Ведет себя как джентльмен: тратит на меня уйму денег и при этом пальцем не трогает. Представляешь, Мари и Плюсес пристали к нему, пытались увести, а он на них ноль внимания. Все время хочет быть со мной. Вот как.
– Он, конечно, уже говорил, что у тебя артистический темперамент? Угадал?
– Ну и что? А ты разве не считаешь, что у меня артистический темперамент? – Она пристально посмотрела на меня, и я подтвердил эту мысль кивком головы. – Ну все. Пошли. – Прежде чем выйти из спальни, Лола успела шепнуть мне:
– Выпивка обошлась ему больше тридцати тысяч. Антонио говорит, что он богат, как Онассис.
Мы вышли в гостиную. Импресарио встал, широко улыбаясь.
– Дон Хесус, я хочу представить вам моего большого друга, который…
– Мы уже познакомились, – он поставил стакан на столик. – Ну что, пойдем?
– Я готова, дон Хесус.
– Пожалуйста, Перлита, обращайся ко мне на "ты", просто Хесус и все. Я ведь тебя просил.
Лолин смех был не более естествен, чем декорации из папье-маше или улыбка уличенного в мошенничестве финансиста Руиса Матеоса, позирующего в момент выхода из тюрьмы для обложки популярного журнала.
– Не хочешь ли пойти с нами. Тони?
– Я пойду домой.
Закрыв за ними дверь, я подождал, пока не затихли шаги на лестнице, вышел из дома, пересек улицу и зашел в бар "Погребок Риваса".
Хозяина не было. Клиентов обслуживал его помощник Пеле.
– Вермут, – попросил я.
Пеле не большой любитель поговорить. Он принес мои вермут и продолжал обслуживать других посетителей. Я отпил глоток. В этот момент кто-то положил мне руку на плечо.
Это был Хавиер Баленсуэла по прозвищу Мавр и по профессии всезнайка. Он всегда был в курсе всех дел и не умел делать из своих сведений тайну.
– Тони, дружище, где ты пропадаешь! – Его умные, живые глазки блестели. Одет он был в узкий черный пиджак и брюки, перешитые по моде. Никто не знал, чем он снимается на самом деле. – Я тут видел Лолу с.., решил, что это ты, и даже подошел, но…
– Выпьешь вермута?
Вермут был его слабостью.
– Один вермут, Пепе, – закричал он, глаза его еще больше заблестели. – И поменьше тоника!
Пеле принес вермут. Мавр выпил его залпом и прищелкнул языком.
– Его зовут Хесус Маис, ловкий тип, говорят, у него много денег, очень много. Ходят слухи, что он хочет открыть современную дискотеку, знаешь, с мерцающими цветными огнями и прочее… – он помолчал. – Еще говорят, что он компаньон известного импресарио Ромеро Помбо, они якобы задумали ставить шоу по всей Испании.., ты ведь знаешь, сейчас это опять в моде…
– Пеле, еще один вермут для сеньора!
– Спасибо, Тони! – На этот раз он не стал его пить залпом, а решил продлить удовольствие. Каждый глоток подолгу держал во рту, производя звуки как при полоскании. – Этот тип только на вид сильный… Не бери в голову, Тони… Все это только фасад, одна вывеска… Ты же знаешь женщин…
Я положил деньги на стойку, потом дал ему еще пятьдесят песет.
– Выпей еще один за мое здоровье.
– Ты большой человек. Тони! – Он проводил меня до дверей. Я уже шел по улице Пальма, а он все стоял и кричал мне вслед:
– Этот тип обычно бывает в баре "Иберия" на улице Пелигрос.., по вечерам, часов в восемь.., хозяин – его земляк!
Он помахал мне рукой, и я тоже.
Глава 7
Открыв двери обоих балконов, выходящих на улицу Эспартерос, я занялся уборкой. На это занятие ушло полчаса, но не потому, что квартира большая – кухня, ванная, коридор со встроенным шкафом и довольно просторная комната, совмещающая функции спальни, столовой и гостиной, – а потому, что пыли накопилось не меньше, чем в заброшенном замке.
Потом я закрыл балконные двери, зажег светильник над диваном и включил приемник. У меня оставалось еще две бутылки джина: одна початая, другая полная. Я поставил на журнальный столик обе, принес чистый стакан, лед и пачку сигарет.
Декорация была готова.
Тогда я открыл нижний ящик комода и вытащил коробку из-под обуви. Рядом лежал мой "габилондо" калибра 9 мм , хорошо смазанный и завернутый в мягкую тряпочку. Прикосновение к нему холодило пальцы.
Потом отпил глоток и открыл коробку. Она была набита фотографиями, в основном черно-белыми, пожелтевшими от времени. Под ними лежали мой военный билет, паспорт, разрешение на ношение оружия, членский билет Испанской федерации бокса и несколько газетных вырезок.
