— Уборщица будет ворчать, она очень брезглива.
— Какие отбросы, миссис Т.?
— Анна каждый день обходит квартал, складывает отбросы съестного из мусорных ящиков в мешок и приносит его домой. Вы видите, в каком она состоянии? Заметьте, она приносит домой только отбросы съестного — корки хлеба, огрызки мяса... А по пятницам — остатки сырой и жареной рыбы. Вы представляете, какой здесь смрад в конце недели? Я за ней убираю в те дни, когда не приходит уборщица, потому что боюсь нашествия тараканов и мышей.
— Какая странная мания,— говорю я.
— Мы за ней следим,— и я, и уборщица. Но я знаю, что ее родители, приехав сюда, очень нуждались, и дети, и Анна, и ее покойный брат часто недосдали.
— Память прошлого. Бедная женщина!
— Но вы ей поможете, да?— чуть не со слезами спрашивает Дженни.
— Конечно, мы ей поможем! Но потерпите, милая миссис Т., мы не сможем устроить раньше чем через два месяца.
Дело Анны Д. передано в суд. До того, как Анне назначат опекуна, мы будем ее посещать.
ВЫРЕЗКА ТРЕТЬЯ
В этом страшном доме живут четыре русских женщины: Елена Петровна В., Евдокия Семеновна Н. и Марфа Георгиевна К с недоразвитой дочерью. Городской работник социальной помощи, доктор и я посетили этих женщин. Дом находится на границе Бруклина и Ричмонд Хилл, вблизи парка, в квартале от метро.
— Здесь когда-то был рай,— рассказывает Елена Петровна, живая и энергичная, несмотря на болезнь (у нее хроническое головокружение и паралич левой руки).— Но теперь жить в этом доме немыслимо. На улице продают героин, и наркоманы подкарауливают нас, грабят, грозят ножами.
В доме живут несколько уличных женщин, к ним ходят посетители. Дебоши, драки... Все приличные жильцы съехали, дом продали новому хозяину. Прошлой зимой он не давал отопления, и очень редко бывала горячая вода. Но даже если они бывала, то вымыться было невозможно, потому что и в квартире, и в ванной комнате стоял собачий холод. Сброд, который здесь поселился, норовит пробраться в квартиры и украсть не только деньги, но и одеяла, пальто, вязаные вещи, чтобы защититься от холода.
Елена Петровна переводит дух и в отчаянии взмахивает здоровой рукой:
— Господи! Я всю жизнь работала за швейной машиной, и портниха, вот и дожилась до хронического головокружения, падаю на улице. У меня левая рука онемела. А тут еще нужно не только защищать собственную жизнь, чтобы эти дикари не зарезали, но и присматривать за двумя старушками, они обе из ума выживают, у Марфы К. душевнобольная дочь, я слежу, чтобы все они запирали свою входную дверь, воюю из-за них с хозяином, потому что никто из них не говорит хорошо по-английски...
— Елена Петровна, вы героиня,— говорю я.— Но мы хотим устроить двух старушек и бедную больную в надлежащие дома. Хотите, чтобы мы и вас устроили?
— Милая!— опять взмахивает одной рукой Елена Петровна.— Я не хочу переезжать в инвалидный дом, но вы, может быть, поможете мне устроиться в частной квартире. Я еще в состоянии себя обслуживать и как будто умственно нормальная, но если проведу вторую зиму в этом доме, то потеряю рассудок. Не доведи до этого господь!
Мы прощаемся с Еленой Петровной и обещаем переселить ее. Марфа Георгиевна слово в слово повторяет рассказ Елены Петровны.
— Ради бога, вывезите нас отсюда! Мы все еле живы от страха. Лена В.— наша единственная защита, но ведь она тоже болеет и еле на ногах держится.
В это время входит высокая брюнетка с большими черными глазами и тихим, кротким лицом.
- Это моя Мариула,— говорит Марфа Георгиевна.— Познакомьтесь.
Мариула... Пушкинское имя.
- Откуда вы родом, Марфа Георгиевна?
Я-то коренная москвичка, но мои родители переселились в Бессарабию. Я была замужем за румыном. Мы пережили и последнюю войну, потом оккупацию, прошли через лагеря... Попали в Америку, и мы с мужем работали. А Ма-риула...
Лицо старушки омрачается. Доктор начинает задавать вопросы. Мариула отвечает невпопад, кротко улыбаясь. После ряда путаных разъяснений Марфа Георгиевна говорит, что Мариула потеряла рассудок после того, как шесть негодяев схватили ее на улице, втолкнули в автомобиль, завезли на какой-то пустырь и там изнасиловали. Никто из них не был пойман.
— Погубили девчонку,— выговаривает Марфа Георгиевна сквозь слезы.— А ведь она была красавица...
