Четверг, двадцать шестого марта 19 ... года был обыкновенным весенним днем.
Шел предпоследний год семилетки. Страна стояла на трудовой вахте. Радио в этот день передавало обычную программу; правда, в ней было больше, чем обычно, детских передач: наступили школьные каникулы. Жизнь шла своим чередом. И вдруг...
В три часа без пяти минут были включены громкоговорители на улицах и площадях. В эфир полились знакомые и всегда волнующие звуки стеклянных колокольчиков:
"Ши-ро-ка стра-на мо-я род-на-я!".
Одна за другой, услышав чрезвычайные позывные московского радио, настраивались зарубежные станции: как по взмаху дирижерской палочки, затихал бурный поток неистовых джазовых мелодий, тягучих звуков церковных богослужений, жужжащих воркований политических и спортивных комментаторов.
И когда ровно в три по московскому времени русский диктор произнес: "Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза. Передаем экстренное правительственное сообщение", - миллионы людей на всей необъятной поверхности земного шаpa затаили дыхание.
Донецкие мастера угля, уральские сталевары, архангельские лесорубы замерли у репродукторов, боясь вытереть пот, выступивший на разгоряченных лицах.
Матросы на кораблях, скользивших по разнеженным весенним теплом северным морям или грудью пробивавших себе путь среди пляски осенних штормов на далеком юге, бросили свои обычные дела и столпились в кубриках.
Отдыхавшие после работы докеры Гонконга, ненароком включившие днем радио рабочие Брюсселя кто громко, кто осторожным шепотком спешили передать друг другу:
"Говорит Москва!".
И все новые и новые миллионы людей склонялись над приемниками. Сидевший за утренним кофе нью-йоркский бизнесмен, услышав от взволнованного секретаря: "Говорит Москва, экстренное правительственное..." - поперхнулся и, бросив свой завтрак, засеменил к приемнику, на ходу прижимая рукой занывшее сердце.
- "Говорит Москва!" - и на всех радиостанциях мира включаются звукозаписывающие аппараты, а дежурные журналисты торопливо вынимают блокноты и авторучки.
- "Говорит Москва!" - и весь мир, взволнованный, ожидающий, толпится у репродукторов, боясь шевельнуться, чтобы не упустить ни слова.
Сообщение было кратким, но потрясающим. Правительство Советского Союза извещало мир, что вчера, двадцать пятого марта 19... года, в двадцать два часа тридцать минут по московскому времени советский космический корабль с экипажем, состоящим из восьми человек, отлетел на планету Венеру.
Целью предстоящей экспедиции является разрешение ряда научных проблем, касающихся обитаемости Венеры, условий жизни на ее поверхности, ее геологического строения, состава атмосферы, а также изучение напряженности гравитационного и магнитного полей, космических излучений и видимости планет и звезд из космического пространства.
В заключение напоминалось, что ряд пробных полетов, совершенных вокруг Луны два года назад, закончился вполне удачно и принес ряд ценных научных данных.
Уже сообщение было трижды повторено, уже давно отзвучал государственный гимн, а люди все еще толпились у репродукторов. Они не могли опомниться. Совершенно незнакомые люди поздравляли друг друга, целовались и шумно, как дети, выражали свой восторг.
Весь мир был в смятении.
Радио- и телефонные линии, соединяющие столицы государств земного шара с Москвой, были забиты: редакции газет, иллюстрированных еженедельников просили, требовали, умоляли передать им по фототелеграфу снимки, прислать готовые клише все хотели знать подробности, факты, цифры.
В типографиях вечерних газет спешно переверстывались первые полосы...
Несмотря на парализовавшую движения тяжесть, Галя остро воспринимала каждую мелочь.
Линия горизонта отступала все дальше к дальше. Казалось, что "Уран" поднимается со дна плоской фосфоресцирующей чаши.
В какой-то момент все звезды стали ярче - точно с неба медленно сняли вуаль - и засияли новым, колючим, серовато-фиолетовым светом. Несмотря на почти полную Луну, небо стало черным, и на нем проступили мельчайшие звездочки.
- Прошли слой озона! - закричала Маша в микрофон.
Стрелка указателя высоты все быстрей ползла кверху. Вот она перевалила за черту "200" и стала подбираться к "250".
"Мы уже почти вне атмосферы", - подумала Галя. И, как бы в ответ, нос "Урана" повернулся параллельно Земле. Земля превратилась в вертикальную стену, вершина которой терялась в недосягаемой вышине. "Низ" был по-прежнему под полом кабины, куда все с той же невероятной силой продолжало тянуть ускорение.
Константин Степанович лежал на раскрытом до горизонтального положения штурманском кресле. В руках у него были зажаты ручки гидравлического управления сервомоторами гироскопов. Он смотрел на приборы и таблицы, расположенные перед ним, и по ним нацеливал корабль на какую-то только ему да Маше ведомую точку неба. Маша контролировала его вычисления, изредка вносила поправки. На случай, если он потеряет сознание от непомерной тяжести, под ее ладонями лежали наготове рукоятки дублирующего управления.
Радиопередатчик автоматически передавал на Землю показания основных приборов.
Вспыхнула контрольная лампа. Корабль почти достиг нужной космической скорости. Стрелка спидометра дошла до красной черты.
Вдруг койка стала проваливаться куда-то вниз, и Галя почувствовала, что летит в неизмеримую бездну. Галя знала, что ничего страшного не случилось, просто выключился главный двигатель, и ее мозг реагирует на исчезновение тяжести чувством падения. Но тело не подчинялось разуму. С отвратительной болью сокращался в комок и подкатывал к горлу желудок, руки в безотчетном порыве впивались в края койки, накатывала неудержимая тошнота. Голова шла кругом, а корабль все падал, падал, падал...
Как во сне, она видела, что оба летчика, держась за поручни, на руках передвигаются к двери, а их тела нелепо болтаются в воздухе. Вот они достигли нижнего отсека, быстро развинтили крепления и включили небольшую лебедку, на которую Галя раньше не обращала внимания.
- Ход!
Освещенная Луной зеленоватая стена Земли тронулась с места.
Вот она показалась из другого окна, вот она скрылась под полом и через несколько секунд появилась на старом месте.
Ее движение быстро ускорялось, и ощущенне падения понемногу исчезало. Тишина... Галя почувствовала, что может встать. Ей было удивительно легко. Гнетущая тяжесть и отвратительное чувство падения исчезли без следа.
- Все в порядке, Игорь Никитич! - послышался голос старого астронома. - "Уран" набрал скорость точно за пять с половиной минут! С момента взлета прошло четырнадцать минут и три секунды.
Все встали. Начались рукопожатия, поцелуи, поздравления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54