Эти претенциозные космы никак не гармонировали с его веснушчатым, озорным лицом. Поправив выбившуюся из шорт майку, он деловито сообщил, что Анна Петровна действительно живет здесь. Но «в данный момент» уехала на аэродром. К ней в гости приезжает дочь. Когда Анна Петровна возвратится? Неизвестно. Дочка сообщила в открытке, что прилетит сегодня. А сколько из Москвы на день самолетов приходит?! Ужас! Вот и встречай каждый. Великие люди обычно рассеянны, и дочка Анны Петровны тоже... Старушка ночь не спала и с рассветом уехала ее встречать...
— Жаль...— огорченно произнес Серж.
— А может, подождете? Я и сам их жду, как дня голубого! — воскликнул юноша,— Защита диплома на носу. Вчера раздобыл нужнейший английский журнал и вот — мучаюсь. Что перевел, а что как заколдовано. Ни с места!.. В словаре даже ни черта похожего нет.
— Может, я попробую помочь? — неуверенно спросил Серж, чувствуя, что только так надо ответить на сетования юноши.
— Так вы знаете английский? Вот это мне повезло! — Он осторожно подтолкнул Сержа к двери в большую комнату с чертежной доской посередине и двумя столами, заваленными книгами.
— Как тебе не стыдно, Олежка?! Пристал к незнакомому человеку! — укоризненно произнесла молодая женщина, которую Серж только теперь заметил в полумраке комнаты.
Однако укоризна была явно напускной, потому что женщина, выразительно взглянув на Олежку, бросила ему брюки, освободила стул, открыла ставни, защищавшие комнату от солнечных лучей, и вышла.
— Вы преподаете английский? — спросил Олежка из-за портьеры, где приводил в Порядок свой туалет.
— Нет, не преподаю...— Серж собрался объяснить своему новому знакомому, откуда он знает английский язык. Но Олежка уже подбежал к столу и, наклонившись, взял листок с выписанными фразами.
— Вот, прошу вас,— сказал он умоляюще.
Для Сержа, с детских лет в совершенстве владевшего английским, перевод не составлял никакого труда. Олежка восторгался легкостью, с какой его новый знакомый расправлялся с трудными техническими оборотами.
— Теперь у меня полный порядок! — воскликнул он.— А то хоть волком вой. Только и надежды было, что на дочку Анны Петровны.
— Она знает английский?
— Еще бы! Биофизик. В прошлом году защитила диссертацию. Представляете?! Биофизик в наши дни. Но, между нами говоря, английский вы все-таки знаете лучше.
Через полчаса перевод был готов.
— Хотите... Хотите, я вам свой билет на футбол отдам. Западная трибуна?! — В приливе благодарности Олежка полез в карман за билетом.
— Нет, нет! Ради бога, не надо! — Клянусь, мне не жалко!
— Я не большой любитель футбола,— улыбнувшись тому, как округлились глаза Олежки, ответил Серж.
— Не поверю... Вы уже уходите? А что передать Анне Петровне? Когда вы опять зайдете?
— Дня через два. Сейчас ей, конечно, захочется побыть с дочерью. Она приедет надолго?
— Не думаю. Ее муж и сыновья в Москве.
— Вот видите. Значит, пока не буду ее беспокоить. Извините, Олег, за вторжение...
— Ну что вы, что вы! Большое вам спасибо. Просто огромное спасибо! Уж сегодня я со спокойной совестью пойду на футбол!..
Сопровождаемый возгласами благодарности, Серж вышел на улицу.Теперь это была уже совсем знакомая улица. И дом, где он жил, и портал, и даже чугунная ограда вокруг палисадника. Но задерживаться он не мог, хотя с удовольствием походил бы здесь еще.
До трех оставалось около двадцати минут, и Серж зашагал быстрей. Неудобно заставлять Вавилова ждать...
Да, жаль, что повидать Анну Петровну не удалось. Старушки обычно любят предаваться воспоминаниям. Если она помнит деда, то, вероятно, помнит и всю семью Кошелевых — сестру, отца, маму... Но, при всем желании-поскорее увидеться с Анной Петровной, вторгаться сейчас в ее дом в высшей степени бестактно. В высшей степени.
Но, если уж самому себе честно признаться, то, несмотря на все условности хорошего тона, Серж не утерпел бы, снова наведался бы к Анне Петровне, если б не предстоящее свидание с тетей Маней. От нее он, конечно, многое сегодня узнает. И вдруг в комнате, в которую он войдет, окажется женщина, и, указав на нее, тетя Маня скажет: «Знакомьтесь, ваша сестра...»
Разве такое исключается? И у Вавилова утром был вид настоящего заговорщика. И время он назначил, три часа... Почему именно три?
