Мне нравились его ум, ирония, культура. Его способность мгновенно схватывать сущность вещей. Я учил его боксу в пустом лагерном ангаре, показывал, как надо двигаться, наносить удар. А он заставлял меня продолжать учебу в школе. Однажды он принес учебники и сам составил программу моих занятий. Он мне помогал, но так, как это делают люди его типа, не придавая этому никакого значения, я даже не замечал, что он мне помогает.
Мне так и не удалось поблагодарить его за помощь.
По радио звучал бодрый голос диктора.
– ..ствуйте, дорогие радиослушатели.., программу ведет Эмилио Лаэра. Предлагаем вашему вниманию "Вечер болеро".
Я сразу же узнал "Когда я снова буду с тобой" в исполнении Эди Гормета и трио Лос-Панчос.
Первую женщину, мечтавшую выйти за меня замуж, звали Монолита Саседон, она пахла свежими яблоками и работала прислугой в городе Луго у финансового инспектора, тщетно пытавшегося выдержать конкурс на замещение должности нотариуса. Монолита приезжала навестить меня летом в воскресные дни, когда на стадионе устраивали спортивные соревнования, и привозила в судках вкусные жареные перцы и тортилью[2]. Садилась где-нибудь недалеко от ринга, и я, даже не глядя в ее сторону, знал, что она молча льет слезы, пока мы дубасим друг друга. Сейчас, наверное, стала прилежной читательницей ,двух-трех иллюстрированных женских журналов.
Тихонько напевая мелодию болеро, я снова налил себе джина. На этот раз я пил медленно, маленькими глотками, глядя, как через балконные двери в комнату входит ночь.
Внезапно я рассмеялся, сам не знаю почему.
В этот момент раздался телефонный звонок, взорвавший темноту. Я не сразу сообразил, что это телефон. Потом зажег свет. Звонила женщина. В такой вечер можно было ожидать что угодно.
– Сеньор Карпинтеро? – приятный, слегка хриплый голос, привыкший командовать.
– Да, кто говорит?
– Кристина Фуэнтес.
– Кто?
– Жена Луиса Роблеса, сеньор Карпинтеро. Вы были у нас сегодня утром… Мне необходимо поговорить с вами.
– Я тут сегодня кое-что праздную.
Молчание.
– Это очень срочно… Вы не могли бы уйти с этого праздника?
– Нет.
– Тогда я приеду к вам. Где вы живете?
Она записала мой адрес и сказала, что будет через полчаса.
Глава 8
Я не помог ей снять белое шерстяное пальто. Но ведь и она не извинилась за поздний визит.
Небрежно бросив пальто на кресло, она кинула оценивающий взгляд вокруг, как это обычно делают женщины, попав в квартиру одинокого мужчины.
На ней были дорогие вельветовые брюки цвета топленого молока и такого же тона блузка с высокими плечами. Ни макияжа, ни драгоценностей, впрочем, эта высокая худощавая женщина не нуждалась в таких вещах. Бывает особый тип худощавости, не являющейся следствием плохого питания, а достигаемой диетой, гимнастикой и прочими ухищрениями: узкие бедра, маленькая высокая грудь, изящно облегаемая шелковой блузкой.
Внимание ее привлекли висевшие в рамках фотографии.
– Это вы?
– Это встреча Рокки Марчиано и Джо Луиса.
– Мне очень нравятся боксеры. У меня никогда не было знакомого боксера.
– Немного джина? – предложил я, указывая на бутылку – Не уверена, что смогу пить его неразбавленным. У вас не найдется тоника?
– Вы меня не предупредили.
– А кока-колы?
– В моем доме такие жидкости не водятся. Не хотите джин, могу предложить воду. В Мадриде прекрасная, свежая вода. Весьма способствует пищеварению. Выбирайте!
– Выпьем джина.
Она села рядом со мной на софу, а я пошел на кухню, ополоснул еще один стакан, взял лед и поставил все на толик перед ней. По радио все еще звучали мелодии болеро: ".., с тобой и без тебя…" пел Лоренсо Гонсалес. Я закурил и налил ей полстакана. Она вынула хорошие американские сигареты, которыми торгуют промышляющие контрабандой спекулянты. Элегантно выпустила дым и спросила, подняв стакан:
– За что пьем?
– Я сегодня пью за Луиса Роблеса.
– За Луиса, – и отпила глоток. Лицо ее не дрогнуло.
Рука, державшая стакан, была красивой, тонкой, с длинными пальцами. – За бедного Луиса.
Потом она посмотрела стакан на свет.
– Что это у вас за марка?
