Я не сразу узнал в нем писателя Эдуарда Брубера. Не отрывая взгляд от горно-облачно-небесной фантасмагории, он сказал:
– Разбежаться и нырнуть…
Голос был тих и хрипловат, возможно, простужен. Говорил он это мне или просто мыслил вслух?
Я рассмотрел его внимательней. Седые волосы коротко стрижены, красноватый загар покрывал впалые щеки и широкий лоб с морщинами, проведенными как по линейке. Крупный крючковатый нос, изготовленный без лекала, шелушился обгоревшей на солнце кожей. В горах надо надевать маску – меня предупреждали.
– Если вы имеете в виду, что с разбегу вы пробьете стекло, то вынужден вас огорчить: стекло, судя по всему, армировано.
Не поворачивая головы, он ответил:
– Прямо под нами – каменный уступ, а дальше – дорога. Чтобы долететь до облаков, нужно разбежаться. Спасибо, что напомнили про стекло, – с кривой усмешкой добавил он и, наконец, повернул голову в мою сторону.
Зеленые глаза и сизые мешки под ними. Неприятный, цепкий взгляд.
– А вас какие ассоциации? – спросил он. – Или, напомнив мне о стекле, вы решили сыграть прагматика?
Ну вот, не успел осмотреться, как уже оскорбляют…
– Никаких ассоциаций, сплошное разочарование.
– Почему?
– Замерли, как в стоп-кадре. Похоже на обман: отвернешься – побегут, посмотришь – снова встали…
– М-да, стоп-кадр… – задумчиво повторил он, словно сверяя с чем-то из своей памяти. – В молодости все кажется слишком медленным, но с возрастом начинаешь желать покоя…
Он отвернулся к окну.
– Вы случайно не знаете, где трехсотые номера? – спросил я деловито. Мрачное писательское глубокомыслие мне было чуждо.
– Этажом ниже. Лестница там дальше, – он показал большим пальцем себе за спину. Теперь я стал ему не интересен. Признал ли он во мне читателя, желавшего получить автограф на каждой странице «Моролингов»? По-моему, нет.
– Входи, Ильинский, только осторожно… – услышал я в ответ на стук в дверь с номером 345.
Я вошел и тут же наступил на расстеленный на полу спальный мешок.
– Сказал же – осторожно!
Отодвинув край мешка, чтобы было куда поставить ноги, я сел рядом с Виттенгером на кровать. Подперев подбородок кулаком, он задумчиво взирал на спальный мешок.
– Как вы догадались, что это я?
– Катя велела всем отдыхать. Кто, кроме тебя, наберется наглости побеспокоить честного постояльца во время отдыха?
– Вы правы, никто. А где мешок взяли?
– Катя дала. Кровать можно откинуть и спать на полу.
– Разумно. Говорят, завтрак входит в стоимость номера. Ожидаю что-нибудь вроде подгорелых тостов с просроченным фруктовым майонезом.
– Почему фруктовым?
– Он дешевле – как мороженое.
– Ты пришел посмотреть, как я сваливаюсь с этого насеста? – спросил он угрюмо. – Эй, ты что там забыл?
Не спрашивая разрешения, я заглянул в ванную и осмотрел стены.
– Сравниваю размеры. У меня такой же номер. Вообще-то, я пришел потолковать о Бенедикте. Хочу подвести итог всему тому, что услышал от вас, пока мы сюда добирались. Бенедикт покинул Фаон на частном корабле, поскольку, воспользуйся он рейсовым, его бы взяли при высадке на Терминале Фаона. Частный корабль студенту не по карману. Вероятно, его финансировал тот же, кто внес залог в пятьдесят тысяч. Как потом показала видеозапись камеры наблюдения, с Терминала Фаона Бенедикт отправился в сторону ТКЛ-четырнадцать-семьдесят-шесть. Там он украл документы и билет до Терминала Ауры. На Терминале Ауры он избавился от чужих документов и пересел на корабль – уже под своим именем. Надеюсь, вы понимаете, что из-за одной только кражи билетов Бенедикта вам не выдадут. Ваши полномочия закончились на терминале четырнадцать-семьдесят шесть, поэтому арестовать его на чужой территории вам никто не позволит. Кстати, до меня дошли слухи, что когда-то давно вам предлагали работать в Галактической Полиции. Почему не согласились? Были бы полномочия по всей галактике.
– Брехня! – отмахнулся инспектор. – На практике у Галактической Полиции полномочий нет нигде, местная полиция их регулярно отшивает. Уж лучше быть первым в Секторе Фаона, чем никем во всей галактике. А Бенедикта ауранцы обязаны выдать. Он сбежал из-под залога, этого хватит для экстрадиции. Но сначала его нужно найти.
– Кате снимок показывали?
– Она его не узнала. Сказала, что среди постояльцев его нет.
– Не солгала? Надо бы подкупить ее чем-нибудь.
