Ты меня понял, Антонио Карпинтеро?
– Зови меня Тони.
Она пересекла комнату и открыла дверь. Потом пошарила в сумочке и бросила на пол ключ от моей квартиры.
– Я совершила ошибку, связавшись с тобой. Ты голодранец, пустое место.
Дверь с шумом захлопнулась. Удар эхом прокатился по всему дому. Я раздавил пальцами сигарету и выбросил окурок на улицу. В этот момент мое внимание привлек какой-то предмет, валявшийся на кресле. Толстый, белый.
Лола села прямо на него.
Это был конверт, оставленный Кристиной. В нем лежали десять новеньких купюр по пять тысяч песет каждая.
Глава 11
На старушке было легкое серое пальто с подложенными плечами и такого же цвета шляпка, напяленная на макушку. Она поглощала консервированные креветки, усердно работая челюстями. Бар назывался "Да здравствует Пепа" и находился на улице Руис, недалеко от площади Дос-де-Майо. Днем там подавали наскоро приготовленные дежурные блюда и бутерброды, вечером он превращался в сомнительное заведение с оглушительной музыкой. Содержали бар две женщины, и обеих звали Пепа. Одна – темноволосая, маленькая, в очках, издали ее можно было принять за школьницу, но стоило подойти поближе и присмотреться к ее ногам, едва прикрытым мини-юбкой, с сухой, как рыбная чешуя, кожей, похожим на ноги старых рыбаков, как это впечатление улетучивалось.
Вторая была блондинкой. Она как-то странно кривила рот, когда разговаривала, и, казалось, выплевывала каждое слово в отдельности. Лицо ее всегда выражало такое безнадежное отчаяние, что у клиентов появлялось невольное желание утешить бедняжку.
– Нет, нет, донья Росарио! Не надо, хватит!
– Но у меня прекрасно получается, сама посуди. – Старушка сложила ладони рупором и закричала фальцетом:
– Испанцы! С этой исторической площади, свидетельницы нашего былого величия, я хочу…
– Отлично, отлично! Хватит!
– Тебе, правда, нравится, дочка?
– Очень.
Я медленно пил двойной карахильо[3], сидя у стойки напротив первой Пепы, сдвинувшей очки на лоб и крутившей в руках деревянную зубочистку.
– ., туда ходят педерасты и эти сумасшедшие.., ну, как их.., травести. Все они приходят по своим делам и ни во что не вмешиваются.
– Случаются драки? – спросил я.
– Нет, все спокойно. У них свои интересы, я же тебе говорю.
Старушка дожевала последнюю креветку и расплатилась.
– Я подражаю Хесусу Эрминда[4], и у меня очень забавно получается, очень.
– Прекрасно, расскажешь в другой раз.
Старушка ушла, а Пепа-блондинка присоединилась к нам.
– Пристала, сил нет. Никак не отвяжешься.
– Она нас достала, – объяснила Пепа-брюнетка. – Решила на старости лет вернуться на сцену и выступать в пародийном жанре.
– Надоела до чертиков. А ты что здесь делаешь? Что ты у нас забыл?
– Ему нравятся артисточки, – внесла ясность черная Пепа. – Вот в чем его проблема. Правда, Тони?
– Я тут спрашивал у Пепы насчет "Рудольфа".
– Только этого не хватало! Еще один ненормальный.
Решил связаться с травести? Боже мой, разве сейчас есть мужчины!
– В первый раз слышу, что там собираются травести.
Ты случайно не перепутала?
– Хватит заливать.., видать, захотелось попробовать.
Нечего прикидываться.
– Я не прикидываюсь.
– Это сейчас в моде, – заверила меня черная Пепа. – Все ищут острые ощущения.
– Ничего нового в этом нет. У меня был двоюродный брат, который выступал на сцене, наряженный под итальянскую певицу Глорию Лассо. Однажды ему даже удалось победить на конкурсе песни. Как-нибудь расскажу вам эту историю.
– Врешь ты все, только у тебя не очень получается.
– Ладно, давайте всерьез. В "Рудольфе" собираются только травести?
– За это я ручаюсь. Еще один карахильо?
– Нет.
Я достал сигару и стал медленно ее раскуривать.
– Послушай, Тони, – сказала блондинка, – ты, кажется, работаешь на Драпера?
– Выполняю иногда его поручения.
– А наше ты не мог бы выполнить?
Пепа-брюнетка прервала ее.
– Ты знаешь Артуро Гиндаля, хозяина кафе "Пекин", здесь, за углом?
– Гиндаль? Что-то знакомое, может, и сталкивался с ним, когда работал в полиции, но точно сказать не могу.
– Ладно, я тебе объясню, в чем дело. Это тот еще тип, подонок и сутенер. Когда-то он считался моим женихом, понимаешь? Мы с ним порвали, но он остался нам должен около ста двадцати пяти тысяч за все, что здесь выпил и съел. Платить он не желает.