– Мой джин не марочный. Я беру его в погребке у Хусто, на углу Корредера-Баха. Если нравится, могу замолвить за вас словечко. Хусто вам продаст бутылочку. У него бывает и виски, но я предпочитаю джин. Вы даже представить себе не можете, какие ликеры готовит наш Хусто. Литр джина мне обходится в сорок песет. Вам он дешевле, чем за сто, не уступит.
Она рассмеялась, закинув голову. Волосы у нее были светло-каштановые, подстриженные "под мальчика".
Утром они показались мне темнее. У них был какой-то странный оттенок. Она сидела, вытянув скрещенные ноги, как обычно сидят мужчины, глядя на меня с улыбкой.
Что-то ее явно развлекало.
– Большое спасибо, что вы готовы замолвить за меня словечко вашему другу Хусто, – она смотрела мне прямо в глаза. – Мне очень хотелось познакомиться с вами, Карпинтеро.
– Хорошо вымытый и выбритый, я произвожу лучшее впечатление. Не называйте меня по фамилии. Просто Тони. Этого вполне достаточно.
– Тони Романо, да?
– Вот именно.
– Ты под этим именем выступал на ринге?
– Разные были имена: Кид Романо, Тони Романо.., и Другие.
– Говори мне тоже "ты".
– Хорошо, Кристина.
Она откинулась на спинку софы и о чем-то задумалась. Робкой она явно не выглядела. Наверно, слуги, окружавшие ее с детства, и все эти супермаркеты и заводы, владелицей которых она стала в более зрелом возрасте, прекрасно лечат от робости. Я наблюдал, как она, не поморщившись, отпила большой глоток джина, изготовленного Хусто. Вот бы ему на нее посмотреть! Надо будет рассказать старине Хусто.
– Восхитительно, – промолвила наконец она. – Просто восхитительно.
– Что именно?
– Да все это, – она обвела рукой комнату. – Я сижу здесь с боксером, слушаю сентиментальные болеро и пью жидкость для чистки металлических изделий. Полный восторг. Сколько лет я не слушала болеро! Мне казалось, что они уже давно не существуют.
– Манолита Саседон очень любила болеро. Она была романтичной.
– Кто такая Манолита Саседон?
– Одна приятельница, которая прекрасно готовила жареные перцы. Без оливкового масла, очень нежные.
Если тебе не хочется слушать болеро, я выключу приемник.
– Нет, почему же? Мне нравится.., болеро, приемник, твой дом.., джин… Жаль только, что я не люблю жареные перцы. Выпьем за это.
Мы подняли стаканы и выпили. Я снова налил себе.
Сам не знаю почему, но в эту минуту я подумал о Луисе Роблесе. Представил себе ее и его в любовном экстазе, за обеденным столом, обсуждающими свои семейные проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Мне так и не удалось поблагодарить его за помощь.
По радио звучал бодрый голос диктора.
– ..ствуйте, дорогие радиослушатели.., программу ведет Эмилио Лаэра. Предлагаем вашему вниманию "Вечер болеро".
Я сразу же узнал "Когда я снова буду с тобой" в исполнении Эди Гормета и трио Лос-Панчос.
Первую женщину, мечтавшую выйти за меня замуж, звали Монолита Саседон, она пахла свежими яблоками и работала прислугой в городе Луго у финансового инспектора, тщетно пытавшегося выдержать конкурс на замещение должности нотариуса. Монолита приезжала навестить меня летом в воскресные дни, когда на стадионе устраивали спортивные соревнования, и привозила в судках вкусные жареные перцы и тортилью[2]. Садилась где-нибудь недалеко от ринга, и я, даже не глядя в ее сторону, знал, что она молча льет слезы, пока мы дубасим друг друга. Сейчас, наверное, стала прилежной читательницей ,двух-трех иллюстрированных женских журналов.
Тихонько напевая мелодию болеро, я снова налил себе джина. На этот раз я пил медленно, маленькими глотками, глядя, как через балконные двери в комнату входит ночь.
Внезапно я рассмеялся, сам не знаю почему.
В этот момент раздался телефонный звонок, взорвавший темноту. Я не сразу сообразил, что это телефон. Потом зажег свет. Звонила женщина. В такой вечер можно было ожидать что угодно.
– Сеньор Карпинтеро? – приятный, слегка хриплый голос, привыкший командовать.
– Да, кто говорит?
– Кристина Фуэнтес.
– Кто?
– Жена Луиса Роблеса, сеньор Карпинтеро. Вы были у нас сегодня утром… Мне необходимо поговорить с вами.
– Я тут сегодня кое-что праздную.
Молчание.
– Это очень срочно… Вы не могли бы уйти с этого праздника?
– Нет.
– Тогда я приеду к вам. Где вы живете?
Она записала мой адрес и сказала, что будет через полчаса.
Глава 8
Я не помог ей снять белое шерстяное пальто. Но ведь и она не извинилась за поздний визит.