Мы обещаем переселить обеих женщин и направляемся к четвертой обитательнице страшного дома — Евдокии Семеновне Н. Она живет наискосок от квартиры матери и дочери К. К нашему удивлению, дверь старушки заперта на замок, из квартиры ее раздается собачий лай. Мы стоим перед запертой дверью и недоумеваем: где искать «супера» и существует ли он здесь вообще? В это время из лифта выходит Елена Петровна, запыхавшаяся и взволнованная.
— Совсем я забыла сказать вам, что Дуня Н. пропала,— говорит она.— Четыре дня тому назад она вышла за покупками, и с тех нор мы ее не видели. Я сказала об этом «суперу», и он запер квартиру на замок. Собаку я кормлю, когда «супер» открывает вечером дверь. А утром мы ее выводим-
— А вы известили полицию о том, что старушка исчезла^
— Конечно! Вы видите, что здесь творится? Кто знает, может быть, Дуню бедную машина переехала. Ужас-то какой!
Через два дня после нашего посещения в страшный дом позвонили из отдела социальной помощи госпиталя Бэльвю полицейский автомобиль привез туда русскую женщину, Евдокию Н., подобранную на улице. Я немедленно еду в госпиталь, чтобы повидать старушку.
Евдокия Семеновна Н. немного говорит по-английски У нее ряд старческих болезней —артрит, слабое сердце, забывчивость. После революции попала в Константинополь, потом в Тегеран. Была замужем за персом. Как она очутилась в Америке, старушка рассказать не может: она все еще находится в состоянии шока после нескольких дней блуждания по улицам.
— Как я сюда попала? Где я?
— Вы заблудились, милая, и вас полиция привезла в госпиталь.
— Боже мой! Какой ужас!— Старушка начинает плакать. — Что теперь со мной будет?
— Мы вас устроим, не огорчайтесь,— говорю я.— Все будет хорошо. Вы ни о чем не должны волноваться, думайте только о своем здоровье.
— Хорошо, спасибо,— лепечет старушка.
— Что вам принести?— спрашиваю я, утирая ей слезы.— Сдобных булочек? Печенья?
Старушка цепко, как ребенок, держит меня за руку.
— Ничего не приносите, спасибо. Побудьте еще со мной! Не уходите!
- Милая Евдокия Семеновна, мы вас никогда не покинем. Пи будете жить в чистой, уютной комнате, вам будет тепло. Никто вас не обидит, ведь на свете не только одни злые, есть И добрые! Вы познакомитесь с людьми своего возраста, не будете так одиноки.
Бедная старушка понемногу успокаивается; на лице ее появляется тень улыбки.
— А вы еще придете ко мне?
— Приду, милая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Какие отбросы, миссис Т.?
— Анна каждый день обходит квартал, складывает отбросы съестного из мусорных ящиков в мешок и приносит его домой. Вы видите, в каком она состоянии? Заметьте, она приносит домой только отбросы съестного — корки хлеба, огрызки мяса... А по пятницам — остатки сырой и жареной рыбы. Вы представляете, какой здесь смрад в конце недели? Я за ней убираю в те дни, когда не приходит уборщица, потому что боюсь нашествия тараканов и мышей.
— Какая странная мания,— говорю я.
— Мы за ней следим,— и я, и уборщица. Но я знаю, что ее родители, приехав сюда, очень нуждались, и дети, и Анна, и ее покойный брат часто недосдали.
— Память прошлого. Бедная женщина!
— Но вы ей поможете, да?— чуть не со слезами спрашивает Дженни.
— Конечно, мы ей поможем! Но потерпите, милая миссис Т., мы не сможем устроить раньше чем через два месяца.
Дело Анны Д. передано в суд. До того, как Анне назначат опекуна, мы будем ее посещать.
ВЫРЕЗКА ТРЕТЬЯ
В этом страшном доме живут четыре русских женщины: Елена Петровна В., Евдокия Семеновна Н. и Марфа Георгиевна К с недоразвитой дочерью. Городской работник социальной помощи, доктор и я посетили этих женщин. Дом находится на границе Бруклина и Ричмонд Хилл, вблизи парка, в квартале от метро.
— Здесь когда-то был рай,— рассказывает Елена Петровна, живая и энергичная, несмотря на болезнь (у нее хроническое головокружение и паралич левой руки).— Но теперь жить в этом доме немыслимо. На улице продают героин, и наркоманы подкарауливают нас, грабят, грозят ножами.
В доме живут несколько уличных женщин, к ним ходят посетители. Дебоши, драки... Все приличные жильцы съехали, дом продали новому хозяину. Прошлой зимой он не давал отопления, и очень редко бывала горячая вода. Но даже если они бывала, то вымыться было невозможно, потому что и в квартире, и в ванной комнате стоял собачий холод. Сброд, который здесь поселился, норовит пробраться в квартиры и украсть не только деньги, но и одеяла, пальто, вязаные вещи, чтобы защититься от холода.
