Брубер на еду даже не посмотрел, а сразу взялся за бутылку и стал соблазнять Цанса составить ему компанию. Цанс отказался, ограничившись чашкой кофе со сливками.
Захватив, кто сколько успел, публика рассредоточилась по диванам, креслам и углам. Я сел на ковер и привалился к окну, которое было до пола. Шишка, накормив Бенедикта, подошла ко мне с тарелкой салата.
– Почему ты украла курицу, если не ешь мяса?
– Ее ест инспектор.
Я мог бы спросить, откуда она знала, что ее найдет инспектор…
– Вкусно? – спросила она.
– Как все ворованное, – прожевав кусок копченой осетрины, ответил я. – Спасибо!
– Не за что, благодари Катю. Я же говорила – она хорошая. Вот повару от нее достанется…
Рунд и Виттенгер грызлись, кто из них главней. Не придя к единому мнению по этому вопросу, они взялись обсуждать другой: когда Виттенгер сможет увезти Бенедикта на Фаон. Инспектор настаивал, что полетит прямо завтра, Рунд отвечал, что и послезавтра – еще не поздно.
– А ночью корабли летают? – инспектор задал вопрос, которой постеснялся бы задать и ребенок.
– Летают, – ответил Рунд и с ехидцей добавил: – Подсвечивают дорогу прожектором и летят…
Брубер, пока был трезв, спорил с Цансом о том, что делать с моролингами. Опьянев, начал рассказывать анекдоты, до тошноты интеллектуальные.
– Я тут на днях узнал один прелюбопытнейший факт, – говорил он хихикая. – Вы, господин Цанс, конечно, не раз обращали внимание, что роденовский Мыслитель держит локоть правой руки на левом колене. Крайне неудобная поза, поверьте, я пробовал, но не буду говорить, где… Ха-ха. Думаете, почему он сидит именно так, а не иначе… Все дело в том, что изначально Роден планировал, что Мыслитель будет сидеть положив левую ногу на правую, тогда правый локоть, естественно, окажется на левой ноге. Но потом Роден решил, что такая поза слишком легкомысленна и велел натурщику опустить ногу, но что б тот переставил руку, сказать забыл. Вот так оно и вышло…
– Уже можно смеяться? – поинтересовался серьезный Цанс.
– А все смеются, разве вы не заметили? – огрызнулся Брубер.
Смеялись только Шишка и Вейлинг.
– Между прочим у нас тут присутствует один большой специалист по статуям, – со значением сказал Виттенгер и оглянулся на Бенедикта. Шишка перестала смеяться.
– Эй, оставь-ка икру, – крикнул я Вейлингу.
Он демонстративно отвернулся. Почему-то именно в это мгновение в гостиной наступила тишина.
– Замечательная история! – секунд пять спустя нарушила тишину Шишка. – Господа, я придумала, давайте каждый расскажет какую-нибудь историю. Лучше – настоящую, но чтобы она выглядела как выдумка. Или наоборот… Впрочем, кто как хочет. Обсуждать истории не будем – так легче для рассказчика. Вот господин писатель нас уже насмешил. Кто будет следующим?
– Вы предложили, вам и быть… – резонно заметил Цанс.
– Хорошо, но потом – вы.
Шишка поискала глазами, где б ей встать. Подошла к журнальному столику в середине холла.
– Я стих расскажу! – сообщила она публике. Мы зааплодировали.
– Там полировка, – Катя предупредила Шишкино желание встать на столик.
Приподняв ногу, Шишка посмотрела на ребристую подошву своего правого ботинка, потом зачем-то проверила и левый. На стол не полезла.
– Вот, слушайте… – сказала она и задекламировала:
Они заходят не спеша,
Садятся в круг и, не дыша,
Внимают ветру и огню,
Осенним страхам и дождю…
Здесь Шишка примолкла, но глядя на ее лицо, казалось, что она продолжает читать про себя. Пропустив примерно строфу, она закончила совсем загадочно:
Мне их не видно, им – меня,
Мы днем ждем ночи, ночью – дня,
Так будет год, затем – покой:
Я стану ими, они – мной.
Она поклонилась. Мы снова зааплодировали. Брубер, хлопавший громче всех, покрикивал «браво-браво».
– Кем же вы станете, Шишка? – спросил он, когда умолкли аплодисменты.
– Стих был про моролингов, – ответила Шишка, тушуясь. Она отошла к окну и села на пол, скрестив ноги. – Профессор, ваша очередь!
– Неужели моя? – излишне бодро уточнил Цанс. – Полагаю, от меня тоже ждут что-нибудь о моролингах…
– Не надо, профессор. О моролингах расскажу я!
В первое мгновение никто не понял, кто это сказал.
Говорил Бенедикт.