Небрежно бросив пальто на кресло, она кинула оценивающий взгляд вокруг, как это обычно делают женщины, попав в квартиру одинокого мужчины.
На ней были дорогие вельветовые брюки цвета топленого молока и такого же тона блузка с высокими плечами. Ни макияжа, ни драгоценностей, впрочем, эта высокая худощавая женщина не нуждалась в таких вещах. Бывает особый тип худощавости, не являющейся следствием плохого питания, а достигаемой диетой, гимнастикой и прочими ухищрениями: узкие бедра, маленькая высокая грудь, изящно облегаемая шелковой блузкой.
Внимание ее привлекли висевшие в рамках фотографии.
– Это вы?
– Это встреча Рокки Марчиано и Джо Луиса.
– Мне очень нравятся боксеры. У меня никогда не было знакомого боксера.
– Немного джина? – предложил я, указывая на бутылку – Не уверена, что смогу пить его неразбавленным. У вас не найдется тоника?
– Вы меня не предупредили.
– А кока-колы?
– В моем доме такие жидкости не водятся. Не хотите джин, могу предложить воду. В Мадриде прекрасная, свежая вода. Весьма способствует пищеварению. Выбирайте!
– Выпьем джина.
Она села рядом со мной на софу, а я пошел на кухню, ополоснул еще один стакан, взял лед и поставил все на толик перед ней. По радио все еще звучали мелодии болеро: ".., с тобой и без тебя…" пел Лоренсо Гонсалес. Я закурил и налил ей полстакана. Она вынула хорошие американские сигареты, которыми торгуют промышляющие контрабандой спекулянты. Элегантно выпустила дым и спросила, подняв стакан:
– За что пьем?
– Я сегодня пью за Луиса Роблеса.
– За Луиса, – и отпила глоток. Лицо ее не дрогнуло.
Рука, державшая стакан, была красивой, тонкой, с длинными пальцами. – За бедного Луиса.
Потом она посмотрела стакан на свет.
– Что это у вас за марка?
– Мой джин не марочный. Я беру его в погребке у Хусто, на углу Корредера-Баха. Если нравится, могу замолвить за вас словечко. Хусто вам продаст бутылочку. У него бывает и виски, но я предпочитаю джин. Вы даже представить себе не можете, какие ликеры готовит наш Хусто. Литр джина мне обходится в сорок песет. Вам он дешевле, чем за сто, не уступит.
Она рассмеялась, закинув голову. Волосы у нее были светло-каштановые, подстриженные "под мальчика".
Утром они показались мне темнее. У них был какой-то странный оттенок. Она сидела, вытянув скрещенные ноги, как обычно сидят мужчины, глядя на меня с улыбкой.
Что-то ее явно развлекало.
– Большое спасибо, что вы готовы замолвить за меня словечко вашему другу Хусто, – она смотрела мне прямо в глаза. – Мне очень хотелось познакомиться с вами, Карпинтеро.
– Хорошо вымытый и выбритый, я произвожу лучшее впечатление. Не называйте меня по фамилии. Просто Тони. Этого вполне достаточно.
– Тони Романо, да?
– Вот именно.
– Ты под этим именем выступал на ринге?
– Разные были имена: Кид Романо, Тони Романо.., и Другие.
– Говори мне тоже "ты".
– Хорошо, Кристина.
Она откинулась на спинку софы и о чем-то задумалась. Робкой она явно не выглядела. Наверно, слуги, окружавшие ее с детства, и все эти супермаркеты и заводы, владелицей которых она стала в более зрелом возрасте, прекрасно лечат от робости. Я наблюдал, как она, не поморщившись, отпила большой глоток джина, изготовленного Хусто. Вот бы ему на нее посмотреть! Надо будет рассказать старине Хусто.
– Восхитительно, – промолвила наконец она. – Просто восхитительно.
– Что именно?
– Да все это, – она обвела рукой комнату. – Я сижу здесь с боксером, слушаю сентиментальные болеро и пью жидкость для чистки металлических изделий. Полный восторг. Сколько лет я не слушала болеро! Мне казалось, что они уже давно не существуют.
– Манолита Саседон очень любила болеро. Она была романтичной.
– Кто такая Манолита Саседон?
– Одна приятельница, которая прекрасно готовила жареные перцы. Без оливкового масла, очень нежные.
Если тебе не хочется слушать болеро, я выключу приемник.
– Нет, почему же? Мне нравится.., болеро, приемник, твой дом.., джин… Жаль только, что я не люблю жареные перцы. Выпьем за это.
Мы подняли стаканы и выпили. Я снова налил себе.
Сам не знаю почему, но в эту минуту я подумал о Луисе Роблесе. Представил себе ее и его в любовном экстазе, за обеденным столом, обсуждающими свои семейные проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49