Своя, особая жизнь у Галины Степановны, но схожая с судьбой Марии Ивановны. Обеих опалила война.
А внешне и не скажешь, что много тяжелого пережили эти женщины... Но разве он и раньше не знал, что нелегко далась русским победа? Знал, конечно, однако не представлял себе этого так отчетливо и непосредственно, как теперь.
Ему казалось, что он уже хорошо знаком с женщиной, с которой не сказал и двух слов и которую видел несколько минут. Но это сходство с Верой, эти ноты и все, что он увидел в комнате, пробудили к ней такой интерес, что он думает и думает о ней и сейчас, когда нагрянуло столько событий, столько важного он узнал о своих родных.
Все больше, все глубже сплетается вокруг него и в нем самом прошлое с настоящим...
И он благодарен был гранд-мама за ее похвалы русским женщинам. Старуха была права. По-своему права, когда не прощала Алин ее... всеядность, когда возмущалась легкостью, с которой та воспринимает жизнь, когда мечтала о невестке для своего любимого внука, схожей по самоотверженности с теми женщинами, которые встречались на ее жизненном пути. И пусть не согласна она была со своей дочерью, но не оценить ее мужества и глубины чувства не могла...
Вот Лара Кошелева, его мать, играла не «для себя». «Все словно перестали дышать...» Она, несмотря на тяжелую драму, была счастлива. Умела быть счастливой, умела надеяться и верить...
Надеяться... Не потому ли отец и мать назвали свою девочку Надеждой? Не потому ли, что жили надеждой? Не может быть, чтоб это было не так... Не могли они случайно дать дочери имя Надежда. Надежда на будущее и, кто знает, может быть, надежда на встречу с ним, Сережей... Ему ли не знать после той непроглядной ночи, что такое надежда!..
И он когда-то играл, но играл большей частью для тех, кого это развлекало и отвлекало, и не была его игра откровением и надеждой, как для озябших, голодных людей в черных бушлатах возле черного паруса — рояля... Будут и освещенныю залы, и музыка, и радость!.. И Лара Кошелева свои чувства отдавала вместе с музыкой, как отдавала в будни свои знания. Пусть скромные, но совершенно необходимые простым людям—друзьям и товарищам ее мужа...
Если б все это не касалось его матери, если б не касалось так близко его самого, то, вероятно, не просто было бы представить себе прошлое, к которому он раньше не был причастен.
Но он считал, что судит беспристрастно... Ларе Коше-левой предстоял выбор, и она не изменила самому важному, не выбрала более легкого пути. Так же, как и Вера, и те две другие женщины, которых он встретил сегодня... До сих пор он прощал и оправдывал перед самим собой свою мать. А ой'а не нуждалась ни в прощении, ни в оправдании...
Если б не было за плечами печальной разлуки, если б не узнавал он своих родителей человеком, уже много пережившим, а жил бы с детских лет в семье, то, привыкнув к отцу и матери, не так остро воспринимал бы их поступки.
Но случилось иначе, и неожиданно для себя Сергей открывал новый мир чувств, и, выброшенный из жизни, униженный, затаив дыхание, входил в этот мир подлинной духовной красоты. Входил, потрясенный им, все еще не зная ни его границ, ни меры...
Познавая правду, он все больше проникался благоговением перед теми, кто дал ему жизнь и кто возвращал его к жизни...
Бледнело небо. Розовела серая крыша. Буйным пламенем вспыхнули верхние стекла соседнего дома, а Сергей Кошелев все еще сидел в кресле, подперев руками голову. Который раз за эти дни он встречает рассвет!.. И невозможно лечь, чтобы уснуть и хоть на время расстаться со своими думами. Когда-то давно-давно отнято было у него что-то очень важное, очень нужное, и не будь это отнято, совсем иначе сложилась бы жизнь. Иным был бы он. И не было бы на его пути той страшной ямы, в которую он свалился и о которой вспоминал с отвращением и страхом...
Но даже не будь этого падения, незримая и невосполнимая пропасть лежит между увиденным здесь, но не обретенным миром, и тем, в который ему через несколько дней придется возвратиться.
А как жить прежней жизнью? Проводить целые дни в обществе месье Дюбуа и Леруа? Натаскивать В игре на фортепиано их бездарных отпрысков и присутствовать на «восхитительных музыкальных вечерах»?..
Он стремился сюда и, о боже! — как примитивно, как поверхностно представлял себе встречу с родными местами. Разве подозревал он, как много чувств и мыслей пробудит эта встреча? Ему казалось, что все заглохло в его душе, все затоптано. Да, видно, не дано человеку окончательно растоптать самого себя, потому-то он еще в состоянии многое понять, испытать восторг и страдание. Но это ничего уже не изменит. Жизнь ушла. И ушла безвозвратно. Впереди лишь то, от чего он бежал и к чему вернется. Иного выхода не существует.
Жизнь кончена, и новую ему, с искалеченной душой и руками, не начать. Если б даже... какое-нибудь чудо... Сил уже не осталось...
ГЛАВА 8
Кошелев успел привести себя в порядок, когда раздался короткий звонок. На площадке стояла Галина Степановна с тяжелой хозяйственной сумкой.
— Вы уже встали? — улыбаясь спросила она. Улыбка эта была по-девичьи мягкая. А как улыбалась Вера?.. Чуть-чуть лукаво. Блестели глаза...— Отдохнули?
— Да-да. Спасибо. Отлично выспался,— спохватился Кошелев, смущенный тем, что неожиданно увидел ту, которую, как ему казалось, уже хорошо знал, оставаясь в то же время едва ей знакомым.— И, ради бога, простите за бесцеремонность...
— Какие пустяки!.. Юра не хотел вас будить и со всей своей компанией, даже не позавтракав, помчался на пляж. Зика чуть не опоздала на работу.— Говоря это, Галина Степановна вынимала из сумки покупки. Она наклонила голову, и легкий завиток упал на белую, чуть тронутую загаром шею. Мгновенная острая боль от того, что он знал, но чего не хотел знать, не хотел помнить, вдруг сжала ему сердце. Он помнил только о живой Вере. Только о такой, какой видел ее на набережной Сены.
— Зика опаздывала, и я самолично отвела ребятишек в детский сад,— продолжала Галина Степановна.
— Каких ребятишек? — Кошелев перевел дыхание и, овладев собой, спросил: — Разве у Вавиловых есть дети?.. А мы ночью так шумели...
— Котьку и Ниночку никаким шумом не разбудить. Хоть из пушки стреляй. Они привыкли,— опять улыбнувшись, пояснила Галина Степановна.— Сейчас будем завтракать.
— Нет, нет, ради бога, не беспокойтесь! Да и на работу вам тоже, наверное, надо.
— Мне никуда не надо. Больница закрыта на ремонт. В июле — августе у нас всегда ремонт. А от Юры я получила приказ: напоить вас чаем, к трем часам доставить в матросский клуб, и...— Галина Степановна отвернула кран, чтобы набрать в чайник воды. Но воды не было.
— Но я только что умывался! — удивленно произнес Кошелев.
— А вот закрыли.
— Зачем?
— Починяют или улицы поливают! Построили новый водопровод, а воды все еще не хватает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44