являлся для казаков настоящим олицетворением «бога войны»; «исключительный героизм и стойкость»; «знаменитый, храбрейший, отважный в бою»; «питаемый лютой ненавистью к российским большевикам»...
Вот это уже правда.
Вернувшись из Донбасса, Чернецов попал в Новочеркасск на донское офицерское собрание.
— Мой совет такой,— с надрывом говорил он,— если суждено погибать, то погибать надлежит красиво, с оружием в руках. Всех честных, смелых духом, всех, в ком не заглохло чувство совести, кто любит породивший всех нас Дон, зову к себе...
«Результат был весьма плачевный,— признает «Вольное казачество». Из 2000 присутствовавших офицеров записались всего 27 человек, потом после устроенного перерыва запись достигла цифры 119 офицеров. На следующий день на вокзал для отправки явилось всего 30 офицеров, а в Лихую в чернецовский отряд прибыло всего 7 офицеров».
А вот конец «вольного казачества», подкрашенный кудревами и лаками. Вернемся в наши дни и прочитаем заметку в американской эмигрантской газетке, выбранной из вороха бумаг Найдича.
«1 ноября 1979 года кубанский войсковой атаман инж. А. В. Бублик и член войскового совета полк. Ф. И. Елисеев в парадных мундирах Кубанского казачьего войска и в сопровождении войсковых знамен вошли в переполненный храм преп. Сергия Радонежского на Толстовской ферме перед началом панихиды по генерал-майору Вячеславу Григорьевичу Науменко, казаку станицы Петровской. Покойный занимал высокий пост кубанского войскового атамана за границей с 1920-го до 1958 гг. Скончался он на 97-м году жизни 30 октября 1979 года.
Гроб с телом ген. Науменко, окруженный многочисленными венками, был установлен в середине храма. На видном месте лежали венки от Кубанского казачьего войска и от войскового атамана. У гроба был поставлен почетный караул из четырех молодых казаков в черкесках. Впереди гроба старшие казаки стали с историческими знаменами Кубанского казачьего войска, вынесенными специально по случаю смерти ген. Науменко.
Войсковой атаман положил на гроб шапку и кинжал ген. Науменко, долго служившие ему, а также все его ордена, а затем занял место с семьей покойного. Рядом с войсковым атаманом встал заведующий церемонией похорон полк. Ф. И, Елисеев.
Панихиду отслужил близкий друг семьи ген. Науменко архимандрит Викторин Лябах, в сослужении протоиерея Георгия Ларина, по происхождению оренбургского казака, и священника Леонида Попова, донского казака. Пел хор под управлением А. А. Тиброва. После последнего прощания в церкви архимандрит Викторин посыпал тело ген. Науменко землей, привезенной с родной Кубани. Затем гроб был доставлен на кладбище монастыря Новое Дивеево, где к духовенству присоединился протоиерей Александр Видоровский. К концу отпевания войсковой атаман А. В. Бублик подошел к гробу, снял и свернул кубанский войсковой флаг. Во время медленного спуска гроба в могилу под командой полк. Елисеева почетный караул дал троекратный залп из винтовок. Затем атаман поднес свернутый кубанский войсковой флаг очери ген. Науменко Наталии Вячеславовне и пригласил всех на трапезу.
На трапезе выступили войсковой атаман, полк. Елисеев, архимандрит Викторин и о. Леонид. О. Леонид высказал свое соболезнование семье покойного от кадет донского корпуса. Затем выступил войсковой атаман, который сказал: «От нас ушел «последний из могикан»... Много за его жизнь произошло больших событий и перемен. Но центральной идеей ген. Науменко всегда была забота о кубанских казаках и о сохранении Кубанского казачьего войска, наших войсковых традиций и исторических регалий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111