Но именно в "Змее с плюмажем" блестяще сконцентрированы итоги размышлений всей его жизни.
- Утренняя Звезда! - хором пропели-проскандировали студенты.
- Да, Утренняя Звезда! - подхватила Элизабет Соммерсби, и ее голос вдруг опустился на октаву, когда она полупропела:
- Мы собрались здесь, дабы восславить Утреннюю Звезду!
- У-у-утренняя Звезда-а-а!
- Кто хозяин семинара? Я! Правильно?
- Так точно! - в один голос, по-военному рявкнули студенты.
Ян услышал неожиданный звук - словно кнут ударил по деревянному полу.
- Я хозяйка, а вы мои рабы! Правильно?
- Так точно!
Новый удар кнута - как выстрел.
- А теперь закройте дверь. Наступает время секса. Пора нам убедиться в том, что Лоуренс был прав, утверждая, что "секс может быть прекрасен, если люди блюдут его силу, преклоняются перед ним, как перед божеством, и позволяют ему наполнить собой весь мир".
Господи, неужели это говорит Элизабет Соммерсби? Та самая закомплексованная ханжа с постной рожей старой девы, которую не знаешь жалеть или презирать! Ян ушам своим не верил.
Из аудитории вышел молодой парень - совершенно голый мускулистый здоровяк. Ян в растерянности и страхе сделал шаг назад - спрятаться было негде, бежать поздно. Однако голый студент лишь рассеянно улыбнулся ему и захлопнул дверь.
Снова из аудитории донеслось размеренное пение:
- Да сольется кровь с кровью! Да сольется кровь с кровью!
- А теперь предадимся сексу! - раздался яростный вопль Элизабет Соммерсби.
Ян стоял и слушал. Волосы шевелились у него на голове. Из аудитории неслись сладострастные стоны и вскрики. Кто-то выл от боли. Ян обливался потом.
Он хотел открыть дверь, заглянуть внутрь, выяснить, что же там происходит, на этом шабаше, затеянном профессоршей...
Но здравый смысл и осторожность заставили его бежать прочь - и по мере сил тихо.
Как только дверь лифта открылась, он проворно скользнул внутрь и нажал кнопку первого этажа. Потом бессильно прислонился спиной к стенке кабины и закрыл глаза...
Формально в общежитии было что-то вроде комендантского часа - с такого-то по такое-то время все студенты должны находиться в своих комнатах, а не слоняться по коридорам или сидеть у соседей. Разумеется, существовал также и запрет на прием гостей после одиннадцати вечера.
Однако за соблюдением этих правил никто никогда не следил.
Нарушая первое из вышеперечисленных правил, Джим сидел в комнате у Хоуви и обсуждал с другом второе из вышеперечисленных правил. Было уже за полночь. Джим философствовал вслух по поводу того, сможет ли он незаметно провести Фейт в свою комнату - ему хотелось, чтобы она как-нибудь осталась у него на ночь.
Хоуви отвечал, что администрация общежития скорее всего посмотрит на это сквозь пальцы. А вот мать девушки вряд ли будет обрадована.
Джим возразил, что мамаша Фейт и не заметит отсутствия дочери - разве что через неделю! Она отнюдь не из породы хлопотливых наседок, следящих за своими цыплятами. Проблема в том, захочет ли сама Фейт остаться на ночь.
- Что ж, если существует такого рода проблема - можешь радоваться, - сказал Хоуви. - Значит, ты нашел хорошую, порядочную девушку.
Джим схватил салфетку, которой была прикрыта пицца, скомкал ее и в шутливом гневе швырнул ею в друга.
- Ханжа-викторианец!
- Никакой я не викторианец. Я попросту "приверженец традиционных американских семейных ценностей". Так-то, дружище!
Джим никак не мог перейти к тому, зачем он, собственно, и явился к другу в столь поздний час. Он покосился на часы и спросил:
- А Дейв - он когда обещал вернуться? Дейв, работавший сиделкой при Хоуви, ушел на свидание с девушкой и что-то задерживался.
Хоуви пожал плечами: дескать, откуда мне знать. Джим набрал побольше воздуха в грудь и наконец решился перейти к главному:
- Слушай, Хоуви... По-моему, тебе надо срочно удирать из этого университета. Я полагаю, что события принимают крайне опасный оборот.
Хоуви слабо улыбнулся:
- Опасность - моя любимая стихия.
- Нет, твоя стихия - быть гвоздем в заднице. Почему ты меня не слушаешься? Мой совет ведь не с ветра взялся!
- Да не волнуйся ты за меня, Джим.
- Да как же я могу не волноваться!
- Не надо выставлять меня совсем уж беспомощным калекой! - не без раздражения возразил Хоуви. Джим в отчаянии взъерошил себе волосы.
- Я никогда не выставлял тебя беспомощным калекой! Однако ты должен понять: здесь заваривается очень крутая каша!
- Я в курсе того, что тут происходит.
