– По-моему, да.
– Амбивалентность?
– Нет, не тот случай.
Меня бесило спокойствие, с которым он это все произносил.
– Вы хотя бы пытались ее переубедить?
– Разумеется. В некотором смысле, переубеждать – это моя работа. Но наши беседы имели странное последствие. Впрочем, не хочу приписывать своему влиянию то, что произошло бы и без моего участия.
– Так что же произошло?
– Она решила, что она все-таки умерла. Что теперь она – это не совсем она, а ее некая новая форма – как, если бы ее не сразу взяли на небо, а позволили еще немного пожить среди людей – доносить тело, по ее собственному выражению. И разумеется, бесполезно спрашивать о ее настоящем имени или о том, откуда она. Она везде и нигде, она – некто и ни кто – Шишка, одним словом.
– Несколько странное прозвище для ангела во плоти.
– Она не сама его придумала. Она сказала, что не может называть себя каким-либо именем, потому что какое бы имя она себе ни выбрала, в нем будет частица той, кем она была до смерти, в смысле – до катастрофы. Шишкой ее прозвали медсестры, другие пациенты подхватили, и она решила – Шишка так Шишка.
– Однако вам ее настоящее имя должно быть известно.
– Без комментариев.
– Буду признателен, если вы то же самое ответите полиции.
В кабинет вошла медсестра Дора, тайком вызванная Гельманом, чтобы помочь ему выпроводить меня из клиники. Через руку у нее была небрежно перекинута какая-то рубаха с длинными рукавами.
– Спасибо, что уделили мне время, – сказав так, я по стенке, не поворачиваясь спиной к медсестре, выбрался из кабинета.
В голове вертелся план как поймать Шишку: не покупать продукты, ходить голодным и оборванным, квартиру окончательно запустить, на дверцу холодильника установить самую совершенную сигнализацию, кругом натыкать сканеров и телекамер… Глупости…

С кем Бенедикт встречался в баре перед арестом?

– понимая, что схожу с ума, написал я на зеркале в ванной, продублировал на холодильнике и полетел в Отдел.

34
Выслушав доклад о пузырьках и капсулах, Шеф приказал задействовать Виттенгера.
Инспектор был у себя в Департаменте и наводил порядок в умах подчиненных, «слишком много о себе возомнивших» за время его отсутствия.
– Срочное дело, – сказал я ему.
Подчиненные испарились.
– Выкладывай!
– Инспектор, вы согласны с утверждением, что порой мы совершаем поступки, последствия которых мы потом расхлебываем годы, а то и всю жизнь?
– Абсолютно согласен. Черт меня дернул связаться с вами…
– Этого уже не исправить. Вообще, традиционная наука утверждает, что сделанного не воротишь. Невозможно, утверждает наука, вернуться в точку бифуркации, когда своими действиями, или, применительно к вам, бездействием, мы отправили нашу фазовую траекторию к нелицеприятному аттрактору…
– Кончай демагогию! Говори, что надо.
– Надо вернуться в точку бифуркации, инспектор. Надо вернуться в девятое тире десятое июля и доделать то, чего вы тогда не доделали.
– Ильинский, не выводи…
– Терпение, инспектор, терпение. Я понимаю, что из-за несовпадения фаонских дней и стандартных, вы забыли, чем занимались вы и ваши сотрудники в последние часы девятого июля. Так вот, Шеф советует вам хотя бы сейчас – раз уж у вас нет машины времени – найти Бенедикта не ночью десятого июля возле общежития, а несколькими часами раньше, то есть девятого, и желательно в баре, в сопровождении его будущего убийцы.
– Что ты мелешь? – возмутился Виттенгер. – Бенедикта арестовали вместе с Шишкой. Ты хочешь сказать, что Шишка его отравила?
– Нет, Бенедикта отравил человек, с которым у него была встреча в одном из баров Фаон-Полиса, вечером во вторник, после семинара, в последние часы девятого июля по земному времяисчислению, без Шишки… черт, инспектор, я не знаю, как еще точнее выразиться…
Перебив, Виттенгер потребовал доказательств. Я рассказал ему о предпоследнем пузырьке и о незнакомце, толкнувшем Бенедикта под локоть.
– Значит, это была Шишка, – заключил он. Спорить с ним я устал.
– Если в баре подтвердят, что он был с Шишкой, значит она.
– Добро, отработаем эту версию, – деловито произнес инспектор.
Когда посторонний эксперт (в нынешнем случае – Гельман) затрудняется с выводами, я обращаюсь к своему, то есть – к Ларсону.
Ларсон и Яна просматривали иллюстрированные журналы о новинках в мире виртуальных игр. Не меняя серьезного выражения лица, Ларсон скользил взглядом от описания очередной игры к наглядной картинке, от картинки к рекламному развороту, от рекламы к помещенным в конце журнала анекдотам из жизни виртуальных героев. Ни разу не улыбнувшись, эксперт отложил журнал, взял вестник «Фундаментальные проблемы физики», открыл и расхохотался.
– Над чем смеемся? – я заглянул ему через плечо. Формула в прямоугольной рамке начиналась с трехэтажного интеграла от волновой функции Вселенной. – Хм, не нахожу ничего смешного…
– Смотри, вот тут… – Ларсон показал журнал Яне. Давясь от смеха, он ногтем подчеркнул выражение в фигурных скобках. – Как тебе это?
Яна хихикнула:
– Надеюсь, это опечатка.
– Хью, – сказал я, – ты июньский «Плэйбой» до сих пор не распечатал, всё тянешься к легкому чтиву. Брось развлечения, есть дело.
– Слушаю, коллега.
– А я заткнула уши, – сказала Яна.
Я изложил им беседу с Гельманом.
Ларсон засомневался:
– Я не спрашиваю тебя, рассказал ли ты всё. Ясно, что не всё. Я спрашиваю, всё ли из того, что ты мне рассказал содержится в том, что рассказал тебе Гельман?
– Хью, ты способен хоть раз обойтись без словесных выкрутасов…
Ларсон кивнул:
– Упрощаю вопрос. Ты ничего не приврал?
– Нарочно – нет.
– Уже хорошо. Мое мнение таково: сон Бенедикта выражает его страх перед Темпоронным Мозгом. Т-Мозг способен направлять события к определенному аттрактору. Это аттрактор известен только тому, кто запрограммировал Т-Мозг. А кто его запрограммировал? Сначала лаборант – и он выиграл в «ШДТ». Потом, в январе, – Чарльз Корно. Мы не знаем, какое задание он дал Т-Мозгу. Но вспомни, как назвал Т-Мозг Эдуард Брубер. Он назвал его «прибором чудовищной силы», «прибором, способным предсказывать будущее». С чьи слов он это сказал? Со слов Бенедикта. Уже отсюда видно, что Бенедикт боялся Т-Мозга, как собственной смерти. Он чувствовал, что не в состоянии противиться судьбе. Время неумолимо шло, и подсознание Бенедикта указало единственно возможное решение: обратить время, повернуть его вспять. Отсюда его кошмары.
– Ну ты и загнул! По-твоему, Корно приказал Т-Мозгу убить Бенедикта?
– А как еще все это понимать? Корно сказал Рунду, что последствия его задания для Т-Мозга станут известны через четыре – восемь месяцев. И что происходит через семь месяцев? Умирает Бенедикт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100