Женщина на что-то жаловалась. Я спросил:
– Кто-то чем-то недоволен?
– Опять украли одежду у постояльцев. Второй случай за неделю. Никогда раньше такого не случалось. Извините…
Она отключила связь.
Позвонил Виттенгеру. Он был еще угрюмей, чем утром.
– Есть новости?
– Нет.
– А конкретней.
– Что может быть конкретнее, чем «нет»?
– Инспектор, я догадываюсь, что ваше «нет» означает, что нет хороших новостей. Выкладывайте плохие. Вас послали?
– Скажем мягче: вежливо отшили. Сначала сказали, что никакого запроса на экстрадицию они не получали. Потом, где-то там покопавшись, с горечью воскликнули: «Как же так! Какой ужас! Мы решили, что это чья-то шутка или хуже того – подосланный вирус, и стерли письмо не читая. Мы дико виноваты! Чем можем быть полезны?». Я попросил содействия у полиции. Оказалось, что никакой своей полиции у них нет, есть только Служба Безопасности правительства. Из СБ меня отправили в представительство Галактической Полиции. Позвонил туда. Какой-то сонный хмырь минут десять делал вид, будто впервые слышит, что есть на свете такой Фаон, что на Фаоне есть настоящая полиция и что занята она своим делом – поиском преступников. Потом этот хмырь пообещал навести справки о Бенедикте по гостиницам и турбазам, но предупредил, что дело это – тухлое, на Ауре никто документов не спрашивает, а права клиентов, наоборот, чтят свято. Иначе говоря – мешать они мне не будут, но помогать – уж извините – своих дел навалом. На прощанье посоветовал не нарушать местных законов.
– Послушаетесь?
– Пока да. Еще поговорил с тем пилотом, который нас сюда привез. Он оказался славным малым, зря я его тогда… Кстати, почему ты не сказал, что Бенедикта вез тоже он?
– Не успел. Хотел, но не успел.
– Ладно, черт с тобой… В списке пассажиров Бенедикт был под своим именем. Пилот сказал, что после того рейса часть пассажиров отправили в «Вершину Грёз». Никаких других турбаз или гостиниц в окрге больше нет. Я подозреваю, что Бенедикт остановился «Вершине Грёз» под другим именем. Планирую туда слетать. На завтра я заказал флаер.
– Кто поведет? – спросил я.
– Местный пилот. Они не разрешают летать самостоятельно – только с их пилотом. Будет неприятно, если из «Вершины Грёз» Бенедикт махнул прямиком в Амазонию. Несмотря на ураган, два рейса туда отправили.
– Успокойтесь, инспектор, Бенедикт до сих пор в Ламонтанье.
– С чего ты взял?
– Интуиция.
Инспектор чертыхнулся и отключил интерком.
Я снова залез в базу данных. Локус Центра Радиокомических Наблюдений не редактировали три года. Обнаружил описание каких-то астрофизических наблюдений. Только правительственное финансирование. О проблеме аттракторов ровным счетом ничего. И никаких имен.
Загасив экран, я растянулся на койке. Пора было собрать все мысли воедино. Если честно, их оказалось не так много. Инспектор был прав, Бенедикт вполне мог податься на «Вершину Грез», поскольку она ближе к Центру Радиокосмических Наблюдений. Пять лет назад ЦРН возглавлял доктор Рунд. Вероятно, он до сих пор там, и ради встречи с ним Бенедикт прилетел на Ауру.
А Брубер и Цанс? Оказались ли они в Ламонтанье лишь поскольку сезон ураганов заставил корабль сесть здесь, а не на Праздничном Столе?
И еще Вейлинг… За кем его послал Краузли?
Надпись в туалете, мол, мы не того ищем. Бред.
Мне надоело разглядывать трещину в полке над койкой, и я закрыл глаза. Сразу представился Шеф; скребя проволочкой затылок, он самостоятельно решал проблему аттракторов. Бенедикт не улетел с Фаона, а прятался в распознавателе в кабинете Яны, потом на него напал медведь Бьярки, превратившийся в вождя моролингов, Амирес снова надышался «Буйного Лунатика» и спалил дом вместе с расквантованными файлами Корно. Последний, восстав из гроба и называя себя почему-то Робертом Грином, гонялся за Шекспиром, который никогда не умирал, ибо бессмертен.
20
Когда я открыл глаза, часы показывали пять минут девятого. Ужин, должно быть, в самом разгаре. Кое-как приведя себя в порядок, я выбрался из своей кельи. Правда, мне повезло с этажом – и ресторан и смотровая галерея находились рядом.
Ауранское солнце едва перевалило через зенит. Аура вращается вокруг своей оси в три раза медленнее Фаона, и в два с половиной раза медленнее Земли. Дабы не издеваться над организмом, обитатели планеты, исключая моролингов, живут по земному расписанию – час в час. Как убивают время моролинги, ауранская наука пока не установила.