– Свинья такая, – подтвердила блондинка.
– Ты бы не взялся?..
– Назовите точную сумму долга. Десять процентов мои.
– Ура! – завопила блондинка.
Брюнетка положила мне руку на плечо.
– А ты не врешь?
– Это моя работа.
Блондинка пошарила под прилавком и вытащила целую пачку счетов. Я спрятал их в карман.
– Ровно сто двадцать пять тысяч.
– Договорились В ближайшее время займусь вашим делом. Сколько с меня?
– Нисколько, – поспешно ответила брюнетка. Блондинка посмотрела на нее и скривила рот. – Куда ты так торопишься?
– Делаю тут одну работенку для Драпера.
– Счастливо тебе.
Я направился к выходу.
Какой-то толстый тип с тремя подбородками, в грубой замшевой куртке, толкнул меня.
– Вы сеньор Карпинтеро? – спросил он. У него были несоразмерно большие десны и очень маленькие зубы. – В "Барбиери" мне сказали, что вы должны быть здесь.
Через кафе "Барбиери" я обычно держал связь с друзьями.
– Да, это я.
– Я вас ищу все утро. – Он сунул руку, похожую на подушку, во внутренний карман куртки, вытащил мятый конверт и помахал им перед моим носом. – Паулино хочет видеть вас.
Толстяк так и остался стоять в дверях, разглядывая меня своими хитренькими глазками, пока я открывал конверт и читал записку, написанную почерком ученика, часто пропускавшего занятия.
Записка гласила: "тони старик сегодня в семь у рудольфа пожалуйста приходи твой друг паулино".
– Скажите, что я буду.
Записку я сложил и положил в карман пиджака.
Толстяк похлопал меня своей лапой по плечу.
– Прекрасно, друг. Обязательно скажу, если увижу.
Я вышел из бара, а толстяк направился к стойке. Его громовой голос был слышен на улице. Он заказал коктейль "соль-и-сомбра".
Глава 12
Женщина была пухленькой и маленькой. Бросалось в глаза, что она принарядилась в свой лучший костюм из розовой шерсти в мелкий цветочек. В руках она держала пятикилограммовую пачку стирального порошка "Флаш".
Глаза блестели.
Впустив меня в дом, она отступила на шаг и визгливо запела.
– Флаш, Флаш, Флаш.., нет чище белья, чем наше! – Перевела дух и снова затянула:
– Флаш, Флаш, Флаш!
– Вы победили, сеньора, – прервал я ее визг. – А теперь покажите, где тут у вас кухня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Зови меня Тони.
Она пересекла комнату и открыла дверь. Потом пошарила в сумочке и бросила на пол ключ от моей квартиры.
– Я совершила ошибку, связавшись с тобой. Ты голодранец, пустое место.
Дверь с шумом захлопнулась. Удар эхом прокатился по всему дому. Я раздавил пальцами сигарету и выбросил окурок на улицу. В этот момент мое внимание привлек какой-то предмет, валявшийся на кресле. Толстый, белый.
Лола села прямо на него.
Это был конверт, оставленный Кристиной. В нем лежали десять новеньких купюр по пять тысяч песет каждая.
Глава 11
На старушке было легкое серое пальто с подложенными плечами и такого же цвета шляпка, напяленная на макушку. Она поглощала консервированные креветки, усердно работая челюстями. Бар назывался "Да здравствует Пепа" и находился на улице Руис, недалеко от площади Дос-де-Майо. Днем там подавали наскоро приготовленные дежурные блюда и бутерброды, вечером он превращался в сомнительное заведение с оглушительной музыкой. Содержали бар две женщины, и обеих звали Пепа. Одна – темноволосая, маленькая, в очках, издали ее можно было принять за школьницу, но стоило подойти поближе и присмотреться к ее ногам, едва прикрытым мини-юбкой, с сухой, как рыбная чешуя, кожей, похожим на ноги старых рыбаков, как это впечатление улетучивалось.
Вторая была блондинкой. Она как-то странно кривила рот, когда разговаривала, и, казалось, выплевывала каждое слово в отдельности. Лицо ее всегда выражало такое безнадежное отчаяние, что у клиентов появлялось невольное желание утешить бедняжку.
– Нет, нет, донья Росарио! Не надо, хватит!
– Но у меня прекрасно получается, сама посуди. – Старушка сложила ладони рупором и закричала фальцетом:
– Испанцы! С этой исторической площади, свидетельницы нашего былого величия, я хочу…
– Отлично, отлично! Хватит!
– Тебе, правда, нравится, дочка?
– Очень.
Я медленно пил двойной карахильо[3], сидя у стойки напротив первой Пепы, сдвинувшей очки на лоб и крутившей в руках деревянную зубочистку.
– ., туда ходят педерасты и эти сумасшедшие.., ну, как их.., травести. Все они приходят по своим делам и ни во что не вмешиваются.
– Случаются драки? – спросил я.
– Нет, все спокойно. У них свои интересы, я же тебе говорю.
