вряд ли он был старше жены. Он был певцом, по мнению некоторых, имел неплохой тенор и пел в оперном театре одного из крупнейших областных центров страны, где Ольга Александровна руководила клиникой.
Глядя, с какой преданностью Ольга Александровна смотрит на его холеное лицо и с какой нежностью шлет ему прощальные слова, полные любви и заботы, Галя почувствовала, что ей .не по себе. Почему, подумала она, в жизни бывают такие парадоксы? Ну, какая он ей пара, этот самовлюбленный хлыщ?
Между тем у окна происходило что-то непонятное. Галя видела "трагическую" жестикуляцию Юрия Модестовича, слышала взволнованные реплики Ольги Александровны, и ей показалось, что он склоняет жену отказаться от участия в космическом рейсе и остаться на Земле, "если она действительно его любит". Галя не хотела верить себе. Ведь то, что он предлагал, значило не больше не меньше, как сорвать экспедицию!
По просьбе Ольги Александровны к телефону подошел Белов. Он говорил с Юрием Модестовичем безукоризненно вежливо, но так, что этот субъект тут же начал юлить, уверяя, что его не так поняли, и выражая всеми своими телодвижениями нежелание ссориться с Беловым. Так он и ушел, непрерывно оглядываясь, улыбаясь и кланяясь, как японский шпион из приключенческого фильма, на ходу посылая Ольге Александровне воздушные поцелуи.
На этом прощание кончилось. Константин Степанович был вдов и бездетен. Маша не имела близких родственников, а у Гали и Игоря Никитича родных не было вообще.
Вскоре крыша ангара раскрылась настежь, и металлический помост, на котором стоял корабль, плавно поднялся вверх. Теперь "Уран" стоял как бы на огромном пьедестале. Из окон было видно, как люди, находившиеся сейчас на территории завода, то и дело останавливались и, задирая головы, разглядывали диковинный корабль.
Вокруг корабля нарастала суета. На двух машинах примчалась бригада кинохроники и начала торопливо снимать его со всех сторон. Вскоре село солнце, стало темнеть. С соседних крыш дружно ударили прожекторы. В их лучах "Уран" вспыхнул, как раскаленный алмаз. Казалось, еще немного, и он растечется огненными струями.
Около девяти часов вечера подъехало несколько правительственных машин. Начался короткий митинг.
Седеющий усатый мастер-сталевар, скромный паренек-фрезеровщик, профессор математики и рядовой конструктор-представители всех, кто внес свой труд, знания и душу в создании чудо-корабля, - взбирались на трибуну и вкладывали в напутственное слово все, что переполняло сердца... "Летите, дорогие! Летите, соколы нашей Родины, и возвращайтесь с победой! Мы отдали вам воплощенное чудо, созданное нашим трудом. Смело вверяйте ему свои жизни. Пусть будет удачным ваш гордый взлет. Пусть вознесет он нашу науку на небывалую высоту! Пусть принесет нашей Родине новую славу!"
У микрофона в кабине "Урана" вспыхнула контрольная лампочка: слово предоставлялось участникам экспедиции. Все встали. Белов подошел к микрофону.
- Товарищи! Через несколько минут мы начнем первый в истории человечества, межпланетный перелет. Перед лицом Родины, посылающей нас разведчиками в космос, мы клянемся быть мужественными, какие бы испытания нас ни ждали. Мы приложим все силы, все умение, чтобы во имя счастья человечества проложить путь к другим мирам. До свидания, дорогие друзья!
Белов выключил микрофон. Прожекторы уже потухли. Заводской двор быстро освобождался от людей. Через несколько минут вокруг корабля не осталось ни души.
Максим и Маша спешно отключали проводку, которой "Уран" был соединен с Землей, и выбрасывали через дезинфекционную камеру ненужный теперь телефон и прочую "земную" аппаратуру. Шторы на окнах закрылись, засияли экранные перископы. Белов, воздушные летчики и космические штурманы заняли свои места. Остальные легли на раскрытые койки.
- Все ли готово? - спросил Белов. Получив утвердительный ответ, он опустил руку на рубильник, включавший урановый котел и управление кораблем, и повернул его до отказа. Рассыпалась сухая дробь включившихся контактов. Осветились щиты управления, ожили в прозрачных футлярах гирокомпасы, зашевелились стрелки приборов.
Белов нажал одну из кнопок на шите. Раздался низкий, воющий звук, который стал быстро повышаться и через несколько секунд перешел в еле слышный свист, тонкий, как жужжание комара: начали работу гироскопические стабилизаторы полета.
- Подъем! - скомандовал Белов.