Итог моей жизни.
Одна из вырезок представляла собой интервью, взятое у меня, когда я еще был восходящей звездой испанского бокса. Это было после того, как я выиграл армейский чемпионат в легком весе. Во второй, более поздней заметке анализировались мои шансы на победу над Басилио Аренасом на чемпионате страны. Басилио выиграл по очкам, и после той встречи я не собирал газетных вырезок.
Что касается фотографий, то их было очень много.
Они относились к самым разным периодам моей жизни: в спортзале, на каком-то празднике с моей первой девушкой, на воскресной прогулке в окрестностях Мадрида, единственной, которую мы совершили вместе с родителями.., а вот я с друзьями в форме пехотинца во время прохождения службы в Учебном центре № 2 по подготовке призывников, расположенном в Алкала-де-Энарес. Первым, кого я узнал на фото, был Луис Роблес.
По воскресеньям к нам в лагерь приходили фотографы и предлагали сняться на память для матерей и невест.
В одно из таких воскресений и был, вероятно, сделан этот снимок? На фотографии нас шестеро. Первый слева – высокий сутулый парень, его я не помнил.., следующий, кажется, Лоло, он жил в районе Чамбери, у его отца была мастерская по ремонту велосипедов; рядом с ним стоял Ингаусти, точно, он еще прекрасно подражал мяуканью котов, между ним и Луисито стоял я, крайний справа – Паулино по прозвищу Лысый, голова у него блестит, как лампочка, без единого волоска, он перенес какую-то болезнь.
Луис, Луисито Роблес. Вот он стоит, кулак поднят вверх, улыбка во все лицо. Очень характерная для него поза. Армия – паразит на теле общества, ударная сила капитализма", – любил повторять он. Он вообще много говорил. Ему нравилось говорить. И иногда он говорил умные вещи.
Я подвинул обувную коробку и опрокинул стакан, не отрывая глаз от фотографии. Так я ему и не сказал, какой он хороший парень. Типично мужская черта. Мы боимся, стесняемся, что ли, говорить такие вещи. Закончилась служба в армии, и каждый пошел своей дорогой. Я пытался пробиться в боксе, он решил продолжать учебу. Думаю, именно эта стеснительность и была причиной того, что мы не звонили друг другу и не встречались.
Так мне кажется.
Я снова наполнил стакан, бросил в него оставшийся лед и опять выпил залпом.
Так я и не сказал Луису, как мне нравилось бывать с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Он, конечно, уже говорил, что у тебя артистический темперамент? Угадал?
– Ну и что? А ты разве не считаешь, что у меня артистический темперамент? – Она пристально посмотрела на меня, и я подтвердил эту мысль кивком головы. – Ну все. Пошли. – Прежде чем выйти из спальни, Лола успела шепнуть мне:
– Выпивка обошлась ему больше тридцати тысяч. Антонио говорит, что он богат, как Онассис.
Мы вышли в гостиную. Импресарио встал, широко улыбаясь.
– Дон Хесус, я хочу представить вам моего большого друга, который…
– Мы уже познакомились, – он поставил стакан на столик. – Ну что, пойдем?
– Я готова, дон Хесус.
– Пожалуйста, Перлита, обращайся ко мне на "ты", просто Хесус и все. Я ведь тебя просил.
Лолин смех был не более естествен, чем декорации из папье-маше или улыбка уличенного в мошенничестве финансиста Руиса Матеоса, позирующего в момент выхода из тюрьмы для обложки популярного журнала.
– Не хочешь ли пойти с нами. Тони?
– Я пойду домой.
Закрыв за ними дверь, я подождал, пока не затихли шаги на лестнице, вышел из дома, пересек улицу и зашел в бар "Погребок Риваса".
Хозяина не было. Клиентов обслуживал его помощник Пеле.
– Вермут, – попросил я.
Пеле не большой любитель поговорить. Он принес мои вермут и продолжал обслуживать других посетителей. Я отпил глоток. В этот момент кто-то положил мне руку на плечо.
Это был Хавиер Баленсуэла по прозвищу Мавр и по профессии всезнайка. Он всегда был в курсе всех дел и не умел делать из своих сведений тайну.
– Тони, дружище, где ты пропадаешь! – Его умные, живые глазки блестели. Одет он был в узкий черный пиджак и брюки, перешитые по моде. Никто не знал, чем он снимается на самом деле. – Я тут видел Лолу с.., решил, что это ты, и даже подошел, но…
– Выпьешь вермута?
Вермут был его слабостью.
– Один вермут, Пепе, – закричал он, глаза его еще больше заблестели. – И поменьше тоника!
Пеле принес вермут. Мавр выпил его залпом и прищелкнул языком.
