Мы нежно прощаемся.
Кажется, я смогу устроить мою старушку во Флашинге, где у меня имеется маленькое русское «гнездо». А до тех пор я навещаю Евдокию Семеновну; она совсем пришла в себя и щебечет о своей прежней счастливой жизни в Персии.
Которая из этих забытых женщин была его Н.? Ее ли искал Костя Найдич? И нашел ли?..
«23.У11. «Кто живет без печали и гнева, тот не любит Отчизны своей!..» Эти слова как нельзя больше подходят к нам — мы принесли с собою море печали, бездну гнева, и все же мы «ничтожество», существующее только вследст-вис карающей десницы начальства, мы только через три года борьбы узнали, что являемся не идейными борцами за родину, а «бандой солдат в офицерских погонах». Мы только «прекрасный материал в железных руках» ген. Кутепова... Нам говорят о патриотизме, нас упрекают в отсутствии гражданского мужества... а никто не подумал, что «сирко гавкае так, як годують»... Мы сидим неделями без газет, питаемся фантастическими слухами, живем несбыточными надеждами... Нас третируют на каждом шагу, не считаясь не
только с офицерским, но и с человеческим достоинством вообще... Мы месяцами ждем чуда — ждем единения в стане зарубежной русской общественности, прекращения грызни. Мы не хотим положения, власти, почета — мы хотим освобождения родины и умиротворения ее, что даст нам возможность закончить образование и работать на мирном поприще'
Вчера весь день писал биографию полковника Булатова для истории полка — вспоминал прошлое и пришел в ужас где все героическое, светлое, идейное?.. Убито, умерло, ушло из армии — идеалы Корнилова погребены под спудом, явились новые птицы, запели новые песни, армия обросла собачьей шерстью, человеческое почти вымерло
По Константинополю производится запись на Дальний Восток. Французы дают билет и деньги — отправлено не сколько партий... А мы сидим, нас учат, что патент на патри отизм, что индульгенция на любовь к родине и народу только здесь. Доколе, о господи!
25.VII. Проснулся чуть свет — пришла объемистая пачка газет! Дует норд-ост, жжет солнце. Лежа на кровати, прочел все газеты: здесь и призывы Бурцева к единению вокруг идеи освобождения родины с новым лозунгом: «Не республика, не монархия, а родина!» Здесь и документальные сведения о голоде и экономической разрухе, ведущей к неизбежному концу краху Совдепии. Здесь и жгучие, желанные вести с Дальнего Востока, где вновь загорелась заря освобождения России, началась вооруженная борьба — сердце и душа рвутся туда, на родную землю. Там борьба, там жизнь! Здесь изверившаяся, обозленная масса, готовая перегрызть друг другу глотку из-за положения, власти, удовлетворения низменных желаний...
Все мы, старые идеалисты, марковцы 9-й роты, ее питомцы, решили уйти, уехать без оглядки в Сибирь, вести борьбу Удастся ли?
И заснул днем на один час, проснулся с вопросом: «Что такое садуней?» Вызвано это сном — приснился Харьков, приснился старый знакомый — в былые годы мы с ним много говорили, спорил-и... Однажды я спросил его. «Что, продол жаете фарисействовать?!»—«Нет, садунействую!»—ответил он. Напряжение памяти о том, что такое «садуней», вызвало мое пробуждение. Еле удалось установить. По счастью, у одного из офицеров нашелся «Малый энциклопедический словарь», оказалось — это еврейская секта, отрицавшая воскрешение, возмездие за добро и зло...
...Выждав время, мы проберемся к ген. Семенову, свергнем Комиссаров, освободим родину, созовем всенародное учредительное собрание, нам нужна только родина и порядок безотносительно к форме правления, желательна, понятно, та форма правления, которой добивалось все лучшее русское общество, боровшееся с произволом монархии!
27.VII. Утром проснулся рано, принялся за газеты. В России катастрофа... Голод разрастается, ширится, принимая размеры национального бедствия. Рушится советский строй и рушится так, как того я ожидал и всегда говорил. Теперь необходим сильный удар, от которого все рухнет и воспрянет родина... Тяжело торчать здесь, зная, что есть фронт на родине, на Дальнем Востоке... Как вырваться отсюда, принести себя вновь на новые жертвы?.. Сердце может не выдержать, голова трещит, так можно сойти с ума!
Ветер безжалостно рвет и треплет полотнище палатки, де-вятый месяц проходит под это осточертевшее хлопанье полотна, под стук веревок по крыше, под скрип стоек... Скоро, кажется, этому конец. Армия переводится в Болгарию.
Узнаю новость — ген. Травницкий, трус, грабитель, мародер, едет на Дальний Восток. Это его, кажется, «очередная акция». Этот лысый, как колено, недомерок имеет отвратительную привычку засовывать указательный палец себе п рот, затем, смачивая слюной свои косматые брови, приго-поривать: «Осуществим очередную акцию». Не завидую ему, так как наша задача будет состоять в своевременном разоблачении этих господ, колод на ногах обескровленной ими прмии, затоптанной в грязь их преступной работой. Настроение штабных офицеров такое же, как у «кобылки».
28.VII. Вчера после проверки пришли Зася и лоля. Мерный вскоре ушел в полковой театр, Володя же остался со мной. Сидели, вспоминали больные стороны нашей жизни, вспоминали светлое прошлое — триумфальное шествие освободителей к Харькову, Курску... Вдруг шум подъехавших автомобилей заставил нас подойти к спущенному полотнищу палатки: в ночной темноте мчались три одиноких «форда» г-жа Врангель, м-м Куте (ее теперь иначе не называют) и ген. Кутепов с чинами. Через несколько минут раздались крики «ура», заиграл духовой оркестр...
Сегодня утром узнали подробности спектакля. До приезда было приказано встретить гостей криками «ура», оркестру играть «Преображенский марш»... Создать хотели взрыв интриотических чувств, одолевающих якобы галлиполий-
цев. 29. VII. Медленно уползла тяжелая, полная лишений зима, умчалась нарядная, жгучая весна-южанка, лето подходит к концу, слышны осенние мотивы в норд-осте, начали подвывать шакалы — приближается время тихого ужаса и жизни-предсмертья... Колоссальная усталость, слабость физическая и духовное обнищание, каждый час уносит самое ценное — жизнь, каждый разговор уносит частичку силы духа... Каждая газетная статья пьет положительно кровь и наполняет все существо желчью. По словам одного корреспондента, мы не что иное, как монахи-воины и что здесь тихая обитель. По словам другого, здесь ярые монархисты. По словам, наконец, Сургучева, можно думать, что здесь и покойники, восстав, начнут петь: «Снова мы в бой пойдем!»— и никто не скажет, никто не может сказать, что здесь собралось все честное, все любящее родину, все отдавшее лучшее в жизни за счастье народа, что здесь офицеры в солдатских погонах, а не наоборот, что здесь люди чести и долга перед родиной.
23 ч. После тяжелого объяснения с к-ром батальона я сжег свое детище, свой дневник за два года гражданской войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111