- Что-то не заметно. Иначе ты бы уже давно унес ноги отсюда!
- Не знаю, заметил ты или нет, но у меня дистрофия мышц, а не мозгов.
- Брось балаган! Мы говорим серьезно, а ты затеваешь пикировку из-за ерунды.
Хоуви дернулся всем телом, чтобы приподнять голову и заглянуть другу в глаза.
- Ладно, Джим, - сказал он, - я понимаю, что ты заботишься обо мне. И мне это приятно. Но тебе не стоит волноваться. Ничего со мной не случится.
- Не уверен. Тебя тут на каждом шагу поджидают опасности. А если бы ты оказался на том концерте один? Этим пьяным мерзавцам ничего не стоило изуродовать или убить тебя.
- Эти пьяные мерзавцы могли изуродовать или убить любого нормального человека. От таких и на здоровых ногах не очень-то убежишь! Да, меня могли поколотить. Я мог бы получить по башке бутылкой, запущенной на сцену. Но то же самое могло произойти со мной в любом ночном баре Лос-Анджелеса. Подобные мерзости совершаются повсюду - ничто не ново под луной.
- Послушай, уже несколько студентов бесследно исчезли, другие убиты. У нас были беспорядки на расовой почве. При такой озлобленности дело очень скоро дойдет до преследования и всех прочих меньшинств - в том числе и инвалидов.
- Я могу только повторить: спасибо за заботу, я очень тронут. Но давай будем реалистами. Сейчас середина семестра...
- Точнее, миновало уже две трети.
- Хорошо, две трети. Тем более. В университете Бреа учится примерно двадцать пять тысяч студентов. Если прежний уровень преступности сохранится, до конца семестра погибнет еще человек десять. Что такое десять из двадцати пяти тысяч? Капля в море. Подключи теорию вероятности и сосчитай, много ли шансов, что я попаду в эту десятку? Мне осталось доучиться чуть больше полугода. Если я сейчас брошу учебу, то получу диплом в лучшем случае через полтора года. Я не могу так разбрасываться своим временем. Его у меня мало. Поэтому я остаюсь - какие бы странные события здесь ни происходили!
- Эти события могут стать настолько странными, что ум за разум начнет заходить! - мрачно сказал Джим.
- Поверь мне, я как-нибудь справлюсь. Джим недоверчиво покачал головой.
- Хоуви, твои доводы кажутся разумными, в них есть логика. Зато в происходящем разумом и логикой даже не пахнет. Поэтому можешь выбросить в корзинку для мусора свой разумный подход и свою стройную логику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
- Утренняя Звезда! - хором пропели-проскандировали студенты.
- Да, Утренняя Звезда! - подхватила Элизабет Соммерсби, и ее голос вдруг опустился на октаву, когда она полупропела:
- Мы собрались здесь, дабы восславить Утреннюю Звезду!
- У-у-утренняя Звезда-а-а!
- Кто хозяин семинара? Я! Правильно?
- Так точно! - в один голос, по-военному рявкнули студенты.
Ян услышал неожиданный звук - словно кнут ударил по деревянному полу.
- Я хозяйка, а вы мои рабы! Правильно?
- Так точно!
Новый удар кнута - как выстрел.
- А теперь закройте дверь. Наступает время секса. Пора нам убедиться в том, что Лоуренс был прав, утверждая, что "секс может быть прекрасен, если люди блюдут его силу, преклоняются перед ним, как перед божеством, и позволяют ему наполнить собой весь мир".
Господи, неужели это говорит Элизабет Соммерсби? Та самая закомплексованная ханжа с постной рожей старой девы, которую не знаешь жалеть или презирать! Ян ушам своим не верил.
Из аудитории вышел молодой парень - совершенно голый мускулистый здоровяк. Ян в растерянности и страхе сделал шаг назад - спрятаться было негде, бежать поздно. Однако голый студент лишь рассеянно улыбнулся ему и захлопнул дверь.
Снова из аудитории донеслось размеренное пение:
- Да сольется кровь с кровью! Да сольется кровь с кровью!
- А теперь предадимся сексу! - раздался яростный вопль Элизабет Соммерсби.
Ян стоял и слушал. Волосы шевелились у него на голове. Из аудитории неслись сладострастные стоны и вскрики. Кто-то выл от боли. Ян обливался потом.
Он хотел открыть дверь, заглянуть внутрь, выяснить, что же там происходит, на этом шабаше, затеянном профессоршей...
Но здравый смысл и осторожность заставили его бежать прочь - и по мере сил тихо.
Как только дверь лифта открылась, он проворно скользнул внутрь и нажал кнопку первого этажа. Потом бессильно прислонился спиной к стенке кабины и закрыл глаза...
Формально в общежитии было что-то вроде комендантского часа - с такого-то по такое-то время все студенты должны находиться в своих комнатах, а не слоняться по коридорам или сидеть у соседей. Разумеется, существовал также и запрет на прием гостей после одиннадцати вечера.