Сидоренко взялся за универсальную рукоятку управления. Страшный грохот потряс корабль. На экранах перископов вспыхнули два огненных кольца, повисших над "Ураном": это пришли в движение могучие крылья-винты. Корабль быстро поднимался. Внизу клокотала мешанина из пыли и дыма.
Перед Сидоренко вспыхнула надпись: "Горизонтальный полет!".
Крылья остановились. От их концов протянулись четыре огненные струи.
Галя с инстинктивным страхом ждала момента перехода на горизонтальный полет, думая, что корабль начнет проваливаться в воздухе. Но "Уран" только дрогнул, качнулся и ринулся вперед. Тяжесть возросла. Кабина слегка повернулась относительно своей внешней оболочки. Галя вспомнила, что ее пол автоматически устанавливается перпендикулярно к направлению равнодействующей ускорений.
Неожиданно рев двиглтелей превратился в скрежещущий вой, точно какие-то гиганты раздирали небосвод, как растянутую парусину. Корабль перешел звуковой барьер.
Вдруг распахнулись шторы. "Уран" несся на огромной высоте, все еще продолжая свой стремительный подъем. Залитая лунным светом Земля казалась бесконечной наклонной плоскостью. Галя включила кинокамеру. "Уран" летел на юго-запад, на высоте пятнадцати километров. Освещение в кабине было выключено. Над головой сияла полная, яркая Луна с резко очерченными контурами морей.
В лунном сумраке слабо светились циферблаты приборов да зеленел круглый экран радара. В его нижней части мерцала панорама горизонта, лежащего на курсе корябля.
Стало почти тихо. Стрекотание киноаппарата переплеталось с постукиванием метронома.
Вспыхнула новая надпись: "Перейти на космическое управление!".
"Сдал!" - "Принял!" - одновременно вспыхнули ответные надписи. Стрелка хронометра добегала последние деления до красной черты.
- Ход!
Среди вспыхнувшей перестрелки контакторов возник и разросся протяжный вой гироскопов. Нос корабля стремительно задрался вверх. "Уран" нацелился в зенит... И вдруг Галя почувствовала, как неодолимая сила придавила ее к подушке. Она хотела поднять голову, пошевелить рукой, но тело, точно налитое свинцом, отказывалось повиноваться. Главный двигатель начал свою работу. Три миллиона лошадиных сил с ожесточением рвали невидимые узы, которыми старая Гея пыталась удержать своего могучего первенца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Глядя, с какой преданностью Ольга Александровна смотрит на его холеное лицо и с какой нежностью шлет ему прощальные слова, полные любви и заботы, Галя почувствовала, что ей .не по себе. Почему, подумала она, в жизни бывают такие парадоксы? Ну, какая он ей пара, этот самовлюбленный хлыщ?
Между тем у окна происходило что-то непонятное. Галя видела "трагическую" жестикуляцию Юрия Модестовича, слышала взволнованные реплики Ольги Александровны, и ей показалось, что он склоняет жену отказаться от участия в космическом рейсе и остаться на Земле, "если она действительно его любит". Галя не хотела верить себе. Ведь то, что он предлагал, значило не больше не меньше, как сорвать экспедицию!
По просьбе Ольги Александровны к телефону подошел Белов. Он говорил с Юрием Модестовичем безукоризненно вежливо, но так, что этот субъект тут же начал юлить, уверяя, что его не так поняли, и выражая всеми своими телодвижениями нежелание ссориться с Беловым. Так он и ушел, непрерывно оглядываясь, улыбаясь и кланяясь, как японский шпион из приключенческого фильма, на ходу посылая Ольге Александровне воздушные поцелуи.
На этом прощание кончилось. Константин Степанович был вдов и бездетен. Маша не имела близких родственников, а у Гали и Игоря Никитича родных не было вообще.
Вскоре крыша ангара раскрылась настежь, и металлический помост, на котором стоял корабль, плавно поднялся вверх. Теперь "Уран" стоял как бы на огромном пьедестале. Из окон было видно, как люди, находившиеся сейчас на территории завода, то и дело останавливались и, задирая головы, разглядывали диковинный корабль.
Вокруг корабля нарастала суета. На двух машинах примчалась бригада кинохроники и начала торопливо снимать его со всех сторон. Вскоре село солнце, стало темнеть. С соседних крыш дружно ударили прожекторы. В их лучах "Уран" вспыхнул, как раскаленный алмаз. Казалось, еще немного, и он растечется огненными струями.
Около девяти часов вечера подъехало несколько правительственных машин. Начался короткий митинг.