А вообще-то... Вообще, такие размышления подстать Пете или Олежке, но не человеку, которому вот-вот пойдет шестой десяток...
Вавилов сидел уже на скамье, старательно вытирая платком вспотевшее лицо. Видимо, он только что пришел.
— Побродили? — спросил он. И по тому, каким беспечным тоном был задан вопрос, было ясно, что Юрий отлично знал, где «бродил» гость и ответа, конечно же из деликатности, не ждал.
— Видел дом... где жили мои родители, где я родился. Узнал его... Странное, необъяснимое чувство,— глухо сказал Серж.
— Не такое уж странное... —задумчиво произнес Вавилов и вдруг вскочил: — Поехали1 Тетя Маня ждет.
— А как вы меня представите своей тетушке? — спросил Серж, когда такси мчало их по широким улицам, мимо зеленых парков и скверов к Слободке.
— Скажу, что вы мой друг, тоже газетчик, который, естественно, интересуется событиями давних лет. Это на случай, если тетя Маня спросит... Сразу правду говорить не стоит, это может как-то стеснить. Словом, так ей гораздо проще будет рассказывать о прошлом.
— Да, да, конечно... С чужим человеком ничего не нужно смягчать... А мне нужна правда, какой бы она ни была,— сказал Серж. Он хотел, очень хотел узнать, как все было в действительности. После рассказа Кравченко об отце догадывался, что и о своей дочери гранд-мама го-
ворила с предвзятым чувством. А сегодня... Сегодня, после того, как услышал, узнал, откуда эта трогательная мелодия, он должен был знать правду. Разве, несмотря ни на что, воспоминание о матери не жило в его душе? Словно она навсегда оставила ему частицу своей любви... Частицу своей души...
Быть может, мама напевала эту мелодию, укладывая его спать... Колыбельную песенку, которую поет ребенку только мать, пусть смешную, бесхитростную, но единственную. Ее не забыть, даже если голова седая. И, вероятно, у самых черствых при воспоминании об этой песенке могут вдруг увлажниться глаза. В ней первое знакомство с миром и надежная защита от всего неведомого, страшного — успокаивающий тихий голос матери. Он навсегда остается в душе, и, оставаясь человеком, уйти от него невозможно...
Правду, только правду... Мама все равно будет права. Все ей простится, хотя бы только за узнанную сегодня колыбельную песенку... И правда нужна, чтобы разобраться и решить что-то очень большое, очень важное, что касается не только его одного и без чего жизнь его снова превратится в черную пустоту...
ГЛАВА 5
Вавилов был совершенно прав, предупредив Сержа, чтобы тот «не наедался» перед обедом у Марии Ивановны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Жаль...— огорченно произнес Серж.
— А может, подождете? Я и сам их жду, как дня голубого! — воскликнул юноша,— Защита диплома на носу. Вчера раздобыл нужнейший английский журнал и вот — мучаюсь. Что перевел, а что как заколдовано. Ни с места!.. В словаре даже ни черта похожего нет.
— Может, я попробую помочь? — неуверенно спросил Серж, чувствуя, что только так надо ответить на сетования юноши.
— Так вы знаете английский? Вот это мне повезло! — Он осторожно подтолкнул Сержа к двери в большую комнату с чертежной доской посередине и двумя столами, заваленными книгами.
— Как тебе не стыдно, Олежка?! Пристал к незнакомому человеку! — укоризненно произнесла молодая женщина, которую Серж только теперь заметил в полумраке комнаты.
Однако укоризна была явно напускной, потому что женщина, выразительно взглянув на Олежку, бросила ему брюки, освободила стул, открыла ставни, защищавшие комнату от солнечных лучей, и вышла.
— Вы преподаете английский? — спросил Олежка из-за портьеры, где приводил в Порядок свой туалет.
— Нет, не преподаю...— Серж собрался объяснить своему новому знакомому, откуда он знает английский язык. Но Олежка уже подбежал к столу и, наклонившись, взял листок с выписанными фразами.
— Вот, прошу вас,— сказал он умоляюще.
Для Сержа, с детских лет в совершенстве владевшего английским, перевод не составлял никакого труда. Олежка восторгался легкостью, с какой его новый знакомый расправлялся с трудными техническими оборотами.
— Теперь у меня полный порядок! — воскликнул он.— А то хоть волком вой. Только и надежды было, что на дочку Анны Петровны.
— Она знает английский?
— Еще бы! Биофизик. В прошлом году защитила диссертацию. Представляете?! Биофизик в наши дни. Но, между нами говоря, английский вы все-таки знаете лучше.
Через полчаса перевод был готов.
— Хотите... Хотите, я вам свой билет на футбол отдам. Западная трибуна?! — В приливе благодарности Олежка полез в карман за билетом.
