когда-нибудь Секретной службе поручат охранять президента. Долгие годы он пытался протащить эту идею через Конгресс, однако конгрессмены не верили в угрозу убийства.
– Умники близорукие, – ворчал Уилки.
Платить за это не будут, объяснил он Гриффину, работа опасная и неблагодарная. Предстояло следить за подозрительными личностями, особенно иностранцами. Через некоторое время слежка вывела к Мохнач-флэтс, где, по агентурным данным, через час собирались встретиться анархисты.
Гриффин рассчитывал взобраться по пожарной лестнице и через окно подслушать, что они будут говорить. Однако он дважды обошел дом, а пожарной лестницы не обнаружил. Надо же, пансион без пожарной лестницы! Бедные обитатели Мохнач-флэтс. Впрочем, это не оправдывает их подрывную деятельность. Тут Гриффин увидел, что с вмурованного в стену крюка свешивается оборванная бельевая веревка. Подергал – вроде держит. Взобраться на крышу двухэтажного дома оказалось не сложнее, чем на тренировках.
Однако, выбравшись наверх, Гриффин понял ужасную вещь: раз пожарной лестницы нет, то и подслушивать неоткуда. Крыша была совершенно плоская – негде спрятаться, кроме как за трубой или под козырьком на выходе с лестницы. Гриффин бесшумно обошел крышу по периметру, заглядывая вниз. В одной из комнат второго этажа светилось закрытое окно. Слышались приглушенные голоса, но слов было не разобрать.
Как же подслушать? Гриффин прислонился к трубе, покусал ус, провел языком по зубам и перебрал способы проникнуть в подпольную ячейку: внедриться туда самому, завербовать кого-то из заговорщиков, подслушивать через общую стену, оборудовать тайник в комнате. Все эти методы требовали времени, которого уже не осталось. Гриффин уперся лбом в кирпичную трубу, надеясь на озарение.
Труба. Низкая, широкая. Шире, чем его плечи? Гриффин сбросил пиджак и ногами вниз полез в трубу. Одежда будет испорчена – среди его коллег по Секретной службе есть дети богатых родителей, которых такое соображение не смутило бы. Новая пара брюк была Гриффину не по карману, но сама мысль прибавила ему решимости. Пусть это будет жертва.
Извиваясь, Гриффин ввинтился в трубу, как ершик в бутылку. Паника накатила только один раз – когда крыша исчезла из виду. Стены сдавили грудь, не давая глубоко вздохнуть. Он подумал: «Здесь всё равно не стоило бы дышать глубоко».
Спуск проходил так: надо было носками ботинок нащупать неровность кладки, упереться и руками, поднятыми над головой, вталкивать себя внутрь. Два, три дюйма за раз. Отсюда он выберется весь в саже, одежда будет порвана в клочья. Надо так и прийти к Уилки, пусть увидит и оценит.
Если кто-нибудь из коллег спросит, что случилось, он загадочно промолчит – ему не привыкать. Про Гриффина и так ходили десятки историй, причем одна правдивая: в четыре месяца он остался круглым сиротой. Его родители ехали в фургоне через Аплтонскнй хребет. Внезапно налетел ураган, фургон сбросило в канаву, лошади погибли сразу, родители оказались погребены под обломками. Весь вечер лил дождь. Люди, вышедшие утром на поиски, увидели, как мутный поток крутит колеса перевернутого фургона. Казалось, никто не выжил.
И тут взглядам предстало то, о чем вся округа говорила еще лет десять. За островком, образованным мертвыми мордами и перебитыми ногами двух лошадей, кричал четырехмесячный Джек, грязный, измученный и живой.
Сперва решили, что младенец зацепился за ветки деревьев, и, только подобравшись ближе, поняли, что мертвая мать по-прежнему держит его на руках.
Гриффин, поступая в Секретную службу, написал в анкете, что больше всего ценит такие качества: самопожертвование, упорство и способность выстоять в неравной борьбе. Ему самому случалось преодолевать немыслимые, на первый взгляд, преграды. Сегодня он спустился по трубе. Завтра совершит что-то новое: найдет фальшивые деньги в пчелином улье или обезоружит бомбиста.
Копоть ела глаза. Гриффин зажмурился – смотреть всё равно было не на что, разве что на убывающий квадрат вечернего неба. Ободранные руки саднили. Чтобы пересилить боль, он воображал, что преподносит цветы Люси, дочери сенатора Хартли. Отец войдет неожиданно и сперва укорит влюбленных, а потом, растроганный упорством Гриффина, благословит их союз и согласится с порывистой и вдохновенной речью будущего зятя. «Вы правы, черт возьми, – скажет сенатор. – Подделка денежных знаков и мошенничество с пенсиями важны, но Секретной службе надо поручить еще и охрану президента».
Ноги нащупали пустоту: дымоход кончился. Дальше стены немного расходились: отсюда Гриффин мог, скрючившись в три погибели и затаив дыхание, слышать, что происходит в комнате. В глаза попала копоть. Гриффин заморгал – стало еще хуже. Он усилием воли выдавил слезы – теперь можно было хоть что-то рассмотреть.
В комнате две женщины разговаривали на каком-то иностранном языке – коротко, с большими паузами, как будто смертельно друг другу надоели. Гриффин рискнул на мгновение свесить голову. В креслах спиной к нему сидели две полные женщины во вдовьей одежде, с пучками на голове. Они смотрели на дверь. Одна что-то недовольно сказала, показывая руки. «Пигментные пятна, – подумал Гриффин. – Она жалуется».
Два информатора сообщили, что сегодня здесь соберутся анархисты. Это, что ли, подпольная сходка? Непохоже.
Женщины смолкли. Шаги в коридоре, потом три быстрых удара в дверь и, после паузы, еще один. Условный стук! Когда дверь открылась, Гриффин еще на мгновение свесил голову. В коридоре стояла кучка явно подозрительных личностей.
– Спасибо, что пришли, – произнесла одна из женщин, видимо, повторяя заученную фразу. – Идите вниз.
Гриффин не слышал ответа, но, видимо, кто-то что-то сказал, потому что женщина продолжала:
– Леон сказал, тут может быть плохо. Люди слушают. Может быть. Иногда. Идите в подвал. – Она закрыла дверь и сказала второй женщине: – Шмуки.
Гриффин приметил, что та держит на коленях кольт. Пистолет был старый, да и женщина держала его без особой сноровки, однако это не успокаивало. Гриффину надо было попасть в подвал, а перепуганная женщина с пистолетом непредсказуемее опытного убийцы.
Где-то внизу началась антиправительственная сходка. Если он спрыгнет на пол, женщина или сразу выстрелит, или как-то предупредит анархистов – наверняка у них есть условленный сигнал.
Вверх, решил Гриффин. Назад через дымоход. Он устало посмотрел наверх – так дровосек, срубивший могучий дуб, прикидывает расстояние до лесопилки.
На подъеме, нащупывая руками зацепки, подтягиваясь, упираясь ногами и выталкиваясь еще на дюйм, Гриффин начал выдыхаться. Рубашка порвалась, кирпичи обдирали спину и грудь. Он уже не воображал, что Люси Хартли благосклонно выслушивает его серенаду, а гадал, выберется ли на крышу живым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148