В мире существует три исследовательских центра по изучению проблемы аттракторов. Два – на Земле – Массачусетский Технологический и исследовательский центр имени Хоми Баб в Индии. Третий… ты держись за что-нибудь…– на Ауре! Называется он «Центр Радиокосмических Наблюдений» и возглавляет его, угадай, кто?
– Штухенмахер, – сказал я, чтоб не напрягаться.
– Ну тебя, с тобой не интересно. Рунд его возглавляет! Доктор Рунд. Тот самый Рунд, который спорил с Цансом по поводу его знаменитой теоремы об аттракторах, за которую Цанс получил Филдсовскую медаль.
Яна торжествовала.
– Хорошо, я понял, аттракторы – это круто. Рунд тоже хочет Филдсовскую медаль. Дальше что?
– Ничего. Тебе думать – что. Я свое дело сделала… – она призадумалась. – …Непонятно, как же теперь поступить.
– Наведи справки, не появлялся ли Рунд на Фаоне.
– Вот пень! Я не знаю как поступить – идти ужинать с Нимешем или нет.
На пня я обиделся.
– Спроси у Бьярки.
Медведь сидел на краю распознавателя и, скривив пасть, взирал на нас с высоты. Верхний свет в Яниной каморке был приглушен, настольная лампа горела ярко, и Бьярки отбрасывал двухметровую, карикатурно вытянутую тень.
Яна посмотрела на медведя и тихо прошептала:
– Он молчун… В такие минуты мне кажется, что настоящий Бьярки – это тот, на стене. А мелкий Бьярки – его посланец, и он следит за мною.
Ларсон, лаборантишка, так напугать девушку!
Я прибавил верхний свет и выключил лампу. Тень исчезла.
– Так и запишем: настоящий Бьярки появляется, только если вблизи мелкого Бьярки находится яркий точечный источник света… и стена.
– Это закон физики?
– Философии. Закон медвежьих архетипов.
– Ты ничего не изменил. Большой Бьярки не выносит света, он попросту ушел, – задумчиво проговорила она.
Я вернулся в свой кабинет.
В массе имен, мелькавших на локусах по проблеме аттракторов, особенно выделялось три-четыре. Среди этих трех-четырех присутствовал Казимир Цанс. Ни Корно, ни Бенедикт не упоминались. Никаких ссылок на аруанские работы я не нашел.
За изучением локусов с аттракторами я просидел часов до семи. В статьях пятилетней давности ученые связывали проблему вычисления аттракторов с проблемой существования Другой Вселенной – вселенной с противоположной стрелой времени. В более поздних публикациях Другая Вселенная упоминалась реже, появились альтернативные предложения. Детали для меня оставались неясны. Как и сказала Яна, в последние годы новых статей по проблеме аттракторов было меньше и носили они, по большей части, умозрительный характер. От тоски, я погрузился в размышления, не менее умозрительные, что статьи об аттракторах.
Кто такой Чарльз Корно? Программист, создавший тьму игр, последняя из которых, «Шесть Дней Творения» симулирует эволюцию. Эволюционистом был академик Лиувилль, чей архив разворошил Бенедикт.
А кто такой Бенедикт? Студент, изучающий динамическую лингвистику, которая не имеет отношения к «ШДТ», ибо в правилах игры не сказано, что разумные существа, создаваемые по ходу игры, обязаны сочинять мифы. Ученик Казимира Цанса. Что мне известно о последнем?
Профессор Казимир Цанс, единственное лицо, находящееся в зоне досягаемости. Доказал что-то про аттракторы. Аттракторы – это из хаотической динамики. Вселенной правят законы хаоса, но по-моему – его беззаконье. Спорил с Рундом, а Рунд – с ним. Пять лет назад Рунд спорить прекратил и скрылся на Ауре, где живут моролинги, о которых писал Брубер.
Белиберда-бруберда.
Нет, срочно нужен Ларсон.
Хью Ларсон сидел перед двумя метровыми экранами. На одном из них виднелась безжизненная планета, щербатая и пыльная. На другом – список из двух тысяч сотрудников «Виртуальных Игр». То есть на самом экране их было только тридцать, но судя по номеру перед последней фамилии – тысяча восемьсот восемьдесят девять – Ларсон собрал их всех.
– Готовишь кандидатов для заселения новой планеты? – спросил я.
– Я бы их оптом туда послал, – желчно ответил Ларсон. – Ты не представляешь, как они мне надоели. Необходимо срочно создать новое поколение морально-криминальных фильтров – наподобие тех, что стоят на твоем компьютере. Раз – и преступников отфильтровали.
– Я тебе еще когда об этом говорил! Как продвигается игра?
– Со скрипом. Видишь, что выходит, – он указал на планету. – Уродка! Так и назову: Уродка.
– Плохо подбираешь возмущения.