– Опять прорезался, – ухмыльнулся Виттенгер. – Валяй, рассказывай. – И, спохватившись: – Погоди, это случайно не чистосердечное признание? Надо записать…
– Нет, инспектор. это не признание, – огорчил инспектора Бенедикт и ни с того, ни с сего спросил: – Прием пищи все закончили?
– Вы собираетесь рассказать нам что-то неудобоваримое? – прозорливо предположил Брубер.
– В определенном смысле – да. История, точнее, первобытный миф, который я собираюсь рассказать вам, не входит в разряд застольных. Я реконструировал его по записям Спенсера и еще по нескольким источникам. Как вы, наверное, поняли, миф сочинили моролинги. Сочинили его в те времена, когда они еще не назвались моролингами. Иными словами, миф принадлежит индейцам-кивара из клана шелеста листвы. Но европейцы услышали его от кивара-муравьедов, поэтому в отношении данного мифа установление авторства является отдельной проблемой, весьма непростой. Например, Спенсер считает, что…
– Бенедикт, вы тянете время, – сказал Рунд тоном экзаменатора.
– Разумеется, тяну, – не растерялся тот. – Должен же я припомнить все детали. Ладно, на ходу сообразим. Итак, случилось это в давние-давние времена, когда Земля была еще совсем молода, как и люди, заселявшие ее в то далекое время. Ветер, в частности тот, из-за которого шелестела листва, тоже был молод, поэтому часто путал север с югом, а запад – с Луной. И вот, однажды, когда он снова потерял дорогу, его занесло на Луну, где жили демоны. Вместе с собою ветер занес на Луну множество земных запахов, незнакомых демонам. Например, запах пива из клубней маниока. Пива, как вы понимаете, у демонов не было. Занес он еще много разных земных запахов, и среди них был тот, который заставил демонов позабыть об их демонских делах, собрать вещи и полететь туда, откуда прилетел ветер, то есть – на Землю. Демоны спустились на Землю и пошли на запах. Шли они шли и пришли в одну деревню, где жили индейцы. Мужчин в деревни на тот момент не было – они ушли на охоту. Женщины, дожидаясь мужчин, терли крахмал из сердцевины пальмы, чтобы испечь лепешки как раз к приходу своих мужей.
Надо сказать, что демоны никогда не видели настоящих женщин, и вот почему. Великая Праматерь, породившая всех людей, сначала породила демонов. Их родилось десять штук, они были злы, капризны и неблагодарны, и Великой Праматери они не понравились. Поэтому она сослала их на Луну, а только потом породила людей, то есть мужчин и женщин. Демоны несколько раз пытались сами создать себе женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Захватив, кто сколько успел, публика рассредоточилась по диванам, креслам и углам. Я сел на ковер и привалился к окну, которое было до пола. Шишка, накормив Бенедикта, подошла ко мне с тарелкой салата.
– Почему ты украла курицу, если не ешь мяса?
– Ее ест инспектор.
Я мог бы спросить, откуда она знала, что ее найдет инспектор…
– Вкусно? – спросила она.
– Как все ворованное, – прожевав кусок копченой осетрины, ответил я. – Спасибо!
– Не за что, благодари Катю. Я же говорила – она хорошая. Вот повару от нее достанется…
Рунд и Виттенгер грызлись, кто из них главней. Не придя к единому мнению по этому вопросу, они взялись обсуждать другой: когда Виттенгер сможет увезти Бенедикта на Фаон. Инспектор настаивал, что полетит прямо завтра, Рунд отвечал, что и послезавтра – еще не поздно.
– А ночью корабли летают? – инспектор задал вопрос, которой постеснялся бы задать и ребенок.
– Летают, – ответил Рунд и с ехидцей добавил: – Подсвечивают дорогу прожектором и летят…
Брубер, пока был трезв, спорил с Цансом о том, что делать с моролингами. Опьянев, начал рассказывать анекдоты, до тошноты интеллектуальные.
– Я тут на днях узнал один прелюбопытнейший факт, – говорил он хихикая. – Вы, господин Цанс, конечно, не раз обращали внимание, что роденовский Мыслитель держит локоть правой руки на левом колене. Крайне неудобная поза, поверьте, я пробовал, но не буду говорить, где… Ха-ха. Думаете, почему он сидит именно так, а не иначе… Все дело в том, что изначально Роден планировал, что Мыслитель будет сидеть положив левую ногу на правую, тогда правый локоть, естественно, окажется на левой ноге. Но потом Роден решил, что такая поза слишком легкомысленна и велел натурщику опустить ногу, но что б тот переставил руку, сказать забыл. Вот так оно и вышло…
– Уже можно смеяться? – поинтересовался серьезный Цанс.
– А все смеются, разве вы не заметили? – огрызнулся Брубер.
Смеялись только Шишка и Вейлинг.
– Между прочим у нас тут присутствует один большой специалист по статуям, – со значением сказал Виттенгер и оглянулся на Бенедикта. Шишка перестала смеяться.
