Он воображал гнев Мистериозо, и радость отмщения за Ковальских не могла развеять дурных предчувствий.
Мердок выглядел угрюмей обычного. Весь мед мира не мог бы подсластить его короткое:
– Ничего не могу поделать. Вы уволены.
– Что? В каком смысле?
Мердок выташил скоросшиватель и надел очки.
– В контракте Мистериозо сказано, что никого из членов его труппы нельзя трогать. Получается, что это относится и к его чертовой шавке.
– Чушь какая-то! – Картер вцепился в жесткие подлокотники и резко закинул ногу на ногу, изображая спокойствие духа.
– Согласен. – Мердок покачал головой. – Но Мистериозо – главный исполнитель и держит нас за горло.
– Мистер Мердок, собака не подвергалась ни малейшей опасности. Это все были дым и зеркала. Только казалось, что пес под наковальней, потому что…
– Знаю, знаю. А как вы раздобыли пса? Разве он не был в поезде или еще где?
– Ну…
– Кража со взломом. Конечно, это ваш город, но…
Картер прочистил горло. Он так легко не сдастся.
– Обычный розыгрыш.
– Зрителям не очень понравилось.
– Они хлопали.
– М-м-м. – Мердок поднял ладонь и развернул ее вертикально. – Слишком путаный конец.
– Зрителям понравилось! Я видел, они хлопали!
– В конце – нет.
– Знаю, надо было перебить цепь выстрелом.
– Нет, не в том дело. Слишком жестоко.
– Иллюзия называется «Шантаж». Ей не положено быть доброй. – Картер покраснел от гнева – и от растущего стыда.
– Неудачная идея для иллюзии. Как вы сможете ее повторить?
– Ну, я уже сказал, что перебью цепь выстрелом и сдвину зеркала, чтобы…
– Нет, нет. Вы пригласили на сцену своего врага. Украли его собаку. Это можно сделать раз. Может быть, два. Но каждый вечер? Маловероятно.
Картер молчал. Ему вспомнился случай в школе: он оседлал лошадь, но забыл затянуть подпругу; а когда сел, седло повернулось на сто восемьдесят градусов, и Картер, думавший увидеть округу с лошади, увидел ее из-под конского брюха. Враг, пес… каждый вечер… эту сторону он не проработал.
– Если я чем-то могу помочь… Замолвить за вас словечко у Шуберта…
Роковые слова – всё равно что выстрел в упор. Вылет из варьете означал, что осталась одна дорога – к Шубертам, где придется тянуть лямку, давая по пять представлений в день, а зрители будут плевать в тебя табачной жвачкой. После Шубертов в приличное место не возьмут.
– Мистер Мердок, шесть месяцев этот человек изводил всех. Он без всякой причины потребовал, чтобы двух исполнителей выставили на улицу…
– Его право, Картер.
– Он пытался сорвать мой номер. Вывести из строя аппаратуру.
Несколько секунд Мердок быстро кивал, как будто у него тик.
– Серьезно. Очень серьезно. Доказательства есть?
Доказательства. Картер, в полном отчаянии, сделал то же, что тысячи других артистов до него – уставился на каминную трубу, мечтая, чтобы веселый краснолицый толстяк вылез оттуда и вручил ему жирный чек.
– Если мы будем верить всем поклепам на главного исполнителя…
– Но Мистериозо заслужил! Мистер Мердок, поймите, Мистериозо не уважает магию!
Слова – глупые слова – повисли в воздухе. Мердок ссутулился. Положил ложку меда на крекер и стал жевать. Картер пожалел, что заговорил об искусстве.
– С голода вы не умрете, – отрезал Мердок.
Все доводы исчерпаны.
– Что ж, мистер Мердок. – Картер встал и по-джентльменски протянул руку. – Шуберты так Шуберты.
Он обменялись рукопожатием.
Разговор был окончен. Картер пошел вниз – четыре лестничных пролета показались тридцатью. Мердок и не подозревал об истинных масштабах катастрофы. Картер потратил тысячу долларов на иллюзию, которую не сможет показать снова – даже если его возьмут назад. Работая у Шубертов, денег не скопить. А когда он не вернет вовремя долг – отец точно не поможет, – то утратит и остальной капитал.
За кулисами ему встретилась Аннабель; она кивнула, но Картер был не в настроении разговаривать. Он прошел за сцену и стал тупо смотреть представление. Показывали «Курильню опиума» – несчастная девушка-наркоманка порхала по сцене, а жестокий хозяин-китаец мучил ее, не давая дотянуться до трубки.
Глядя на танец, Картер прислонился лбом к стене, гадая, сильно ли надо удариться головой, чтобы потерять сознание. Когда профессия зависит от силы восприятия, легко спутать иллюзию и реальность. Именно это с ним и произошло. Бедность – не позор; позор – бедность, в которую ты впал по собственной дури…
Джеймс, Том и родители сидели в ложе и ждали хороших вестей, но Картер не мог двинуться с места. Он воображал разговор, в котором отец окажется кругом прав. Картер – иллюзионист. Картер – неудачник. Картер – банкир. Он нашел пустую бочку в укромном уголке, взгромоздился на нее и стал, подпершись рукой, думать, как жить дальше.
