То был торжественный музыкальный вечер в честь компо­зиторов, один из которых, как сообщали газеты, отмечал серебряную свадьбу, а другой вступал в брак с его старшей дочерью. Утром 17 ноября в костеле св. Штепана на Новом Месте прихожане с интересом разглядывали две супружеские пары, стоявшие у алтаря, толпившихся за ними родствен­ников, артистов Чешского квартета во главе с «паном профессором» Ганушем Виганом, выступав­шим свидетелем со стороны Сука. Священнослужи­тель, благословляя юбиляров и новобрачных, отме­тил, что двадцать пять лет тому назад в этом же храме были соединены жизни Антонина Дворжака и Анны Чермаковой.
Двойное семейное торжество по желанию Двор­жака праздновали в узком кругу. К праздничному обеду были приглашены только самые близкие. Но и их набралось так много, что два десятка фа­занов и две серны, присланные из имения графа Коуница, оказались вовсе не лишними. До позднего вечера ярко светились окна в доме на Житной и взрывы дружного хохота отмечали каждую новую выходку весельчака Недбала и проделки четырнад­цатилетнего сорванца Отакара, умевшего порази­тельно копировать дирижеров, включая своего знаменитого отца.
А тем временем на подносе в прихожей росла гора поздравительных писем и телеграмм. Они шли из Англии, Германии, Голландии, где Сук, объездивший с Чешским квартетом многие страны мира, имел ряд друзей и знакомых; шли из разных уголков Чехии и Моравии. «Если бы Вы увидели груды этих писем (их было, наверное, сотни две), Вы бы ужаснулись, - сообщал Двор­жак Гёблу. - Несколько дней мы работали над этим».
Один пакет из Вены, не содержавший поздрав­лений, больше всего обрадовал Дворжака. Там со­общалось, что 4 декабря в третьем филармоничес­ком концерте будет исполнена его «Богатырская песнь», что репетиции начнутся за неделю до кон­церта и что Дворжак очень порадовал бы музыкан­тов, если бы пожелал присутствовать не только на исполнении, но и на репетициях. В конце стояла подпись: «Преданный Вам Малер».
«Богатырскую песнь» Дворжак сочинил сразу вслед за «Голубком», и больше года эта симфони­ческая поэма, которой суждено было стать послед­ним инструментальным сочинением Дворжака, ле­жала без движения. Страстный поклонник музыки Дворжака, Ганс Рихтер ушел с поста главного ди­рижера Венской филармонии. На его место пришел Густав Малер. Как отнесется этот новый молодой дирижер к его творчеству, Дворжак не знал и по­тому занял выжидательную позицию. Первое пись­мо Малера с просьбой прислать что-нибудь новое для исполнения и теперь сообщение о близком кон­церте были хорошим симптомом. Они означали, что перемена музыкального руководства в Вене не изменила отношения к его музыке.
Дворжак поехал в Вену и работал там с Мале­ром. «Богатырская песнь», в отличие от четырех предшествующих симфонических поэм Дворжака, где преобладают лирические и фантастические об-
разы, написана в эпических тонах. Она не имеет программы, но содержание ее, во многом связан­ное с автобиографией композитора, говорит о борь­бе, испытаниях и победе.
Невольно вспоминаются слова Лароша, ко­торый охарактеризовал Дворжака «как само­стоятельный талант, образовавшийся при не­благоприятных обстоятельствах и победоносно вышедший из трудной борьбы». «Богатырская песнь» дает картину жизненного пути с подъемами и срывами, с радостью побед и горем провалов, с упорной борьбой и конечным триумфом человека, оставшегося, несмотря ни на что, верным своим идеалам и цели. В какой-то мере «Богатырская песнь» близка «Идеалам» Листа.
Последняя симфоническая поэма Дворжака - сложное, четырехчастное произведение, с красивы­ми мелодиями и могучим, эмоциональным звуча­нием оркестра. Все четыре части соединены в одно целое тематическим материалом. Изложенный вна­чале как запев барда или рапсода, он пронизывает все произведение, чтобы в конце превратиться в торжествующий финал.
«Богатырскую песнь» можно причислить к са­мым потрясающим симфоническим произведениям Дворжака,- писал Ганслик после венской премье­ры. - В исполнении Малера она произвела захва­тывающее впечатление - прежде всего в силу того гениального чувства стиля, которое его никогда не покидает».
С легкой руки Малера началась жизнь «Бога­тырской песни». Вскоре после венской премьеры Недбал исполнил ее в Праге. Потом Никиш дири­жировал ею в Берлине, Гамбурге, Лейпциге. В Бу­дапеште она прозвучала под управлением самого автора.
Вернувшись из Вены, Дворжак энергично при­нялся за оперу. 5 февраля 1899 года он закончил партитуру третьего акта. Еще десять дней ушло на увертюру. Потом Дворжак, против своего обыкно­вения, сам стал писать клавир. 12 апреля вся рабо­та была завершена, а 23 ноября, к удовольствию зрителей, Черт и Кача уже носились в вихре танца на сцене Национального театра. Это было колорит­ное зрелище в духе славянских народных сказок о черте-неудачнике и смекалистом деревенском пар­не. (Вспомним пушкинского Балду, которому «чер­ти собрали оброк»).
Первый акт начинается храмовым праздником в деревне. Крестьяне пируют, веселятся. Не весела только Кача, которую никто не приглашает танце­вать. Парни боятся острого язычка девушки, да и больно уж толста она, одному не обхватить. Кача томится и готова, по ее словам, танцевать хоть с самим чертом, лишь бы не сидеть одной в углу. Слова ее слышит неожиданно появившийся среди крестьян хромоногий охотник и предлагает ей себя в партнеры. Забавная пара скачет в танце. Полька сменяется скочной. Веселье в разгаре. Черт Марбуэль, принявший облик хромого охотника, угова­ривает Качу отправиться с ним в его замок, где всегда тепло и все озарено красным светом. Кача соглашается. В это время появляется пастух Йирка и рассказывает, что управляющий имением про­гнал его с работы и послал к черту. При упомина­нии черта раздается страшный удар, и Кача, увле­каемая Марбуэлем, в окружении пламени и дыма проваливается в преисподнюю. Мать Качи в отчая­нии рыдает над открывшейся расщелиной, в ко­торой исчезла ее дочка, но Йирка великодушно решается за ней «пойти к черту» и вернуть де­вушку.
Второй акт переносит зрителей в подземное царство. В ожидании Марбуэля, посланного на поимку «грешной души», черти играют в карты и так невыносимо шумят, что повелитель их Люцифер вынужден призывать к порядку. Появление Качи верхом на Марбуэле не приносит чертям радости. Во-первых, на шее у девушки висит крестик, кото­рый всех их угнетает. Во-вторых, они просто не знают куда им деваться от ее любопытных глаз. А кроме того Кача еще грозит расправиться с Марбуэлем за то, что он ее обманул и вместо замка привел в ад. Жизнь в аду становится чертям невы­носимой. Они жаждут избавиться от Качи, но ни­как не могут уговорить ее вернуться в деревню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51