– Эй, оставь-ка икру, – крикнул я Вейлингу.
Он демонстративно отвернулся. Почему-то именно в это мгновение в гостиной наступила тишина.
– Замечательная история! – секунд пять спустя нарушила тишину Шишка. – Господа, я придумала, давайте каждый расскажет какую-нибудь историю. Лучше – настоящую, но чтобы она выглядела как выдумка. Или наоборот… Впрочем, кто как хочет. Обсуждать истории не будем – так легче для рассказчика. Вот господин писатель нас уже насмешил. Кто будет следующим?
– Вы предложили, вам и быть… – резонно заметил Цанс.
– Хорошо, но потом – вы.
Шишка поискала глазами, где б ей встать. Подошла к журнальному столику в середине холла.
– Я стих расскажу! – сообщила она публике. Мы зааплодировали.
– Там полировка, – Катя предупредила Шишкино желание встать на столик.
Приподняв ногу, Шишка посмотрела на ребристую подошву своего правого ботинка, потом зачем-то проверила и левый. На стол не полезла.
– Вот, слушайте… – сказала она и задекламировала:
Они заходят не спеша,
Садятся в круг и, не дыша,
Внимают ветру и огню,
Осенним страхам и дождю…
Здесь Шишка примолкла, но глядя на ее лицо, казалось, что она продолжает читать про себя. Пропустив примерно строфу, она закончила совсем загадочно:
Мне их не видно, им – меня,
Мы днем ждем ночи, ночью – дня,
Так будет год, затем – покой:
Я стану ими, они – мной.
Она поклонилась. Мы снова зааплодировали. Брубер, хлопавший громче всех, покрикивал «браво-браво».
– Кем же вы станете, Шишка? – спросил он, когда умолкли аплодисменты.
– Стих был про моролингов, – ответила Шишка, тушуясь. Она отошла к окну и села на пол, скрестив ноги. – Профессор, ваша очередь!
– Неужели моя? – излишне бодро уточнил Цанс. – Полагаю, от меня тоже ждут что-нибудь о моролингах…
– Не надо, профессор. О моролингах расскажу я!
В первое мгновение никто не понял, кто это сказал.
Говорил Бенедикт.
– Опять прорезался, – ухмыльнулся Виттенгер. – Валяй, рассказывай. – И, спохватившись: – Погоди, это случайно не чистосердечное признание? Надо записать…
– Нет, инспектор. это не признание, – огорчил инспектора Бенедикт и ни с того, ни с сего спросил: – Прием пищи все закончили?
– Вы собираетесь рассказать нам что-то неудобоваримое? – прозорливо предположил Брубер.
– В определенном смысле – да. История, точнее, первобытный миф, который я собираюсь рассказать вам, не входит в разряд застольных. Я реконструировал его по записям Спенсера и еще по нескольким источникам. Как вы, наверное, поняли, миф сочинили моролинги. Сочинили его в те времена, когда они еще не назвались моролингами. Иными словами, миф принадлежит индейцам-кивара из клана шелеста листвы. Но европейцы услышали его от кивара-муравьедов, поэтому в отношении данного мифа установление авторства является отдельной проблемой, весьма непростой. Например, Спенсер считает, что…
– Бенедикт, вы тянете время, – сказал Рунд тоном экзаменатора.
– Разумеется, тяну, – не растерялся тот. – Должен же я припомнить все детали. Ладно, на ходу сообразим. Итак, случилось это в давние-давние времена, когда Земля была еще совсем молода, как и люди, заселявшие ее в то далекое время. Ветер, в частности тот, из-за которого шелестела листва, тоже был молод, поэтому часто путал север с югом, а запад – с Луной. И вот, однажды, когда он снова потерял дорогу, его занесло на Луну, где жили демоны. Вместе с собою ветер занес на Луну множество земных запахов, незнакомых демонам. Например, запах пива из клубней маниока. Пива, как вы понимаете, у демонов не было. Занес он еще много разных земных запахов, и среди них был тот, который заставил демонов позабыть об их демонских делах, собрать вещи и полететь туда, откуда прилетел ветер, то есть – на Землю. Демоны спустились на Землю и пошли на запах. Шли они шли и пришли в одну деревню, где жили индейцы. Мужчин в деревни на тот момент не было – они ушли на охоту. Женщины, дожидаясь мужчин, терли крахмал из сердцевины пальмы, чтобы испечь лепешки как раз к приходу своих мужей.
Надо сказать, что демоны никогда не видели настоящих женщин, и вот почему. Великая Праматерь, породившая всех людей, сначала породила демонов. Их родилось десять штук, они были злы, капризны и неблагодарны, и Великой Праматери они не понравились. Поэтому она сослала их на Луну, а только потом породила людей, то есть мужчин и женщин. Демоны несколько раз пытались сами создать себе женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100