Ларсон взорвался:
– Сам бы попробовал! Можно подумать, ты что-то в этом понимаешь! Думаешь все так просто? Да одна подгонка космологической постоянной чего стоит! Игрок тут как Господь Бог с неограниченными правами, но с сильно ограниченными возможностями – возмущения вводишь какие угодно, а последствия могут оказаться вовсе не те, что ты ожидал. Хочешь, например, получить звезду класса G3, а выходит красный гигант.
Огненные протуберанцы сдували с Уродки последнюю пыль.
– Так ты возмущай не наобум, а так, чтобы прийти куда надо. Ты же физику проходил: конечная точка определяется начальными условиями. Вот и вычисли начальные условия по конечной точке.
– Федр, ты только при людях такого не говори, хорошо? – грубо опустил меня Ларсон. – Нельзя это вычислить, даже в принципе. Теорема Цанса-Лиувилля о невычислимости аттрактора – слыхал о такой?
– Тебе Яна сказала? – предположил я, имея в виду, что Яна изложила Ларсону новости от Нимеша, и Ларсон, будучи все-таки экспертом, понял ее лучше меня.
– Почему Яна? – искренне удивился эксперт. – Это общеизвестный факт. Лет пятнадцать назад Лиувилль высказал гипотезу о невычислимости аттракторов для некоторого класса динамических процессов эволюционного типа, а Цанс эту гипотезу доказал. Поэтому гипотеза стала теоремой – теоремой Цанса-Лиувилля.
– Ларсон, ты соображаешь, что саботируешь расследование?
Я достиг желаемого: мой зловещий тон его напугал.
– Ты это… брось наезжать. Ничего я не саботирую. Наоборот, тружусь не покладая рук.
– Эх ты, лаборант! Да кто ж тебя руками-то заставляет работать! Даже меня Шеф иногда заставляет работать головой. Тебя не руками работать нанимали, а мозгами. Давай, живо объясняй про теорему. Только простыми словами.
Ларсон вскинул голову и выдал:
– Теорема, двоеточие, цель не оправдывает средства, точка. Это самые простые слова, какие я знаю.
– Я их знаю с детского сада.
– Ничего удивительного. Я же сказал, в те времена это была гипотеза, а теперь – теорема.
– Хорошо, дай мне пример из жизни, а то Янин пример про Нимеша и «Фрайдес» оказался слишком простым. Вопреки всем теоремам, я послал ее к аттрактору «дом».
Ларсон всполошился:
– Он ее опять пригласил?
– Опять?! – теперь уже всполошился я. – Хью, нам надо чаще обмениваться информацией, не то уведут нашу Яну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Штухенмахер, – сказал я, чтоб не напрягаться.
– Ну тебя, с тобой не интересно. Рунд его возглавляет! Доктор Рунд. Тот самый Рунд, который спорил с Цансом по поводу его знаменитой теоремы об аттракторах, за которую Цанс получил Филдсовскую медаль.
Яна торжествовала.
– Хорошо, я понял, аттракторы – это круто. Рунд тоже хочет Филдсовскую медаль. Дальше что?
– Ничего. Тебе думать – что. Я свое дело сделала… – она призадумалась. – …Непонятно, как же теперь поступить.
– Наведи справки, не появлялся ли Рунд на Фаоне.
– Вот пень! Я не знаю как поступить – идти ужинать с Нимешем или нет.
На пня я обиделся.
– Спроси у Бьярки.
Медведь сидел на краю распознавателя и, скривив пасть, взирал на нас с высоты. Верхний свет в Яниной каморке был приглушен, настольная лампа горела ярко, и Бьярки отбрасывал двухметровую, карикатурно вытянутую тень.
Яна посмотрела на медведя и тихо прошептала:
– Он молчун… В такие минуты мне кажется, что настоящий Бьярки – это тот, на стене. А мелкий Бьярки – его посланец, и он следит за мною.
Ларсон, лаборантишка, так напугать девушку!
Я прибавил верхний свет и выключил лампу. Тень исчезла.
– Так и запишем: настоящий Бьярки появляется, только если вблизи мелкого Бьярки находится яркий точечный источник света… и стена.
– Это закон физики?
– Философии. Закон медвежьих архетипов.
– Ты ничего не изменил. Большой Бьярки не выносит света, он попросту ушел, – задумчиво проговорила она.
Я вернулся в свой кабинет.
В массе имен, мелькавших на локусах по проблеме аттракторов, особенно выделялось три-четыре. Среди этих трех-четырех присутствовал Казимир Цанс. Ни Корно, ни Бенедикт не упоминались. Никаких ссылок на аруанские работы я не нашел.
