Он не подал виду, что слышал слова Ангуса, но в этом сосновом чертоге все звуки были хорошо слышны.
Ангус стал насыпать в торбы овес.
— В последний раз я видел на башне огонь, когда умер старый вождь Орк Ганмиддиш. Они полили дрова магмой, чтобы сделать пламя белым.
Краем глаза Аш заметила, как рука Райфа потянулась к запечатанному серебром рогу, который он носил на поясе, и поняла, что это знак уважения. Ангус, наверно, тоже заметил этот жест, потому что не стал больше говорить ни о башне, ни о кланах, а принялся обносить лошадей овсом и талой водой.
Аш потопала ногами, чтобы согреть их. Райф раздал всем еду — квадратные овсяные хлебцы, сильно крошащийся белый сыр, холодную черную ветчину, твердые яблоки и выдохшееся пиво. Они ели, сидя на поваленной бурей сосне, и это был настоящий пир. Ангус присоединился к ним на середине трапезы и с удовольствием поглотил все, кроме пива.
— Ну уж нет, — заявил он, стукнув себя в грудь. — Я пил теплое пиво, холодное пиво, пиво с овсом, яйцами и железными опилками, но эту гадость я пить не буду. Надо же где-то провести черту.
Все охотно посмеялись. Ангус пустил по кругу кроличью фляжку, настояв, чтобы и Аш, и Райф выпили немного «для сугрева». Аш послушалась, хотя содержимое напоминало ей лампадное масло и пахло гнилым деревом.
— Березовка, — пояснил Ангус, когда Аш утерла заслезившиеся глаза. — Там на дне лежит завиток бересты. Теперь ты у нас вырастешь высотой с дерево... а может, толщиной, не помню.
Аш усмехнулась. Невозможно было не любить Ангуса Лока. Отдав ему фляжку, она встала и отряхнула с юбки снег.
— Пойду прогуляюсь немного.
— Я с тобой, — дернулся Райф.
— Пожалуй, нашей девочке лучше погулять одной, — удержал его Ангус.
Райф пришел в недоумение, но тут же смекнул, в чем дело, и плюхнулся обратно на бревно.
Ангус подмигнул Аш своими медными глазами.
— Ступай и позови нас, если что.
Аш удалилась, так и не поняв, неловко ей или смешно. Ангус Лок много чего знал о девушках.
Забравшись в гущу кизила, она облегчилась. Завязки новых одежек досаждали ей, поскольку плохо повиновались одеревеневшим пальцам. Когда она вернулась, Ангус и Райф уже сидели на конях, готовые ехать дальше. Торбы и ведра из свиной кожи упаковали, и от их недавней трапезы не осталось следов, кроме бурых яблочных огрызков на снегу.
Снегурка не проявляла признаков усталости и стояла спокойно, пока Аш садилась на нее. Аш решила не показывать, как устала сама, и держалась в седле прямо, когда они тронулись по лесу на север. Со временем они выбрались на звериную тропу, ведущую на запад, и Ангус охотно воспользовался его. Они ехали мимо заброшенных крестьянских домов, замерзших ручьев и повитых туманом лесов довольно долго, а потом Ангус, к общему удивлению, скомандовал остановку.
Повернувшись на восток, он привстал на стременах, и оглянулся на тропу, по которой они только что ехали.
— Мне доводилось запутывать следы и получше, ну да ничего, сойдет. — Он послал гнедого вперед. — Давно пора заехать домой.
35
НАХОДКИ
Собаки Миды Неутомимой откопали замерзший труп ворона из-под двух футов обледеневшего снега. Она тропила норку на свежем снегу в девятнадцати лигах к востоку от Сердца, когда ее псы вдруг начали рыть яму в сугробе. Мида промышляла на высоком плоскогорье под названием Стариково Ребро вот уже пятьдесят лет и сразу предположила, что под снегом нет ничего, кроме камня.
Она собралась уже отозвать собак. Ее путь лежал через высохший ручей на густо поросший ивами и ельником берег, где, как она знала, жила самка с тремя детенышами. Но собаки очень уж рьяно копали: может, там тушка? Иногда самки отрывали норкам-самцам лапы и детородные органы и бросали их на погибель. Замороженная и окровавленная шкурка на шубу, конечно, не годится, но ее можно отмыть на подкладку для перчаток, охотничьей сумки или капюшона. Поэтому можно и погодить немного.
Мида сунула в рот кусочек бересты и стала ждать, когда собаки что-то отроют. Мужчины-охотники презирали эту породу за мелкоту и недостаток мозгов, но когти у этих малявок были такие крепкие и острые, что Мида и после пятидесяти лет общения с ними оберегала от них лицо. Мозгами они и правда не могли похвалиться, но Мида давно убедилась, что маленький ум, сосредоточенный на чем-то одном, порой добивается лучших успехов, чем большой, раздираемый многими мыслями.
