После почти недели постоянной опасности, диеты из морских сухарей и
жесткой дичи эта картина выглядела невероятно соблазнительно.
- Минутку! - закричал Джимп, размахивая тяжелым посохом, с которым
шел. - Может быть, еда отравлена, вы, ублюдки! Хотите наглотаться яда,
жалкие черви, мать вашу так?!
Постепенно, с помощью Брата Альдо и Лючары, перед которыми моряки
явно благоговели, их удалось утихомирить. Когда они успокоились и можно
было внимательно рассмотреть еду, Иеро вновь получил сообщение от Горма.
"Еда безопасна, мы все можем есть. Я же говорил тебе, Иеро, что, по
словам Старейшины, ты нужен!"
Из мозга медведя в мозг Иеро передалось то же изображение странного
женского лица! Так вот кто был Старейшина тех, кто поймал их в ловушку!
После уверений Иеро все приступили к еде, вначале с большой
осторожностью, а после того, как отведали всех блюд - с энтузиазмом.
Действительно, еда была великолепной. В основном это были странные жареные
овощи и корнеплоды, но были и груды какого-то странного сладковатого
хлеба. Над столом вился тонкий аромат. Не было только мяса. А в глиняных
флягах было странное, настоенное на травах вино, ударяющее в голову.
- Яда здесь нет, - сказал Иеро Брату Альдо. - Я умею чувствовать яд.
В еде нет ничего опасного, я уверен. Нас просто накормили, вот и все, но
почему? - Он рассказал старику о сообщении Горма, но ни старик, ни Лючара
не смогли расшифровать этого сообщения, разве что Лючара решила не
отходить от него ни на шаг, мотивируя это тем, что он никуда не пойдет и
не будет ни с кем разговаривать без нее.
Наконец, удовлетворенные моряки постанывая растянулись на мягкой
траве. К удивлению, никто не был пьян, видимо, странное вино только
возбуждало. Под пологом деревьев уже было совершенно темно и все скоро
заснули, не считая двух часовых и Иеро с Лючарой, которым выпало дежурить
первую половину ночи. И медведь, и Брат Альдо тоже спали.
Ночь была совершенно тихой. Птицы не пели, никто не шуршал травой. И
над ними в листве тоже не ощущалось никакой жизни. Казалось, весь лес
заснул зачарованным сном. Даже огромные круглые глыбы мха показались Иеро
напряженными и выжидающими, будто они прислушивались к чему-то. Только
маленький костерок давал свет, да и на него опускались ночные туманы и он
начал печально потрескивать.
Иеро первым почувствовал, как у него начали слабеть ноги. "Но ведь
яда же не было!" - пронеслось у него в голове, но священник уже падал на
мягкий мох. Его угасающий взгляд успел еще уловить, что Лючара лежит рядом
с ним, а двое моряков-часовых тоже попадали. А потом в его мозгу осталась
только зеленая дымка, свивавшаяся в облака и спирали. Он чувствовал, что
за ней скрывается какая-то тайна, но не мог добраться до нее.
Потом туман рассеялся. Священник открыл глаза и увидел перед собой
ту, кого Горм назвал "Старейшина", то странное создание, которое следило
за ними, потом вело их и, наконец, поймало в ловушку.
Он лежал в комнате, длинной, узкой и комната эта как-то странно
покачивалась под ним. Иеро опустил ноги с кровати, на которой лежал, и в
изумлении огляделся. В кресле без спинки перед ним, не спуская с него
холодного взгляда, сидела та самая женщина - а это все же была женщина -
которую он сначала увидел в своем мозгу, а вторично ему показал ее
медведь. Она была обнажена, ее маленькие твердые груди призывно торчали.
Других украшений, кроме ожерелья и тонкого пояса, который казался искусно
сплетенным из металлических нитей, на ней не было. Ее зеленовато-белое
тело было совершенно безволосым, как отметил Иеро, а странный покров на
голове, казалось, состоял из отдельных зеленых перьев и крошечных
коричневых листьев. И все же, несомненно, это была не шапочка, а
неотъемлемая часть женщины.
Женщина была действительно прекрасной и, хотя его мужское естество
стремилось навстречу ее сексуальному вызову, его в то же время отталкивала
ее совершенная чуждость. Она действительно вовсе не была человеком, а
притягательный облик ее тела, казалось маскировал что-то совершенно
другое. В его, все еще затуманенную, голову закралась непрошенная мысль:
"Будто дерево или цветок пытается стать кроликом или кошкой!"
Теперь он увидел, что комната освещена свечами, толстыми свечами,
горевшими в бра на стенах и испускавшими странный аромат. Кроме кресла в
комнате был маленький стол, на котором стояли деревянные кубки и кувшин, и
та резная кровать, на которой он сидел. И комната эта покачивалась! Как
раз тогда, когда он осознал, где, видимо, находится, покачивание
деревянного пола потрясло его, в его мозг вошла чужая мысль и он понял,
что с ним разговаривает та, кто пленила его.
"Мы находимся на дереве высоко-высоко наверху, как ты и подумал. Я
могу понять, о чем ты думаешь, но не говорить-рассказывать-беседовать в
ответ, разве что с усилием. Мы не говорим так - таким образом в такой
манере."
Ее мысль была болезненно медлительной и, взглянув в ее глаза, зеленые
и раскосые, Иеро понял, что ей действительно физически больно пользоваться
таким образом своим мозгом. Она заставляла себя делать это, несмотря на
боль.
"Так как же мы тогда разговариваем? Кто ты?" - спросил он.
В голове у священника прояснилось и он заметил, что мачете и кинжал у
него не отобрали. Его странные похитители, очевидно, ни в чем его не
ограничивали и по мере того, как он терял страх, в нем пробуждался еще
больший интерес.
Она издала звонкую трель. С ее губ слетела струйка золотых звуков,
таких прелестных, будто крошечные лесные водопадики звякнули каплями по
полированным камням. Ближе всего человеческим языком их можно было
передать как "Вилари" и он мягко произнес "Вилари". Теперь он, по крайней
мере, узнал хоть один источник тех незнакомых ему птичьих песен, которые
он постоянно слышал в последнее время.
В ответ на его попытку женщина покачала головой и пропела снова. Он
еще раз попытался подражать ее голосу, но сдался.
"Вила-ри, - подумал он. - Боюсь, я не смогу правильно произнести твое
имя твоим языком. Тебе придется удовлетвориться моей мысленной речью или
позволить называть тебя Вила-ри."
Они еще глядели друг другу в глаза, когда ему в голову пришла мысль о
Лючаре и его спутниках. Что же он делает, болтает, как идиот, когда его
любимая и друзья лежат отравленными и беспомощными Бог знает как далеко
отсюда! Живы ли они еще?
Холодное выражение сразу же исчезло с лица Вила-ри, ее полные губы
горестно приоткрылись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110