Несколько минут спустя, когда Уиппл и Хьюстон исполняли на сцене мягкую чечетку, его отыскал Юлиус из «Балагана в старших классах». Адольф играл придурка, Леонард – макаронника, Мильтон – мальчишку, а Юлиус – тараторящего еврея или неповоротливого немца, в зависимости от города, в котором они выступали. Юлиус был умен и читал книги, но дружбы у них не возникло – Картера раздражала привычка Юлиуса любую фразу сводить к остроте.
– Итак, – сказал сейчас Юлиус, – слышал, тебя вышибли.
– Новости распространяются быстро.
– Эйнштейн ошибся: скорость слухов больше скорости света. Вот. – Юлиус вручил Картеру бутылку виски.
Картер отхлебнул и проговорил:
– Слышал, вам на будущий год обещали пятнадцатипроцентную прибавку. Поздравляю.
– Если еще немного прибавят, мы сможем наконец протянуть ноги.
– Ясно. – Картер хотел вернуть ему бутылку.
– Оставь себе. Паршивая работенка. Будь у меня пол-унции совести, я бы стал писателем. Будь у меня унция – доктором. – Когда Юлиус разогревался, шутки сыпались из него с раздражающей легкостью. – А будь у меня две унции, я бы продал одну Леонарду, только он бы тут же спустил ее в карты. Кстати, о полной бессовестности… я слышал, эта гнида Мистериозо потребует себе пятидесятипроцентную прибавку. По всему сдается, Олби не сможет отказать – иначе Мистериозо просто уйдет в настоящий театр. Несколько продюсеров готовы профинансировать ему полноценную постановку – на целый вечер. Я понял, что он гад, еще когда он уволил ту девицу… как же ее…
Картер собирался подсказать, но заметил, что Юлиус полез в нагрудный карман и вытащил маленькую прямоугольную фотокарточку. У Картера упало сердце.
– Да, Сара О'Лири, – прочел Юлиус.
– Так она и тебе прислала фотографию?
Юлиус кивнул.
– Славная девочка. Прислала свои снимки всей труппе. Часть благотворительной программы для тех пингвинов, с которыми ей пришлось гастролировать.
– А… – Картер вздохнул так неприкрыто, что Юлиус немедленно всё понял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Мердок выглядел угрюмей обычного. Весь мед мира не мог бы подсластить его короткое:
– Ничего не могу поделать. Вы уволены.
– Что? В каком смысле?
Мердок выташил скоросшиватель и надел очки.
– В контракте Мистериозо сказано, что никого из членов его труппы нельзя трогать. Получается, что это относится и к его чертовой шавке.
– Чушь какая-то! – Картер вцепился в жесткие подлокотники и резко закинул ногу на ногу, изображая спокойствие духа.
– Согласен. – Мердок покачал головой. – Но Мистериозо – главный исполнитель и держит нас за горло.
– Мистер Мердок, собака не подвергалась ни малейшей опасности. Это все были дым и зеркала. Только казалось, что пес под наковальней, потому что…
– Знаю, знаю. А как вы раздобыли пса? Разве он не был в поезде или еще где?
– Ну…
– Кража со взломом. Конечно, это ваш город, но…
Картер прочистил горло. Он так легко не сдастся.
– Обычный розыгрыш.
– Зрителям не очень понравилось.
– Они хлопали.
– М-м-м. – Мердок поднял ладонь и развернул ее вертикально. – Слишком путаный конец.
– Зрителям понравилось! Я видел, они хлопали!
– В конце – нет.
– Знаю, надо было перебить цепь выстрелом.
– Нет, не в том дело. Слишком жестоко.
– Иллюзия называется «Шантаж». Ей не положено быть доброй. – Картер покраснел от гнева – и от растущего стыда.
– Неудачная идея для иллюзии. Как вы сможете ее повторить?
– Ну, я уже сказал, что перебью цепь выстрелом и сдвину зеркала, чтобы…
– Нет, нет. Вы пригласили на сцену своего врага. Украли его собаку. Это можно сделать раз. Может быть, два. Но каждый вечер? Маловероятно.
Картер молчал. Ему вспомнился случай в школе: он оседлал лошадь, но забыл затянуть подпругу; а когда сел, седло повернулось на сто восемьдесят градусов, и Картер, думавший увидеть округу с лошади, увидел ее из-под конского брюха. Враг, пес… каждый вечер… эту сторону он не проработал.
– Если я чем-то могу помочь… Замолвить за вас словечко у Шуберта…
Роковые слова – всё равно что выстрел в упор. Вылет из варьете означал, что осталась одна дорога – к Шубертам, где придется тянуть лямку, давая по пять представлений в день, а зрители будут плевать в тебя табачной жвачкой. После Шубертов в приличное место не возьмут.