В ресторане сидело десятка два посетителей. Вейлинга я заметил первым, он сидел один. Проходя мимо, я пожелал ему приятного аппетита. Он ответил тем же, поскольку понимал, что как ни ответь, аппетита мне не испортить.
Цанс и Брубер ужинали вдвоем за четырехместным столиком. Я подошел.
– Профессор, рад что вы благополучно добрались. Приятного аппетита. И вам, господин Брубер. Мы с вами виделись на смотровой галерее.
Брубер вопросительно посмотрел на Цанса.
– Это господин Ильинский, он, как и мы, с Фаона, – представил меня Цанс.
Вдалеке от родины, бльшего о себе сообщать нет необходимости, достаточно быть земляком. Бруберу ничего не оставалось, как предложить мне составить им компанию. Я махнул биороботу-официанту.
На всех планетах давно отказались от мысли делать биороботов по образу и подобию человека – очень уж пугающе похожими они получались. Биоробот-официант являлся воплощением простоты: трехколесный куб со стороной в полметра, на верхней грани – экран, с которого веселая мультяшная физиономия предлагала одно аппетитное блюдо за другим. Заметив, что сотрапезники едят одно и то же, я приказал роботу повторить. Официант ответил «сей момент» и, что-то насвистывая, покатил в сторону кухни.
– Вы не расслышали, что он там насвистывает? – спросил я у Цанса.
– Нет, – ответил он.
Таким тоном он вполне мог сказать, что находит мой вопрос идиотским.
Я попробовал найти общий язык с Брубером.
– Я читал ваш роман, любопытный…
– Бог с ним, с романом. Вы пьете?
Не дожидаясь ответа, Брубер наполнил мне бокал.
– Тогда, за встречу, – предложил я.
В знак солидарности, Цанс оторвал стакан с газировкой на полтора миллиметра от стола. Прозрачная этиловая настойка оказалась обычной водкой. Когда мы выпили, Цанс сказал:
– Будем надеяться, что моролинги ваш роман не читали.
– За это тоже можно выпить, – вставил я. – В смысле, за то, чтобы не дай бог, не прочитали.
Писатель с нажимом возразил:
– После того как мы нарушили договор, они больше не верят в написанное на бумаге и, полагаю, не читают.
Я удивился:
– А разве они умеют?
– Да нет, конечно не умеют. Я полагаю, профессор меня понял. Художник имеет право на вымысел. Важны поступки, а не значки на бумаге. Сейчас они не хотят с нами разговаривать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Кто-то чем-то недоволен?
– Опять украли одежду у постояльцев. Второй случай за неделю. Никогда раньше такого не случалось. Извините…
Она отключила связь.
Позвонил Виттенгеру. Он был еще угрюмей, чем утром.
– Есть новости?
– Нет.
– А конкретней.
– Что может быть конкретнее, чем «нет»?
– Инспектор, я догадываюсь, что ваше «нет» означает, что нет хороших новостей. Выкладывайте плохие. Вас послали?
– Скажем мягче: вежливо отшили. Сначала сказали, что никакого запроса на экстрадицию они не получали. Потом, где-то там покопавшись, с горечью воскликнули: «Как же так! Какой ужас! Мы решили, что это чья-то шутка или хуже того – подосланный вирус, и стерли письмо не читая. Мы дико виноваты! Чем можем быть полезны?». Я попросил содействия у полиции. Оказалось, что никакой своей полиции у них нет, есть только Служба Безопасности правительства. Из СБ меня отправили в представительство Галактической Полиции. Позвонил туда. Какой-то сонный хмырь минут десять делал вид, будто впервые слышит, что есть на свете такой Фаон, что на Фаоне есть настоящая полиция и что занята она своим делом – поиском преступников. Потом этот хмырь пообещал навести справки о Бенедикте по гостиницам и турбазам, но предупредил, что дело это – тухлое, на Ауре никто документов не спрашивает, а права клиентов, наоборот, чтят свято. Иначе говоря – мешать они мне не будут, но помогать – уж извините – своих дел навалом. На прощанье посоветовал не нарушать местных законов.
– Послушаетесь?
– Пока да. Еще поговорил с тем пилотом, который нас сюда привез. Он оказался славным малым, зря я его тогда… Кстати, почему ты не сказал, что Бенедикта вез тоже он?
– Не успел. Хотел, но не успел.
– Ладно, черт с тобой… В списке пассажиров Бенедикт был под своим именем. Пилот сказал, что после того рейса часть пассажиров отправили в «Вершину Грёз». Никаких других турбаз или гостиниц в окрге больше нет. Я подозреваю, что Бенедикт остановился «Вершине Грёз» под другим именем. Планирую туда слетать. На завтра я заказал флаер.
– Кто поведет? – спросил я.
– Местный пилот. Они не разрешают летать самостоятельно – только с их пилотом. Будет неприятно, если из «Вершины Грёз» Бенедикт махнул прямиком в Амазонию. Несмотря на ураган, два рейса туда отправили.