Когда из-под снега показалось что-то черное, Мида выплюнула бересту и послала несколько отборных проклятий Покровителю Дичи. Черное ей ни к чему. Черное Слиго Зубодер не обменяет на пару хороших новых сапог и стальной наконечник копья. Слиго нужны белые шкурки, а за темную дают только наконечники для стрел — два ее веса. Белые раз в десять дороже, если не больше.
— А ну кыш! — прикрикнула Мида на собак. Незачем тратить время на эту чернушку, да еще и порченую.
Страх перед Мидой был у собак сильнее, чем любовь к раскопкам, и они отскочили от ямы, позволив хозяйке обозреть свою добычу. Мида гордилась своей славой лучшей добытчицы норок на Облачных Землях. Пятьдесят лет опыта, одиннадцать поколений собак, пять тысяч лиг, проделанных пешком и десять — верхом, и всего двадцать восемь дней, потраченных на роды, траур и болезни. Какой мужчина может похвастаться подобными достижениями? Теперь она испытывала нетерпение, как всегда перед первой дневной добычей, но обряд все равно следовало соблюсти.
Собаки — как дети, и нужно их похвалить, что бы они ни раскопали — нору, свежий труп или кучу старых костей. Мида, поглядев на четыре пары ожидающих глаз, волей-неволей отцепила с пояса палку ледового дерева.
— Ну-ка, что тут у нас? — сказала она, потыкав покрытую снегом тушку. Двух сыновей она родила, но их имена произносила реже, чем эти слова.
Собаки вытянули шеи, а один, щенок восьми месяцев от роду, в порыве волнения оросил яму мочой. Мида нахмурилась. Надо будет это из него выбить. А если бы тут лежала красивая белая тушка вместо этой...
Вместо ворона.
Лицо Миды застыло под рысьим капюшоном при виде иссиня-черного вороньего клюва. Дурной знак, прозвучало у нее в голове так ясно, будто кто-то шепнул ей это на ухо. Ей очень хотелось кликнуть собак и уйти отсюда так быстро, как только позволят плохо гнущиеся колени. Она всего лишь охотница, а послания и предзнаменования — не ее дело. Но даже и теперь, перебирая в уме оправдания, она знала, что найти ворона было ее судьбой и принести его домой — ее долгом.
Поохотиться ей нынче не удастся.
Говоря с собаками много резче обыкновенного и удерживая их на расстоянии, она окончательно отрыла ворона собственными руками в перчатках. Птицу убила пара ястребов, выклевав ему глаза, и мягкий пушок у него на горле еще блестел от засохшей крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
Ангус стал насыпать в торбы овес.
— В последний раз я видел на башне огонь, когда умер старый вождь Орк Ганмиддиш. Они полили дрова магмой, чтобы сделать пламя белым.
Краем глаза Аш заметила, как рука Райфа потянулась к запечатанному серебром рогу, который он носил на поясе, и поняла, что это знак уважения. Ангус, наверно, тоже заметил этот жест, потому что не стал больше говорить ни о башне, ни о кланах, а принялся обносить лошадей овсом и талой водой.
Аш потопала ногами, чтобы согреть их. Райф раздал всем еду — квадратные овсяные хлебцы, сильно крошащийся белый сыр, холодную черную ветчину, твердые яблоки и выдохшееся пиво. Они ели, сидя на поваленной бурей сосне, и это был настоящий пир. Ангус присоединился к ним на середине трапезы и с удовольствием поглотил все, кроме пива.
— Ну уж нет, — заявил он, стукнув себя в грудь. — Я пил теплое пиво, холодное пиво, пиво с овсом, яйцами и железными опилками, но эту гадость я пить не буду. Надо же где-то провести черту.
Все охотно посмеялись. Ангус пустил по кругу кроличью фляжку, настояв, чтобы и Аш, и Райф выпили немного «для сугрева». Аш послушалась, хотя содержимое напоминало ей лампадное масло и пахло гнилым деревом.
— Березовка, — пояснил Ангус, когда Аш утерла заслезившиеся глаза. — Там на дне лежит завиток бересты. Теперь ты у нас вырастешь высотой с дерево... а может, толщиной, не помню.
Аш усмехнулась. Невозможно было не любить Ангуса Лока. Отдав ему фляжку, она встала и отряхнула с юбки снег.
— Пойду прогуляюсь немного.
— Я с тобой, — дернулся Райф.
— Пожалуй, нашей девочке лучше погулять одной, — удержал его Ангус.
Райф пришел в недоумение, но тут же смекнул, в чем дело, и плюхнулся обратно на бревно.
Ангус подмигнул Аш своими медными глазами.
— Ступай и позови нас, если что.
Аш удалилась, так и не поняв, неловко ей или смешно. Ангус Лок много чего знал о девушках.