– О нет, это по твоей, Ильинский, части. У меня нет такой статьи расходов. К тому же, ты ей понравился, она не сможет тебе отказать.
– При чем тут откажет она мне или нет? Мы прилетели в поисках правды, а не удовольствий.
– Да я не в том смысле… – открестился инспектор. – Не передергивай. И знаешь, иди ты… к Кате!
Катю я разыскал на четвертом этаже, в ресторане. С шеф-поваром она обсуждала меню на обед.
– Сюда нельзя. Служебное помещение, – прикрикнул на меня шеф-повар. Он был с огромной головой, но сам на удивление тощий.
– А кому тут служат?
Повар не нашел, что ответить. За него ответила Катя:
– Вам – нашим любим постояльцам. Но входить сюда не стоит. Вы проголодались?
– Чертовски, – признался я. – А там все холодное, – я указал в сторону зала.
– Потерпите, через полчаса будет горячее.
– Через час, – хмуро поправил девушку шеф-повар.
– Составите компанию?
– Чуть позже. Подождите в зале, – ответила она, опасливо взглянув на повара.
Ожидать кого-то будучи голодным и при том, находясь среди обилия пищи, можно только одним способом – поглощая это самое обилие. Холодные закуски я выбирал согласно инструкции – калорийные и недорогие.
– Как не стыдно! Вы начали есть не дождавшись дамы, – Катя оказалась той еще кокеткой.
– А как иначе заглушить муки ожидания?
– Прямо так и муки! Впрочем, вы поступили правильно. Сотрудникам не положено обедать в зале для постояльцев. И общаться разрешено только в пределах служебных обязанностей.
– А кто вы по должности?
– Помощник управляющего. На самом деле – мальчик на побегушках, – ответила она с внезапной откровенностью.
Я попробовал уточнить:
– Вы хотели сказать, девочка на побегушках.
– Ну пусть девочка, – согласилась она. – Но звучит двусмысленно. Лучше – мальчик.
– Хм, еще двусмысленней… На космодроме вы обмолвились, что на турбазе проживают туристы с Фаона. Я тогда хотел уточнить, кого вы имели в виду, но ворчливый инспектор нас отвлек. Вы не представляете, как он мне надоел. Неделя в обществе полицейского инспектора – это хуже, чем две недели в одиночной камере полицейского изолятора.
– А вы сидели в камере?
– Ха, спрашиваете! В среднем – один месяц в году, – вдвое преувеличил я.
– Что же у вас за профессия?
– Странный вопрос. В изолятор сажают не за профессию, а, так сказать, за хобби.
– Ну, а все-таки?
– Репортер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Разбежаться и нырнуть…
Голос был тих и хрипловат, возможно, простужен. Говорил он это мне или просто мыслил вслух?
Я рассмотрел его внимательней. Седые волосы коротко стрижены, красноватый загар покрывал впалые щеки и широкий лоб с морщинами, проведенными как по линейке. Крупный крючковатый нос, изготовленный без лекала, шелушился обгоревшей на солнце кожей. В горах надо надевать маску – меня предупреждали.
– Если вы имеете в виду, что с разбегу вы пробьете стекло, то вынужден вас огорчить: стекло, судя по всему, армировано.
Не поворачивая головы, он ответил:
– Прямо под нами – каменный уступ, а дальше – дорога. Чтобы долететь до облаков, нужно разбежаться. Спасибо, что напомнили про стекло, – с кривой усмешкой добавил он и, наконец, повернул голову в мою сторону.
Зеленые глаза и сизые мешки под ними. Неприятный, цепкий взгляд.
– А вас какие ассоциации? – спросил он. – Или, напомнив мне о стекле, вы решили сыграть прагматика?
Ну вот, не успел осмотреться, как уже оскорбляют…
– Никаких ассоциаций, сплошное разочарование.
– Почему?
– Замерли, как в стоп-кадре. Похоже на обман: отвернешься – побегут, посмотришь – снова встали…
– М-да, стоп-кадр… – задумчиво повторил он, словно сверяя с чем-то из своей памяти. – В молодости все кажется слишком медленным, но с возрастом начинаешь желать покоя…
Он отвернулся к окну.
– Вы случайно не знаете, где трехсотые номера? – спросил я деловито. Мрачное писательское глубокомыслие мне было чуждо.
– Этажом ниже. Лестница там дальше, – он показал большим пальцем себе за спину. Теперь я стал ему не интересен. Признал ли он во мне читателя, желавшего получить автограф на каждой странице «Моролингов»? По-моему, нет.
– Входи, Ильинский, только осторожно… – услышал я в ответ на стук в дверь с номером 345.
Я вошел и тут же наступил на расстеленный на полу спальный мешок.
– Сказал же – осторожно!
Отодвинув край мешка, чтобы было куда поставить ноги, я сел рядом с Виттенгером на кровать. Подперев подбородок кулаком, он задумчиво взирал на спальный мешок.
– Как вы догадались, что это я?