Елена Петровна переводит дух и в отчаянии взмахивает здоровой рукой:
— Господи! Я всю жизнь работала за швейной машиной, и портниха, вот и дожилась до хронического головокружения, падаю на улице. У меня левая рука онемела. А тут еще нужно не только защищать собственную жизнь, чтобы эти дикари не зарезали, но и присматривать за двумя старушками, они обе из ума выживают, у Марфы К. душевнобольная дочь, я слежу, чтобы все они запирали свою входную дверь, воюю из-за них с хозяином, потому что никто из них не говорит хорошо по-английски...
— Елена Петровна, вы героиня,— говорю я.— Но мы хотим устроить двух старушек и бедную больную в надлежащие дома. Хотите, чтобы мы и вас устроили?
— Милая!— опять взмахивает одной рукой Елена Петровна.— Я не хочу переезжать в инвалидный дом, но вы, может быть, поможете мне устроиться в частной квартире. Я еще в состоянии себя обслуживать и как будто умственно нормальная, но если проведу вторую зиму в этом доме, то потеряю рассудок. Не доведи до этого господь!
Мы прощаемся с Еленой Петровной и обещаем переселить ее. Марфа Георгиевна слово в слово повторяет рассказ Елены Петровны.
— Ради бога, вывезите нас отсюда! Мы все еле живы от страха. Лена В.— наша единственная защита, но ведь она тоже болеет и еле на ногах держится.
В это время входит высокая брюнетка с большими черными глазами и тихим, кротким лицом.
- Это моя Мариула,— говорит Марфа Георгиевна.— Познакомьтесь.
Мариула... Пушкинское имя.
- Откуда вы родом, Марфа Георгиевна?
Я-то коренная москвичка, но мои родители переселились в Бессарабию. Я была замужем за румыном. Мы пережили и последнюю войну, потом оккупацию, прошли через лагеря... Попали в Америку, и мы с мужем работали. А Ма-риула...
Лицо старушки омрачается. Доктор начинает задавать вопросы. Мариула отвечает невпопад, кротко улыбаясь. После ряда путаных разъяснений Марфа Георгиевна говорит, что Мариула потеряла рассудок после того, как шесть негодяев схватили ее на улице, втолкнули в автомобиль, завезли на какой-то пустырь и там изнасиловали. Никто из них не был пойман.
— Погубили девчонку,— выговаривает Марфа Георгиевна сквозь слезы.— А ведь она была красавица...
Мы обещаем переселить обеих женщин и направляемся к четвертой обитательнице страшного дома — Евдокии Семеновне Н. Она живет наискосок от квартиры матери и дочери К. К нашему удивлению, дверь старушки заперта на замок, из квартиры ее раздается собачий лай. Мы стоим перед запертой дверью и недоумеваем: где искать «супера» и существует ли он здесь вообще? В это время из лифта выходит Елена Петровна, запыхавшаяся и взволнованная.
— Совсем я забыла сказать вам, что Дуня Н. пропала,— говорит она.— Четыре дня тому назад она вышла за покупками, и с тех нор мы ее не видели. Я сказала об этом «суперу», и он запер квартиру на замок. Собаку я кормлю, когда «супер» открывает вечером дверь. А утром мы ее выводим-
— А вы известили полицию о том, что старушка исчезла^
— Конечно! Вы видите, что здесь творится? Кто знает, может быть, Дуню бедную машина переехала. Ужас-то какой!
Через два дня после нашего посещения в страшный дом позвонили из отдела социальной помощи госпиталя Бэльвю полицейский автомобиль привез туда русскую женщину, Евдокию Н., подобранную на улице. Я немедленно еду в госпиталь, чтобы повидать старушку.
Евдокия Семеновна Н. немного говорит по-английски У нее ряд старческих болезней —артрит, слабое сердце, забывчивость. После революции попала в Константинополь, потом в Тегеран. Была замужем за персом. Как она очутилась в Америке, старушка рассказать не может: она все еще находится в состоянии шока после нескольких дней блуждания по улицам.
— Как я сюда попала? Где я?
— Вы заблудились, милая, и вас полиция привезла в госпиталь.
— Боже мой! Какой ужас!— Старушка начинает плакать. — Что теперь со мной будет?
— Мы вас устроим, не огорчайтесь,— говорю я.— Все будет хорошо. Вы ни о чем не должны волноваться, думайте только о своем здоровье.
— Хорошо, спасибо,— лепечет старушка.
— Что вам принести?— спрашиваю я, утирая ей слезы.— Сдобных булочек? Печенья?
Старушка цепко, как ребенок, держит меня за руку.
— Ничего не приносите, спасибо. Побудьте еще со мной! Не уходите!
- Милая Евдокия Семеновна, мы вас никогда не покинем. Пи будете жить в чистой, уютной комнате, вам будет тепло. Никто вас не обидит, ведь на свете не только одни злые, есть И добрые! Вы познакомитесь с людьми своего возраста, не будете так одиноки.
Бедная старушка понемногу успокаивается; на лице ее появляется тень улыбки.
— А вы еще придете ко мне?
— Приду, милая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111