Забравшись в гущу кизила, она облегчилась. Завязки новых одежек досаждали ей, поскольку плохо повиновались одеревеневшим пальцам. Когда она вернулась, Ангус и Райф уже сидели на конях, готовые ехать дальше. Торбы и ведра из свиной кожи упаковали, и от их недавней трапезы не осталось следов, кроме бурых яблочных огрызков на снегу.
Снегурка не проявляла признаков усталости и стояла спокойно, пока Аш садилась на нее. Аш решила не показывать, как устала сама, и держалась в седле прямо, когда они тронулись по лесу на север. Со временем они выбрались на звериную тропу, ведущую на запад, и Ангус охотно воспользовался его. Они ехали мимо заброшенных крестьянских домов, замерзших ручьев и повитых туманом лесов довольно долго, а потом Ангус, к общему удивлению, скомандовал остановку.
Повернувшись на восток, он привстал на стременах, и оглянулся на тропу, по которой они только что ехали.
— Мне доводилось запутывать следы и получше, ну да ничего, сойдет. — Он послал гнедого вперед. — Давно пора заехать домой.
35
НАХОДКИ
Собаки Миды Неутомимой откопали замерзший труп ворона из-под двух футов обледеневшего снега. Она тропила норку на свежем снегу в девятнадцати лигах к востоку от Сердца, когда ее псы вдруг начали рыть яму в сугробе. Мида промышляла на высоком плоскогорье под названием Стариково Ребро вот уже пятьдесят лет и сразу предположила, что под снегом нет ничего, кроме камня.
Она собралась уже отозвать собак. Ее путь лежал через высохший ручей на густо поросший ивами и ельником берег, где, как она знала, жила самка с тремя детенышами. Но собаки очень уж рьяно копали: может, там тушка? Иногда самки отрывали норкам-самцам лапы и детородные органы и бросали их на погибель. Замороженная и окровавленная шкурка на шубу, конечно, не годится, но ее можно отмыть на подкладку для перчаток, охотничьей сумки или капюшона. Поэтому можно и погодить немного.
Мида сунула в рот кусочек бересты и стала ждать, когда собаки что-то отроют. Мужчины-охотники презирали эту породу за мелкоту и недостаток мозгов, но когти у этих малявок были такие крепкие и острые, что Мида и после пятидесяти лет общения с ними оберегала от них лицо. Мозгами они и правда не могли похвалиться, но Мида давно убедилась, что маленький ум, сосредоточенный на чем-то одном, порой добивается лучших успехов, чем большой, раздираемый многими мыслями.
Когда из-под снега показалось что-то черное, Мида выплюнула бересту и послала несколько отборных проклятий Покровителю Дичи. Черное ей ни к чему. Черное Слиго Зубодер не обменяет на пару хороших новых сапог и стальной наконечник копья. Слиго нужны белые шкурки, а за темную дают только наконечники для стрел — два ее веса. Белые раз в десять дороже, если не больше.
— А ну кыш! — прикрикнула Мида на собак. Незачем тратить время на эту чернушку, да еще и порченую.
Страх перед Мидой был у собак сильнее, чем любовь к раскопкам, и они отскочили от ямы, позволив хозяйке обозреть свою добычу. Мида гордилась своей славой лучшей добытчицы норок на Облачных Землях. Пятьдесят лет опыта, одиннадцать поколений собак, пять тысяч лиг, проделанных пешком и десять — верхом, и всего двадцать восемь дней, потраченных на роды, траур и болезни. Какой мужчина может похвастаться подобными достижениями? Теперь она испытывала нетерпение, как всегда перед первой дневной добычей, но обряд все равно следовало соблюсти.
Собаки — как дети, и нужно их похвалить, что бы они ни раскопали — нору, свежий труп или кучу старых костей. Мида, поглядев на четыре пары ожидающих глаз, волей-неволей отцепила с пояса палку ледового дерева.
— Ну-ка, что тут у нас? — сказала она, потыкав покрытую снегом тушку. Двух сыновей она родила, но их имена произносила реже, чем эти слова.
Собаки вытянули шеи, а один, щенок восьми месяцев от роду, в порыве волнения оросил яму мочой. Мида нахмурилась. Надо будет это из него выбить. А если бы тут лежала красивая белая тушка вместо этой...
Вместо ворона.
Лицо Миды застыло под рысьим капюшоном при виде иссиня-черного вороньего клюва. Дурной знак, прозвучало у нее в голове так ясно, будто кто-то шепнул ей это на ухо. Ей очень хотелось кликнуть собак и уйти отсюда так быстро, как только позволят плохо гнущиеся колени. Она всего лишь охотница, а послания и предзнаменования — не ее дело. Но даже и теперь, перебирая в уме оправдания, она знала, что найти ворона было ее судьбой и принести его домой — ее долгом.
Поохотиться ей нынче не удастся.
Говоря с собаками много резче обыкновенного и удерживая их на расстоянии, она окончательно отрыла ворона собственными руками в перчатках. Птицу убила пара ястребов, выклевав ему глаза, и мягкий пушок у него на горле еще блестел от засохшей крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203