– Мистер Мердок, шесть месяцев этот человек изводил всех. Он без всякой причины потребовал, чтобы двух исполнителей выставили на улицу…
– Его право, Картер.
– Он пытался сорвать мой номер. Вывести из строя аппаратуру.
Несколько секунд Мердок быстро кивал, как будто у него тик.
– Серьезно. Очень серьезно. Доказательства есть?
Доказательства. Картер, в полном отчаянии, сделал то же, что тысячи других артистов до него – уставился на каминную трубу, мечтая, чтобы веселый краснолицый толстяк вылез оттуда и вручил ему жирный чек.
– Если мы будем верить всем поклепам на главного исполнителя…
– Но Мистериозо заслужил! Мистер Мердок, поймите, Мистериозо не уважает магию!
Слова – глупые слова – повисли в воздухе. Мердок ссутулился. Положил ложку меда на крекер и стал жевать. Картер пожалел, что заговорил об искусстве.
– С голода вы не умрете, – отрезал Мердок.
Все доводы исчерпаны.
– Что ж, мистер Мердок. – Картер встал и по-джентльменски протянул руку. – Шуберты так Шуберты.
Он обменялись рукопожатием.
Разговор был окончен. Картер пошел вниз – четыре лестничных пролета показались тридцатью. Мердок и не подозревал об истинных масштабах катастрофы. Картер потратил тысячу долларов на иллюзию, которую не сможет показать снова – даже если его возьмут назад. Работая у Шубертов, денег не скопить. А когда он не вернет вовремя долг – отец точно не поможет, – то утратит и остальной капитал.
За кулисами ему встретилась Аннабель; она кивнула, но Картер был не в настроении разговаривать. Он прошел за сцену и стал тупо смотреть представление. Показывали «Курильню опиума» – несчастная девушка-наркоманка порхала по сцене, а жестокий хозяин-китаец мучил ее, не давая дотянуться до трубки.
Глядя на танец, Картер прислонился лбом к стене, гадая, сильно ли надо удариться головой, чтобы потерять сознание. Когда профессия зависит от силы восприятия, легко спутать иллюзию и реальность. Именно это с ним и произошло. Бедность – не позор; позор – бедность, в которую ты впал по собственной дури…
Джеймс, Том и родители сидели в ложе и ждали хороших вестей, но Картер не мог двинуться с места. Он воображал разговор, в котором отец окажется кругом прав. Картер – иллюзионист. Картер – неудачник. Картер – банкир. Он нашел пустую бочку в укромном уголке, взгромоздился на нее и стал, подпершись рукой, думать, как жить дальше.
Несколько минут спустя, когда Уиппл и Хьюстон исполняли на сцене мягкую чечетку, его отыскал Юлиус из «Балагана в старших классах». Адольф играл придурка, Леонард – макаронника, Мильтон – мальчишку, а Юлиус – тараторящего еврея или неповоротливого немца, в зависимости от города, в котором они выступали. Юлиус был умен и читал книги, но дружбы у них не возникло – Картера раздражала привычка Юлиуса любую фразу сводить к остроте.
– Итак, – сказал сейчас Юлиус, – слышал, тебя вышибли.
– Новости распространяются быстро.
– Эйнштейн ошибся: скорость слухов больше скорости света. Вот. – Юлиус вручил Картеру бутылку виски.
Картер отхлебнул и проговорил:
– Слышал, вам на будущий год обещали пятнадцатипроцентную прибавку. Поздравляю.
– Если еще немного прибавят, мы сможем наконец протянуть ноги.
– Ясно. – Картер хотел вернуть ему бутылку.
– Оставь себе. Паршивая работенка. Будь у меня пол-унции совести, я бы стал писателем. Будь у меня унция – доктором. – Когда Юлиус разогревался, шутки сыпались из него с раздражающей легкостью. – А будь у меня две унции, я бы продал одну Леонарду, только он бы тут же спустил ее в карты. Кстати, о полной бессовестности… я слышал, эта гнида Мистериозо потребует себе пятидесятипроцентную прибавку. По всему сдается, Олби не сможет отказать – иначе Мистериозо просто уйдет в настоящий театр. Несколько продюсеров готовы профинансировать ему полноценную постановку – на целый вечер. Я понял, что он гад, еще когда он уволил ту девицу… как же ее…
Картер собирался подсказать, но заметил, что Юлиус полез в нагрудный карман и вытащил маленькую прямоугольную фотокарточку. У Картера упало сердце.
– Да, Сара О'Лири, – прочел Юлиус.
– Так она и тебе прислала фотографию?
Юлиус кивнул.
– Славная девочка. Прислала свои снимки всей труппе. Часть благотворительной программы для тех пингвинов, с которыми ей пришлось гастролировать.
– А… – Картер вздохнул так неприкрыто, что Юлиус немедленно всё понял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148