– Его зовут Хесус Маис, ловкий тип, говорят, у него много денег, очень много. Ходят слухи, что он хочет открыть современную дискотеку, знаешь, с мерцающими цветными огнями и прочее… – он помолчал. – Еще говорят, что он компаньон известного импресарио Ромеро Помбо, они якобы задумали ставить шоу по всей Испании.., ты ведь знаешь, сейчас это опять в моде…
– Пеле, еще один вермут для сеньора!
– Спасибо, Тони! – На этот раз он не стал его пить залпом, а решил продлить удовольствие. Каждый глоток подолгу держал во рту, производя звуки как при полоскании. – Этот тип только на вид сильный… Не бери в голову, Тони… Все это только фасад, одна вывеска… Ты же знаешь женщин…
Я положил деньги на стойку, потом дал ему еще пятьдесят песет.
– Выпей еще один за мое здоровье.
– Ты большой человек. Тони! – Он проводил меня до дверей. Я уже шел по улице Пальма, а он все стоял и кричал мне вслед:
– Этот тип обычно бывает в баре "Иберия" на улице Пелигрос.., по вечерам, часов в восемь.., хозяин – его земляк!
Он помахал мне рукой, и я тоже.
Глава 7
Открыв двери обоих балконов, выходящих на улицу Эспартерос, я занялся уборкой. На это занятие ушло полчаса, но не потому, что квартира большая – кухня, ванная, коридор со встроенным шкафом и довольно просторная комната, совмещающая функции спальни, столовой и гостиной, – а потому, что пыли накопилось не меньше, чем в заброшенном замке.
Потом я закрыл балконные двери, зажег светильник над диваном и включил приемник. У меня оставалось еще две бутылки джина: одна початая, другая полная. Я поставил на журнальный столик обе, принес чистый стакан, лед и пачку сигарет.
Декорация была готова.
Тогда я открыл нижний ящик комода и вытащил коробку из-под обуви. Рядом лежал мой "габилондо" калибра 9 мм , хорошо смазанный и завернутый в мягкую тряпочку. Прикосновение к нему холодило пальцы.
Потом отпил глоток и открыл коробку. Она была набита фотографиями, в основном черно-белыми, пожелтевшими от времени. Под ними лежали мой военный билет, паспорт, разрешение на ношение оружия, членский билет Испанской федерации бокса и несколько газетных вырезок.
Итог моей жизни.
Одна из вырезок представляла собой интервью, взятое у меня, когда я еще был восходящей звездой испанского бокса. Это было после того, как я выиграл армейский чемпионат в легком весе. Во второй, более поздней заметке анализировались мои шансы на победу над Басилио Аренасом на чемпионате страны. Басилио выиграл по очкам, и после той встречи я не собирал газетных вырезок.
Что касается фотографий, то их было очень много.
Они относились к самым разным периодам моей жизни: в спортзале, на каком-то празднике с моей первой девушкой, на воскресной прогулке в окрестностях Мадрида, единственной, которую мы совершили вместе с родителями.., а вот я с друзьями в форме пехотинца во время прохождения службы в Учебном центре № 2 по подготовке призывников, расположенном в Алкала-де-Энарес. Первым, кого я узнал на фото, был Луис Роблес.
По воскресеньям к нам в лагерь приходили фотографы и предлагали сняться на память для матерей и невест.
В одно из таких воскресений и был, вероятно, сделан этот снимок? На фотографии нас шестеро. Первый слева – высокий сутулый парень, его я не помнил.., следующий, кажется, Лоло, он жил в районе Чамбери, у его отца была мастерская по ремонту велосипедов; рядом с ним стоял Ингаусти, точно, он еще прекрасно подражал мяуканью котов, между ним и Луисито стоял я, крайний справа – Паулино по прозвищу Лысый, голова у него блестит, как лампочка, без единого волоска, он перенес какую-то болезнь.
Луис, Луисито Роблес. Вот он стоит, кулак поднят вверх, улыбка во все лицо. Очень характерная для него поза. Армия – паразит на теле общества, ударная сила капитализма", – любил повторять он. Он вообще много говорил. Ему нравилось говорить. И иногда он говорил умные вещи.
Я подвинул обувную коробку и опрокинул стакан, не отрывая глаз от фотографии. Так я ему и не сказал, какой он хороший парень. Типично мужская черта. Мы боимся, стесняемся, что ли, говорить такие вещи. Закончилась служба в армии, и каждый пошел своей дорогой. Я пытался пробиться в боксе, он решил продолжать учебу. Думаю, именно эта стеснительность и была причиной того, что мы не звонили друг другу и не встречались.
Так мне кажется.
Я снова наполнил стакан, бросил в него оставшийся лед и опять выпил залпом.
Так я и не сказал Луису, как мне нравилось бывать с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49