Однако за соблюдением этих правил никто никогда не следил.
Нарушая первое из вышеперечисленных правил, Джим сидел в комнате у Хоуви и обсуждал с другом второе из вышеперечисленных правил. Было уже за полночь. Джим философствовал вслух по поводу того, сможет ли он незаметно провести Фейт в свою комнату - ему хотелось, чтобы она как-нибудь осталась у него на ночь.
Хоуви отвечал, что администрация общежития скорее всего посмотрит на это сквозь пальцы. А вот мать девушки вряд ли будет обрадована.
Джим возразил, что мамаша Фейт и не заметит отсутствия дочери - разве что через неделю! Она отнюдь не из породы хлопотливых наседок, следящих за своими цыплятами. Проблема в том, захочет ли сама Фейт остаться на ночь.
- Что ж, если существует такого рода проблема - можешь радоваться, - сказал Хоуви. - Значит, ты нашел хорошую, порядочную девушку.
Джим схватил салфетку, которой была прикрыта пицца, скомкал ее и в шутливом гневе швырнул ею в друга.
- Ханжа-викторианец!
- Никакой я не викторианец. Я попросту "приверженец традиционных американских семейных ценностей". Так-то, дружище!
Джим никак не мог перейти к тому, зачем он, собственно, и явился к другу в столь поздний час. Он покосился на часы и спросил:
- А Дейв - он когда обещал вернуться? Дейв, работавший сиделкой при Хоуви, ушел на свидание с девушкой и что-то задерживался.
Хоуви пожал плечами: дескать, откуда мне знать. Джим набрал побольше воздуха в грудь и наконец решился перейти к главному:
- Слушай, Хоуви... По-моему, тебе надо срочно удирать из этого университета. Я полагаю, что события принимают крайне опасный оборот.
Хоуви слабо улыбнулся:
- Опасность - моя любимая стихия.
- Нет, твоя стихия - быть гвоздем в заднице. Почему ты меня не слушаешься? Мой совет ведь не с ветра взялся!
- Да не волнуйся ты за меня, Джим.
- Да как же я могу не волноваться!
- Не надо выставлять меня совсем уж беспомощным калекой! - не без раздражения возразил Хоуви. Джим в отчаянии взъерошил себе волосы.
- Я никогда не выставлял тебя беспомощным калекой! Однако ты должен понять: здесь заваривается очень крутая каша!
- Я в курсе того, что тут происходит.
- Что-то не заметно. Иначе ты бы уже давно унес ноги отсюда!
- Не знаю, заметил ты или нет, но у меня дистрофия мышц, а не мозгов.
- Брось балаган! Мы говорим серьезно, а ты затеваешь пикировку из-за ерунды.
Хоуви дернулся всем телом, чтобы приподнять голову и заглянуть другу в глаза.
- Ладно, Джим, - сказал он, - я понимаю, что ты заботишься обо мне. И мне это приятно. Но тебе не стоит волноваться. Ничего со мной не случится.
- Не уверен. Тебя тут на каждом шагу поджидают опасности. А если бы ты оказался на том концерте один? Этим пьяным мерзавцам ничего не стоило изуродовать или убить тебя.
- Эти пьяные мерзавцы могли изуродовать или убить любого нормального человека. От таких и на здоровых ногах не очень-то убежишь! Да, меня могли поколотить. Я мог бы получить по башке бутылкой, запущенной на сцену. Но то же самое могло произойти со мной в любом ночном баре Лос-Анджелеса. Подобные мерзости совершаются повсюду - ничто не ново под луной.
- Послушай, уже несколько студентов бесследно исчезли, другие убиты. У нас были беспорядки на расовой почве. При такой озлобленности дело очень скоро дойдет до преследования и всех прочих меньшинств - в том числе и инвалидов.
- Я могу только повторить: спасибо за заботу, я очень тронут. Но давай будем реалистами. Сейчас середина семестра...
- Точнее, миновало уже две трети.
- Хорошо, две трети. Тем более. В университете Бреа учится примерно двадцать пять тысяч студентов. Если прежний уровень преступности сохранится, до конца семестра погибнет еще человек десять. Что такое десять из двадцати пяти тысяч? Капля в море. Подключи теорию вероятности и сосчитай, много ли шансов, что я попаду в эту десятку? Мне осталось доучиться чуть больше полугода. Если я сейчас брошу учебу, то получу диплом в лучшем случае через полтора года. Я не могу так разбрасываться своим временем. Его у меня мало. Поэтому я остаюсь - какие бы странные события здесь ни происходили!
- Эти события могут стать настолько странными, что ум за разум начнет заходить! - мрачно сказал Джим.
- Поверь мне, я как-нибудь справлюсь. Джим недоверчиво покачал головой.
- Хоуви, твои доводы кажутся разумными, в них есть логика. Зато в происходящем разумом и логикой даже не пахнет. Поэтому можешь выбросить в корзинку для мусора свой разумный подход и свою стройную логику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145