И простились с Миннегагой;
Приготовили могилу
Ей в лесу глухом и темном
Под печальною цикутой,
Обернули Миннегагу
Белым мехом горностая,
Закидали белым снегом,
Словно мехом горностая,-
И простились с Миннегагой.
Вторая, медленная часть симфонии, отличающаяся краткостью, воссоздает эту картину смерти жены Гайаваты, а основная сцена прощания с Миннегагой возникает сразу же после вступления:
Однако какова бы ни была программа этой части, Шоурек правильно отмечает, что в ней звучит прежде всего тоска композитора по родине. Очевидно, поэтому в следующей, третьей части, которую нередко называют «индейским танцем», как в центральном ее эпизоде, так и под конец явственно ощущаются черты чешских народных танцев.
Финал симфонии ближе всего к «Гуситской» увертюре Дворжака. Начинаясь тяжелым, мрачным унисоном струнных, весь он построен в основном на великолепной маршеобразной теме:
которую хорошо оттеняют контрастирующие с ней лирические эпизоды.
Объявить симфонию Дворжака «американской» не удалось даже наиболее шовинистически настроенным американцам. Однако это не умалило ее успеха. После нью-йоркской премьеры она прозвучала в ряде других городов. Пресса уделяла ей очень много внимания, особенно когда стало известно, что совет Национальной консерватории под председательством госпожи Тэрбер присудил Дворжаку премию за «оригинальную симфонию» в размере трехсот фунтов стерлингов. Дворжак стал популярнейшей личностью. Его портреты появились в витринах фешенебельных магазинов и на предметах первой необходимости. Новейшего фасона крахмальный воротничок, галстук, бритва стали называться «Дворжак».
Новый год в Нью-Йорке начался «Вечером Дворжака», который устроил бостонский квартет Кнейсла. Исполнялся написанный в Спилвиле фа-мажорный квартет, который получил название «негритянского» из-за начальной темы первой части, построенной опять же на «пентатонике», хотя, как известно, пятиступенная гамма (фа - соль - ля- до - ре) свойственна далеко не только негритянской музыке. Потом играли квинтет. Дворжак, сидевший с женой среди публики, должен был несколько раз подниматься с кресла и благодарить слушателей за необыкновенно теплый прием. А «Нью-Йорк геральд» спрашивал: «Почему этот Дворжак не приехал сюда еще раньше, если здесь, в Америке, он может писать такую музыку?»
Дворжака начали уговаривать сочинить оперу на сюжет «Песни о Гайавате». Гостожа Тэрбер взяла на себя хлопоты о либретто. Откуда-то появился слушок, будто Дворжак хочет навсегда остаться в Америке. А в действительности Дворжак буквально изнывал от тоски по родине. Провожая свояченицу, на пристани он расплакался: «Если бы я мог, то поехал бы с вами даже в трюме».
Конечно в таком состоянии работать было трудно. Сделав пару набросков к опере о Гайавате, Дворжак отложил ее. Всегда малообщительный, он совсем редко стал появляться в обществе, отказывался от приглашений. В театр он не ходил, потому что спектакли поздно кончались, а Дворжак любил рано ложиться спать, чтобы рано вставать. Консерватория, затем часок в маленьком частном кафе, где в день прибытия парохода из Европы можно было получить чешские газеты, изредка филармонические концерты, а вечер дома за партией карточной игры «дарду» с женой и Коваржиком. Рояль, подаренный Стейнвеем, отдыхал.
Пришла весть о смерти Чайковского, потом Бюлова. Старый Франтишек Дворжак доживал последние дни... Беспросветная скорбь охватила Дворжака, а тут еще начались нападки за то, что он выдвигал студентов-негров.
Чтобы забыться, найти в чем-то утешение, Дворжак стал сочинять цикл «Библейских песен» для голоса и фортепиано на тексты старочешского перевода Библии. Ему нужны были чешский язык, чешские мелодии.
Он неудержимо хотел вернуться на Родину.
ОПЯТЬ В СТАРОМ СВЕТЕ
Май был на исходе, когда Дворжак после двухлетнего пребывания в Америке вернулся в Прагу. Вокзал пестрел всеми красками весенних букетов. Улыбающиеся лица смотрели на композитора, стоявшего у окна медленно подходившего к перрону вагона, руки жадно тянулись к нему. Старый верный друг Карел Бендль, Адольф Чех и Моржиц Ангер, солисты оперы и музыканты оркестра, представители «Умелецкой беседы» и хоровых обществ, музыкальные обозреватели газет и ученики, короче говоря - весь цвет чешских деятелей искусства спешил выразить ему свою радость по поводу его возвращения. Для полного счастья Дворжаку нехватало теперь только голубей и природы Высокой. Поэтому он отклонил просьбу Зимрока о встрече в Карловах Варах, где тот лечился, и, проведя в Праге лишь три дня, отправился в свою любимую летнюю резиденцию.
К великой его радости, там все было в порядке: голуби досмотрены, сад ухожен, площадка для кегельбана расчищена, шары и кегли приготовлены для игры. На прежнем месте в его комнате стояли инструмент и рабочий стол. Все было как до отъезда, все как он любил. Только сад разросся, стал гуще. Дворжак бродил по Высокой и не мог налюбоваться. А тем временем весть о его возвращении разнеслась по округе. Едва стало смеркаться, толпы крестьян, из Тршебско, Высокой и Богутина с лампионами и музыкой появились у ворот усадьбы Дворжака. Радость их была так искренна и неподдельна, что Дворжак расчувствовался больше, чем на вокзале. Сопровождаемый пляшущей и поющей гурьбой, он спустился в деревню к трактиру и там отпраздновал свое возвращение.
Утром в храме Тршебско служилась благодарственная месса. Дворжак, конечно, сидел у органа. А потом пришли рабочие и стали разбирать этот старенький, примитивный, малозвучный орган. Стучали, суетились. Что-то увозили и что-то привозили в больших ящиках с меткой жижковской фирмы «Э. Ш. Петр». Все лето в храме шла работа. Прерывалась она лишь на время богослужения. Наступил день рождения Дворжака, и в памятной книге школы в деревне Тршебско появилась запись: «Известный композитор маэстро д-р Ант. Дворжак подарил здешнему храму господнему новый орган, который был 8 сентября освящен и передан для использования по назначению». А рукой Дворжака дальше было написано: «И я играл на органе! Ант. Дворжак».
Дворжак наслаждался отдыхом на даче. В это лето были сочинены только Юморески - восемь пьес для фортепиано. В некоторых из них использованы темы, предназначавшиеся для оперы о Гайавате (седьмая Юмореска, существующая во всевозможных обработках, пользуется особенной популярностью). А тем временем в Праге шла битва между музыкальными организациями за право первыми устроить осенью авторский концерт из произведений Дворжака. Камерной музыки это не касалось. Квартет, организованный Виганом еще до отъезда Дворжака в Америку (в него входили Карел Гофман - первая скрипка, Сук - вторая скрипка, Недбал - альт, и ученик Вигана Отто Бергер - виолончель), известный вначале просто как квартет консерватории, успел завоевать широкую популярность и стал называться Чешским квартетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51