Старушка дожевала последнюю креветку и расплатилась.
– Я подражаю Хесусу Эрминда[4], и у меня очень забавно получается, очень.
– Прекрасно, расскажешь в другой раз.
Старушка ушла, а Пепа-блондинка присоединилась к нам.
– Пристала, сил нет. Никак не отвяжешься.
– Она нас достала, – объяснила Пепа-брюнетка. – Решила на старости лет вернуться на сцену и выступать в пародийном жанре.
– Надоела до чертиков. А ты что здесь делаешь? Что ты у нас забыл?
– Ему нравятся артисточки, – внесла ясность черная Пепа. – Вот в чем его проблема. Правда, Тони?
– Я тут спрашивал у Пепы насчет "Рудольфа".
– Только этого не хватало! Еще один ненормальный.
Решил связаться с травести? Боже мой, разве сейчас есть мужчины!
– В первый раз слышу, что там собираются травести.
Ты случайно не перепутала?
– Хватит заливать.., видать, захотелось попробовать.
Нечего прикидываться.
– Я не прикидываюсь.
– Это сейчас в моде, – заверила меня черная Пепа. – Все ищут острые ощущения.
– Ничего нового в этом нет. У меня был двоюродный брат, который выступал на сцене, наряженный под итальянскую певицу Глорию Лассо. Однажды ему даже удалось победить на конкурсе песни. Как-нибудь расскажу вам эту историю.
– Врешь ты все, только у тебя не очень получается.
– Ладно, давайте всерьез. В "Рудольфе" собираются только травести?
– За это я ручаюсь. Еще один карахильо?
– Нет.
Я достал сигару и стал медленно ее раскуривать.
– Послушай, Тони, – сказала блондинка, – ты, кажется, работаешь на Драпера?
– Выполняю иногда его поручения.
– А наше ты не мог бы выполнить?
Пепа-брюнетка прервала ее.
– Ты знаешь Артуро Гиндаля, хозяина кафе "Пекин", здесь, за углом?
– Гиндаль? Что-то знакомое, может, и сталкивался с ним, когда работал в полиции, но точно сказать не могу.
– Ладно, я тебе объясню, в чем дело. Это тот еще тип, подонок и сутенер. Когда-то он считался моим женихом, понимаешь? Мы с ним порвали, но он остался нам должен около ста двадцати пяти тысяч за все, что здесь выпил и съел. Платить он не желает.
– Свинья такая, – подтвердила блондинка.
– Ты бы не взялся?..
– Назовите точную сумму долга. Десять процентов мои.
– Ура! – завопила блондинка.
Брюнетка положила мне руку на плечо.
– А ты не врешь?
– Это моя работа.
Блондинка пошарила под прилавком и вытащила целую пачку счетов. Я спрятал их в карман.
– Ровно сто двадцать пять тысяч.
– Договорились В ближайшее время займусь вашим делом. Сколько с меня?
– Нисколько, – поспешно ответила брюнетка. Блондинка посмотрела на нее и скривила рот. – Куда ты так торопишься?
– Делаю тут одну работенку для Драпера.
– Счастливо тебе.
Я направился к выходу.
Какой-то толстый тип с тремя подбородками, в грубой замшевой куртке, толкнул меня.
– Вы сеньор Карпинтеро? – спросил он. У него были несоразмерно большие десны и очень маленькие зубы. – В "Барбиери" мне сказали, что вы должны быть здесь.
Через кафе "Барбиери" я обычно держал связь с друзьями.
– Да, это я.
– Я вас ищу все утро. – Он сунул руку, похожую на подушку, во внутренний карман куртки, вытащил мятый конверт и помахал им перед моим носом. – Паулино хочет видеть вас.
Толстяк так и остался стоять в дверях, разглядывая меня своими хитренькими глазками, пока я открывал конверт и читал записку, написанную почерком ученика, часто пропускавшего занятия.
Записка гласила: "тони старик сегодня в семь у рудольфа пожалуйста приходи твой друг паулино".
– Скажите, что я буду.
Записку я сложил и положил в карман пиджака.
Толстяк похлопал меня своей лапой по плечу.
– Прекрасно, друг. Обязательно скажу, если увижу.
Я вышел из бара, а толстяк направился к стойке. Его громовой голос был слышен на улице. Он заказал коктейль "соль-и-сомбра".
Глава 12
Женщина была пухленькой и маленькой. Бросалось в глаза, что она принарядилась в свой лучший костюм из розовой шерсти в мелкий цветочек. В руках она держала пятикилограммовую пачку стирального порошка "Флаш".
Глаза блестели.
Впустив меня в дом, она отступила на шаг и визгливо запела.
– Флаш, Флаш, Флаш.., нет чище белья, чем наше! – Перевела дух и снова затянула:
– Флаш, Флаш, Флаш!
– Вы победили, сеньора, – прервал я ее визг. – А теперь покажите, где тут у вас кухня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49