– Успокойтесь, инспектор, Бенедикт до сих пор в Ламонтанье.
– С чего ты взял?
– Интуиция.
Инспектор чертыхнулся и отключил интерком.
Я снова залез в базу данных. Локус Центра Радиокомических Наблюдений не редактировали три года. Обнаружил описание каких-то астрофизических наблюдений. Только правительственное финансирование. О проблеме аттракторов ровным счетом ничего. И никаких имен.
Загасив экран, я растянулся на койке. Пора было собрать все мысли воедино. Если честно, их оказалось не так много. Инспектор был прав, Бенедикт вполне мог податься на «Вершину Грез», поскольку она ближе к Центру Радиокосмических Наблюдений. Пять лет назад ЦРН возглавлял доктор Рунд. Вероятно, он до сих пор там, и ради встречи с ним Бенедикт прилетел на Ауру.
А Брубер и Цанс? Оказались ли они в Ламонтанье лишь поскольку сезон ураганов заставил корабль сесть здесь, а не на Праздничном Столе?
И еще Вейлинг… За кем его послал Краузли?
Надпись в туалете, мол, мы не того ищем. Бред.
Мне надоело разглядывать трещину в полке над койкой, и я закрыл глаза. Сразу представился Шеф; скребя проволочкой затылок, он самостоятельно решал проблему аттракторов. Бенедикт не улетел с Фаона, а прятался в распознавателе в кабинете Яны, потом на него напал медведь Бьярки, превратившийся в вождя моролингов, Амирес снова надышался «Буйного Лунатика» и спалил дом вместе с расквантованными файлами Корно. Последний, восстав из гроба и называя себя почему-то Робертом Грином, гонялся за Шекспиром, который никогда не умирал, ибо бессмертен.
20
Когда я открыл глаза, часы показывали пять минут девятого. Ужин, должно быть, в самом разгаре. Кое-как приведя себя в порядок, я выбрался из своей кельи. Правда, мне повезло с этажом – и ресторан и смотровая галерея находились рядом.
Ауранское солнце едва перевалило через зенит. Аура вращается вокруг своей оси в три раза медленнее Фаона, и в два с половиной раза медленнее Земли. Дабы не издеваться над организмом, обитатели планеты, исключая моролингов, живут по земному расписанию – час в час. Как убивают время моролинги, ауранская наука пока не установила.
В ресторане сидело десятка два посетителей. Вейлинга я заметил первым, он сидел один. Проходя мимо, я пожелал ему приятного аппетита. Он ответил тем же, поскольку понимал, что как ни ответь, аппетита мне не испортить.
Цанс и Брубер ужинали вдвоем за четырехместным столиком. Я подошел.
– Профессор, рад что вы благополучно добрались. Приятного аппетита. И вам, господин Брубер. Мы с вами виделись на смотровой галерее.
Брубер вопросительно посмотрел на Цанса.
– Это господин Ильинский, он, как и мы, с Фаона, – представил меня Цанс.
Вдалеке от родины, бльшего о себе сообщать нет необходимости, достаточно быть земляком. Бруберу ничего не оставалось, как предложить мне составить им компанию. Я махнул биороботу-официанту.
На всех планетах давно отказались от мысли делать биороботов по образу и подобию человека – очень уж пугающе похожими они получались. Биоробот-официант являлся воплощением простоты: трехколесный куб со стороной в полметра, на верхней грани – экран, с которого веселая мультяшная физиономия предлагала одно аппетитное блюдо за другим. Заметив, что сотрапезники едят одно и то же, я приказал роботу повторить. Официант ответил «сей момент» и, что-то насвистывая, покатил в сторону кухни.
– Вы не расслышали, что он там насвистывает? – спросил я у Цанса.
– Нет, – ответил он.
Таким тоном он вполне мог сказать, что находит мой вопрос идиотским.
Я попробовал найти общий язык с Брубером.
– Я читал ваш роман, любопытный…
– Бог с ним, с романом. Вы пьете?
Не дожидаясь ответа, Брубер наполнил мне бокал.
– Тогда, за встречу, – предложил я.
В знак солидарности, Цанс оторвал стакан с газировкой на полтора миллиметра от стола. Прозрачная этиловая настойка оказалась обычной водкой. Когда мы выпили, Цанс сказал:
– Будем надеяться, что моролинги ваш роман не читали.
– За это тоже можно выпить, – вставил я. – В смысле, за то, чтобы не дай бог, не прочитали.
Писатель с нажимом возразил:
– После того как мы нарушили договор, они больше не верят в написанное на бумаге и, полагаю, не читают.
Я удивился:
– А разве они умеют?
– Да нет, конечно не умеют. Я полагаю, профессор меня понял. Художник имеет право на вымысел. Важны поступки, а не значки на бумаге. Сейчас они не хотят с нами разговаривать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100