– Катя велела всем отдыхать. Кто, кроме тебя, наберется наглости побеспокоить честного постояльца во время отдыха?
– Вы правы, никто. А где мешок взяли?
– Катя дала. Кровать можно откинуть и спать на полу.
– Разумно. Говорят, завтрак входит в стоимость номера. Ожидаю что-нибудь вроде подгорелых тостов с просроченным фруктовым майонезом.
– Почему фруктовым?
– Он дешевле – как мороженое.
– Ты пришел посмотреть, как я сваливаюсь с этого насеста? – спросил он угрюмо. – Эй, ты что там забыл?
Не спрашивая разрешения, я заглянул в ванную и осмотрел стены.
– Сравниваю размеры. У меня такой же номер. Вообще-то, я пришел потолковать о Бенедикте. Хочу подвести итог всему тому, что услышал от вас, пока мы сюда добирались. Бенедикт покинул Фаон на частном корабле, поскольку, воспользуйся он рейсовым, его бы взяли при высадке на Терминале Фаона. Частный корабль студенту не по карману. Вероятно, его финансировал тот же, кто внес залог в пятьдесят тысяч. Как потом показала видеозапись камеры наблюдения, с Терминала Фаона Бенедикт отправился в сторону ТКЛ-четырнадцать-семьдесят-шесть. Там он украл документы и билет до Терминала Ауры. На Терминале Ауры он избавился от чужих документов и пересел на корабль – уже под своим именем. Надеюсь, вы понимаете, что из-за одной только кражи билетов Бенедикта вам не выдадут. Ваши полномочия закончились на терминале четырнадцать-семьдесят шесть, поэтому арестовать его на чужой территории вам никто не позволит. Кстати, до меня дошли слухи, что когда-то давно вам предлагали работать в Галактической Полиции. Почему не согласились? Были бы полномочия по всей галактике.
– Брехня! – отмахнулся инспектор. – На практике у Галактической Полиции полномочий нет нигде, местная полиция их регулярно отшивает. Уж лучше быть первым в Секторе Фаона, чем никем во всей галактике. А Бенедикта ауранцы обязаны выдать. Он сбежал из-под залога, этого хватит для экстрадиции. Но сначала его нужно найти.
– Кате снимок показывали?
– Она его не узнала. Сказала, что среди постояльцев его нет.
– Не солгала? Надо бы подкупить ее чем-нибудь.
– О нет, это по твоей, Ильинский, части. У меня нет такой статьи расходов. К тому же, ты ей понравился, она не сможет тебе отказать.
– При чем тут откажет она мне или нет? Мы прилетели в поисках правды, а не удовольствий.
– Да я не в том смысле… – открестился инспектор. – Не передергивай. И знаешь, иди ты… к Кате!
Катю я разыскал на четвертом этаже, в ресторане. С шеф-поваром она обсуждала меню на обед.
– Сюда нельзя. Служебное помещение, – прикрикнул на меня шеф-повар. Он был с огромной головой, но сам на удивление тощий.
– А кому тут служат?
Повар не нашел, что ответить. За него ответила Катя:
– Вам – нашим любим постояльцам. Но входить сюда не стоит. Вы проголодались?
– Чертовски, – признался я. – А там все холодное, – я указал в сторону зала.
– Потерпите, через полчаса будет горячее.
– Через час, – хмуро поправил девушку шеф-повар.
– Составите компанию?
– Чуть позже. Подождите в зале, – ответила она, опасливо взглянув на повара.
Ожидать кого-то будучи голодным и при том, находясь среди обилия пищи, можно только одним способом – поглощая это самое обилие. Холодные закуски я выбирал согласно инструкции – калорийные и недорогие.
– Как не стыдно! Вы начали есть не дождавшись дамы, – Катя оказалась той еще кокеткой.
– А как иначе заглушить муки ожидания?
– Прямо так и муки! Впрочем, вы поступили правильно. Сотрудникам не положено обедать в зале для постояльцев. И общаться разрешено только в пределах служебных обязанностей.
– А кто вы по должности?
– Помощник управляющего. На самом деле – мальчик на побегушках, – ответила она с внезапной откровенностью.
Я попробовал уточнить:
– Вы хотели сказать, девочка на побегушках.
– Ну пусть девочка, – согласилась она. – Но звучит двусмысленно. Лучше – мальчик.
– Хм, еще двусмысленней… На космодроме вы обмолвились, что на турбазе проживают туристы с Фаона. Я тогда хотел уточнить, кого вы имели в виду, но ворчливый инспектор нас отвлек. Вы не представляете, как он мне надоел. Неделя в обществе полицейского инспектора – это хуже, чем две недели в одиночной камере полицейского изолятора.
– А вы сидели в камере?
– Ха, спрашиваете! В среднем – один месяц в году, – вдвое преувеличил я.
– Что же у вас за профессия?
– Странный вопрос. В изолятор сажают не за профессию, а, так сказать, за хобби.
– Ну, а все-таки?
– Репортер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100