Седеющий усатый мастер-сталевар, скромный паренек-фрезеровщик, профессор математики и рядовой конструктор-представители всех, кто внес свой труд, знания и душу в создании чудо-корабля, - взбирались на трибуну и вкладывали в напутственное слово все, что переполняло сердца... "Летите, дорогие! Летите, соколы нашей Родины, и возвращайтесь с победой! Мы отдали вам воплощенное чудо, созданное нашим трудом. Смело вверяйте ему свои жизни. Пусть будет удачным ваш гордый взлет. Пусть вознесет он нашу науку на небывалую высоту! Пусть принесет нашей Родине новую славу!"
У микрофона в кабине "Урана" вспыхнула контрольная лампочка: слово предоставлялось участникам экспедиции. Все встали. Белов подошел к микрофону.
- Товарищи! Через несколько минут мы начнем первый в истории человечества, межпланетный перелет. Перед лицом Родины, посылающей нас разведчиками в космос, мы клянемся быть мужественными, какие бы испытания нас ни ждали. Мы приложим все силы, все умение, чтобы во имя счастья человечества проложить путь к другим мирам. До свидания, дорогие друзья!
Белов выключил микрофон. Прожекторы уже потухли. Заводской двор быстро освобождался от людей. Через несколько минут вокруг корабля не осталось ни души.
Максим и Маша спешно отключали проводку, которой "Уран" был соединен с Землей, и выбрасывали через дезинфекционную камеру ненужный теперь телефон и прочую "земную" аппаратуру. Шторы на окнах закрылись, засияли экранные перископы. Белов, воздушные летчики и космические штурманы заняли свои места. Остальные легли на раскрытые койки.
- Все ли готово? - спросил Белов. Получив утвердительный ответ, он опустил руку на рубильник, включавший урановый котел и управление кораблем, и повернул его до отказа. Рассыпалась сухая дробь включившихся контактов. Осветились щиты управления, ожили в прозрачных футлярах гирокомпасы, зашевелились стрелки приборов.
Белов нажал одну из кнопок на шите. Раздался низкий, воющий звук, который стал быстро повышаться и через несколько секунд перешел в еле слышный свист, тонкий, как жужжание комара: начали работу гироскопические стабилизаторы полета.
- Подъем! - скомандовал Белов.
Сидоренко взялся за универсальную рукоятку управления. Страшный грохот потряс корабль. На экранах перископов вспыхнули два огненных кольца, повисших над "Ураном": это пришли в движение могучие крылья-винты. Корабль быстро поднимался. Внизу клокотала мешанина из пыли и дыма.
Перед Сидоренко вспыхнула надпись: "Горизонтальный полет!".
Крылья остановились. От их концов протянулись четыре огненные струи.
Галя с инстинктивным страхом ждала момента перехода на горизонтальный полет, думая, что корабль начнет проваливаться в воздухе. Но "Уран" только дрогнул, качнулся и ринулся вперед. Тяжесть возросла. Кабина слегка повернулась относительно своей внешней оболочки. Галя вспомнила, что ее пол автоматически устанавливается перпендикулярно к направлению равнодействующей ускорений.
Неожиданно рев двиглтелей превратился в скрежещущий вой, точно какие-то гиганты раздирали небосвод, как растянутую парусину. Корабль перешел звуковой барьер.
Вдруг распахнулись шторы. "Уран" несся на огромной высоте, все еще продолжая свой стремительный подъем. Залитая лунным светом Земля казалась бесконечной наклонной плоскостью. Галя включила кинокамеру. "Уран" летел на юго-запад, на высоте пятнадцати километров. Освещение в кабине было выключено. Над головой сияла полная, яркая Луна с резко очерченными контурами морей.
В лунном сумраке слабо светились циферблаты приборов да зеленел круглый экран радара. В его нижней части мерцала панорама горизонта, лежащего на курсе корябля.
Стало почти тихо. Стрекотание киноаппарата переплеталось с постукиванием метронома.
Вспыхнула новая надпись: "Перейти на космическое управление!".
"Сдал!" - "Принял!" - одновременно вспыхнули ответные надписи. Стрелка хронометра добегала последние деления до красной черты.
- Ход!
Среди вспыхнувшей перестрелки контакторов возник и разросся протяжный вой гироскопов. Нос корабля стремительно задрался вверх. "Уран" нацелился в зенит... И вдруг Галя почувствовала, как неодолимая сила придавила ее к подушке. Она хотела поднять голову, пошевелить рукой, но тело, точно налитое свинцом, отказывалось повиноваться. Главный двигатель начал свою работу. Три миллиона лошадиных сил с ожесточением рвали невидимые узы, которыми старая Гея пыталась удержать своего могучего первенца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54