За изучением локусов с аттракторами я просидел часов до семи. В статьях пятилетней давности ученые связывали проблему вычисления аттракторов с проблемой существования Другой Вселенной – вселенной с противоположной стрелой времени. В более поздних публикациях Другая Вселенная упоминалась реже, появились альтернативные предложения. Детали для меня оставались неясны. Как и сказала Яна, в последние годы новых статей по проблеме аттракторов было меньше и носили они, по большей части, умозрительный характер. От тоски, я погрузился в размышления, не менее умозрительные, что статьи об аттракторах.
Кто такой Чарльз Корно? Программист, создавший тьму игр, последняя из которых, «Шесть Дней Творения» симулирует эволюцию. Эволюционистом был академик Лиувилль, чей архив разворошил Бенедикт.
А кто такой Бенедикт? Студент, изучающий динамическую лингвистику, которая не имеет отношения к «ШДТ», ибо в правилах игры не сказано, что разумные существа, создаваемые по ходу игры, обязаны сочинять мифы. Ученик Казимира Цанса. Что мне известно о последнем?
Профессор Казимир Цанс, единственное лицо, находящееся в зоне досягаемости. Доказал что-то про аттракторы. Аттракторы – это из хаотической динамики. Вселенной правят законы хаоса, но по-моему – его беззаконье. Спорил с Рундом, а Рунд – с ним. Пять лет назад Рунд спорить прекратил и скрылся на Ауре, где живут моролинги, о которых писал Брубер.
Белиберда-бруберда.
Нет, срочно нужен Ларсон.
Хью Ларсон сидел перед двумя метровыми экранами. На одном из них виднелась безжизненная планета, щербатая и пыльная. На другом – список из двух тысяч сотрудников «Виртуальных Игр». То есть на самом экране их было только тридцать, но судя по номеру перед последней фамилии – тысяча восемьсот восемьдесят девять – Ларсон собрал их всех.
– Готовишь кандидатов для заселения новой планеты? – спросил я.
– Я бы их оптом туда послал, – желчно ответил Ларсон. – Ты не представляешь, как они мне надоели. Необходимо срочно создать новое поколение морально-криминальных фильтров – наподобие тех, что стоят на твоем компьютере. Раз – и преступников отфильтровали.
– Я тебе еще когда об этом говорил! Как продвигается игра?
– Со скрипом. Видишь, что выходит, – он указал на планету. – Уродка! Так и назову: Уродка.
– Плохо подбираешь возмущения.
Ларсон взорвался:
– Сам бы попробовал! Можно подумать, ты что-то в этом понимаешь! Думаешь все так просто? Да одна подгонка космологической постоянной чего стоит! Игрок тут как Господь Бог с неограниченными правами, но с сильно ограниченными возможностями – возмущения вводишь какие угодно, а последствия могут оказаться вовсе не те, что ты ожидал. Хочешь, например, получить звезду класса G3, а выходит красный гигант.
Огненные протуберанцы сдували с Уродки последнюю пыль.
– Так ты возмущай не наобум, а так, чтобы прийти куда надо. Ты же физику проходил: конечная точка определяется начальными условиями. Вот и вычисли начальные условия по конечной точке.
– Федр, ты только при людях такого не говори, хорошо? – грубо опустил меня Ларсон. – Нельзя это вычислить, даже в принципе. Теорема Цанса-Лиувилля о невычислимости аттрактора – слыхал о такой?
– Тебе Яна сказала? – предположил я, имея в виду, что Яна изложила Ларсону новости от Нимеша, и Ларсон, будучи все-таки экспертом, понял ее лучше меня.
– Почему Яна? – искренне удивился эксперт. – Это общеизвестный факт. Лет пятнадцать назад Лиувилль высказал гипотезу о невычислимости аттракторов для некоторого класса динамических процессов эволюционного типа, а Цанс эту гипотезу доказал. Поэтому гипотеза стала теоремой – теоремой Цанса-Лиувилля.
– Ларсон, ты соображаешь, что саботируешь расследование?
Я достиг желаемого: мой зловещий тон его напугал.
– Ты это… брось наезжать. Ничего я не саботирую. Наоборот, тружусь не покладая рук.
– Эх ты, лаборант! Да кто ж тебя руками-то заставляет работать! Даже меня Шеф иногда заставляет работать головой. Тебя не руками работать нанимали, а мозгами. Давай, живо объясняй про теорему. Только простыми словами.
Ларсон вскинул голову и выдал:
– Теорема, двоеточие, цель не оправдывает средства, точка. Это самые простые слова, какие я знаю.
– Я их знаю с детского сада.
– Ничего удивительного. Я же сказал, в те времена это была гипотеза, а теперь – теорема.
– Хорошо, дай мне пример из жизни, а то Янин пример про Нимеша и «Фрайдес» оказался слишком простым. Вопреки всем теоремам, я послал ее к аттрактору «дом».
Ларсон всполошился:
– Он ее опять пригласил?
– Опять?! – теперь уже всполошился я. – Хью, нам надо чаще обмениваться информацией, не то уведут нашу Яну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100