Гуль привык, что его поддразнивают на этот счет, но сейчас ему почему-то было трудно сохранять благодушие.
— Погонщика Джека никогда не существовало, господа. Это моя покойница жена придумала таверне такое название. — В ту пору они с Пег еще мечтали о сыне, которого тоже собирались назвать Джеком.
Турло Пайк с серьезным видом втянул щеки внутрь.
— Давай-ка разберемся. Тебя зовут не Джек, а для погонщика ты, дружище, не обессудь, слишком тучен. Выходит, что вывеска у тебя над дверью лжет. — Кто-то хмыкнул, а Турло, полируя ногти о бобровый воротник, нанес последний удар: — Как тут быть уверенным, что, заказав наилучшее черное пиво, мы получим его, а не вчерашние помои?
Гуль стиснул зубы, чтобы не гаркнуть: «Вон отсюда!» Шутки по поводу названия таверны он мог стерпеть, и подковырки насчет его толщины с каждым годом задевали его все меньше. Но сомнения в его добросовестности были для него как нож в сердце. По натуре Гуль не был драчлив, но сейчас еле сдерживал бешеное желание заехать Пайку в зубы. «У погонщика Джека» — почтенная таверна, где можно купить доброе пиво, добрый ужин и задаром погреться у очага. А он, Гуль, в жизни не подливал воды в бочонок. Как смеет этот кровельщик из «Овечьего копыта» сидеть тут и говорить подобные вещи?
Гуль прочистил горло.
— Я никогда бы не взялся чинить крышу, Турло Пайк, вот и ты предоставь мне заниматься своим делом, коли не хочешь сам подкладывать дрова в огонь и начищать краны.
Собутыльники Турло ответили одобрительным ворчанием, и один из них, маленький, но крепкий подмастерье гончара по имени Слип, заметил:
— Тут он прав, Турло.
Кровельщик, промолчав, с нарочитой медлительностью допил свой эль, вытер пену с губ и встал.
— Пойду-ка я лучше обратно в «Овечье копытце». Там по крайней мере можно шутить сколько влезет, не боясь, что кабатчик обидится. — Турло перевернул свою оловянную кружку, которая покатилась через стол к Гулю, и вышел вон.
Ветер и снег из двери ударили Гулю в лицо. Что с ним такое сегодня? За время, в которое хлеб не успеет испечься, он дважды чуть было не нарвался на драку. Тут призадумаешься. Гуль бессознательно поставил как надо перевернутую кружку и вытер стол рукавом.
— Не обращай на него внимания, — посоветовал подмастерье. — Его не очень-то любят везде, где бы он ни бывал. Дорри Мэй из «Овечьего копытца» не поблагодарит тебя за то, что ты отправил его назад. Она уже думала, что избавилась от него на эту ночь.
Гуль промычал что-то в ответ.
— Да и незачем тебе, чтобы он заводил дружбу с твоей новой работницей — вон как о ней лестно говорят. От него одни неприятности.
— Вот оно как.
— Угу. Турло точно на нее глаз положил. Хвастался ей, что чинит все крыши в округе и зарабатывает столько, что может купить себе лошадь с повозкой. Упоминал об одном доме у старого леса — ну, знаешь, за Оленьим ручьем. Там будто бы одни женщины живут. На той неделе буря развалила им трубу, так Турло намерен содрать с них за работу втридорога — известно, женщины в таких делах ничего не смыслят.
Гуль обрел дар речи.
— А Магги это любопытно?
Подмастерье пожал плечами, отчего на стол осыпалась глиняная пыль.
— Кто их, баб, разберет. Кажется, она спросила только, что это за семья — из вежливости.
По всей видимости, это была только пустая болтовня, которую Гуль слышал в таверне каждый день. Ему следовало бы вздохнуть с облегчением, но воспоминание об острых сухих зубках Магги около уха Турло беспокоило его непонятным для него образом. Хоть бы эта ночь поскорее прошла. Он устал, и ноги у него тряслись. Он даже уперся рукой на стол, однако помнил, что хозяин обязан поддерживать беседу. Перед ним сидел гость, ожидающий ответа. Как бы увести разговор в сторону от Магги?
— И что же это за семья живет там? — спросил он. Подмастерье смахнул серой пропыленной рукой пыль со стола.
— Мне сдается, Турло не знает. И его вроде так уело, что Магги задала ему вопрос, на который он не мог ответить, — знаешь, как это с мужиками бывает. Напыжился весь и давай ей про что-то другое заправлять. Послушать его, в той усадьбе все красотки, а как муж ушел на зиму китов бить, то жене и старшей дочери страсть как мужчина требуется.
Гуль, показывая всем своим видом, что он об этом думает, собрал со стола порожнюю посуду.
— Красотки они или нет, Турло трудновато будет заниматься своим ремеслом в такую погоду. Бурдал Рафф говорит, что буря еще неделю не уймется.
— Ну, Турло все нипочем. Он сказал тем женщинам, что ближайшие пять дней будет занят. Он мастак на такие штуки: цену себе набивает. За лишнюю, дескать, монету я и к вам выберу время заскочить.
Гуль нахмурился. И этот человек еще смел оспаривать репутацию его таверны! Обращаясь ко всем завсегдатаям «Овечьего копытца», Гуль сказал:
— Пойду дров подложу в печь — в такую ночь надо, чтобы она топилась как следует. А вы, господа, сидите — я велю Магги принести вам еще. — Гуль взглянул на пустые кружки у себя в руках, опытным глазом определив качество эля по каемке осевшей пены, и произвел в уме быстрый расчет. — Заведение угощает.
Это обеспечило ему самое сердечное прощение. Гуль так этому обрадовался, что даже и не думал о расходах. Притом пиво высшего сорта пил только один из гостей.
— Гуль!
Повернувшись, он оказался лицом к лицу с Магги. Она стояла так близко, что он чувствовал, как от нее пахнет: льдом, камнем и прочей холодной материей.
— Ваш кафтан.
— А да... Спасибо, Магги. — Он заикался. Магги такая... въедливая. Вот оно, верное слово. Она смотрит глубже, чем большинство других людей, и нет в ней веселья или умения пошутить. Она, правда, улыбалась, когда разговор того требовал, но Гуль ни разу не слышал, как она смеется.
Не сводя с него своих глубоко посаженных глаз, она протянула ему кафтан — холодный, словно его и в руках не держали.
— Не подложить ли дров? — спросила она, и ее зубы слегка сомкнулись, как при укусе.
— Нет, Магги. — Гуль овладел собой. — Займись вон теми, из «Овечьего копытца». Я обещал угостить их за свой счет.
— Хорошо. Гуль, я хочу попросить у вас полдня на той неделе. Надо сходить на рынок, купить себе хорошую обувь на зиму. К вечеру я постараюсь вернуться. — Ее сухие, как кремень, зубы блеснули при огне. — Из жалованья, конечно, вычтем сколько положено.
Гулю Молеру ничего не оставалось, как только согласиться.
49
БЕЛЫЕ ВОЛКИ
Вислоухий конек пал на пятый день, и непонятно было, как прикончить его без острого ножа или крепкой веревки.
Под ледяным ветром Райф потрепал коня по шее. Горная долина, в которой они находились, была заполнена глыбами льда. Для ледника она была недостаточно глубокой или древней, но скрежет трущихся льдин слышался со всех сторон. Прямо под ним узкая Волчья река медленно струилась под частично затянувшим ее льдом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203