— Нет, нет! Ради бога, не надо! — Клянусь, мне не жалко!
— Я не большой любитель футбола,— улыбнувшись тому, как округлились глаза Олежки, ответил Серж.
— Не поверю... Вы уже уходите? А что передать Анне Петровне? Когда вы опять зайдете?
— Дня через два. Сейчас ей, конечно, захочется побыть с дочерью. Она приедет надолго?
— Не думаю. Ее муж и сыновья в Москве.
— Вот видите. Значит, пока не буду ее беспокоить. Извините, Олег, за вторжение...
— Ну что вы, что вы! Большое вам спасибо. Просто огромное спасибо! Уж сегодня я со спокойной совестью пойду на футбол!..
Сопровождаемый возгласами благодарности, Серж вышел на улицу.Теперь это была уже совсем знакомая улица. И дом, где он жил, и портал, и даже чугунная ограда вокруг палисадника. Но задерживаться он не мог, хотя с удовольствием походил бы здесь еще.
До трех оставалось около двадцати минут, и Серж зашагал быстрей. Неудобно заставлять Вавилова ждать...
Да, жаль, что повидать Анну Петровну не удалось. Старушки обычно любят предаваться воспоминаниям. Если она помнит деда, то, вероятно, помнит и всю семью Кошелевых — сестру, отца, маму... Но, при всем желании-поскорее увидеться с Анной Петровной, вторгаться сейчас в ее дом в высшей степени бестактно. В высшей степени.
Но, если уж самому себе честно признаться, то, несмотря на все условности хорошего тона, Серж не утерпел бы, снова наведался бы к Анне Петровне, если б не предстоящее свидание с тетей Маней. От нее он, конечно, многое сегодня узнает. И вдруг в комнате, в которую он войдет, окажется женщина, и, указав на нее, тетя Маня скажет: «Знакомьтесь, ваша сестра...»
Разве такое исключается? И у Вавилова утром был вид настоящего заговорщика. И время он назначил, три часа... Почему именно три?
А вообще-то... Вообще, такие размышления подстать Пете или Олежке, но не человеку, которому вот-вот пойдет шестой десяток...
Вавилов сидел уже на скамье, старательно вытирая платком вспотевшее лицо. Видимо, он только что пришел.
— Побродили? — спросил он. И по тому, каким беспечным тоном был задан вопрос, было ясно, что Юрий отлично знал, где «бродил» гость и ответа, конечно же из деликатности, не ждал.
— Видел дом... где жили мои родители, где я родился. Узнал его... Странное, необъяснимое чувство,— глухо сказал Серж.
— Не такое уж странное... —задумчиво произнес Вавилов и вдруг вскочил: — Поехали1 Тетя Маня ждет.
— А как вы меня представите своей тетушке? — спросил Серж, когда такси мчало их по широким улицам, мимо зеленых парков и скверов к Слободке.
— Скажу, что вы мой друг, тоже газетчик, который, естественно, интересуется событиями давних лет. Это на случай, если тетя Маня спросит... Сразу правду говорить не стоит, это может как-то стеснить. Словом, так ей гораздо проще будет рассказывать о прошлом.
— Да, да, конечно... С чужим человеком ничего не нужно смягчать... А мне нужна правда, какой бы она ни была,— сказал Серж. Он хотел, очень хотел узнать, как все было в действительности. После рассказа Кравченко об отце догадывался, что и о своей дочери гранд-мама го-
ворила с предвзятым чувством. А сегодня... Сегодня, после того, как услышал, узнал, откуда эта трогательная мелодия, он должен был знать правду. Разве, несмотря ни на что, воспоминание о матери не жило в его душе? Словно она навсегда оставила ему частицу своей любви... Частицу своей души...
Быть может, мама напевала эту мелодию, укладывая его спать... Колыбельную песенку, которую поет ребенку только мать, пусть смешную, бесхитростную, но единственную. Ее не забыть, даже если голова седая. И, вероятно, у самых черствых при воспоминании об этой песенке могут вдруг увлажниться глаза. В ней первое знакомство с миром и надежная защита от всего неведомого, страшного — успокаивающий тихий голос матери. Он навсегда остается в душе, и, оставаясь человеком, уйти от него невозможно...
Правду, только правду... Мама все равно будет права. Все ей простится, хотя бы только за узнанную сегодня колыбельную песенку... И правда нужна, чтобы разобраться и решить что-то очень большое, очень важное, что касается не только его одного и без чего жизнь его снова превратится в черную пустоту...
ГЛАВА 5
Вавилов был совершенно прав, предупредив Сержа, чтобы тот «не наедался» перед обедом у Марии Ивановны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44