Яна перестала петь и взбешенно сказала:
- Послушайте, я здесь, чтобы петь. А вы вроде как пришли послушать. Если я вам не нравлюсь - воля ваша, я ухожу.
Какой-то пьяный юнец побрел между столиками к сцене, на ходу наигрывая на невидимой скрипке.
- Баста, - сказала Яна. - Концерт закончен. Я не буду терпеть всей этой мерзости. Мне заплатили не за то, чтобы я получала оскорбления.
- Ишь ты, крутая сучка! - крикнула какая-то девица в кожаной куртке.
Певица тяжело вздохнула. Хоть и не за то, но деньги были заплачены, и она решила, что, как пел Фредди Меркьюри, шоу должно продолжаться. Поэтому она доверительно наклонилась в сторону Хоуви и сказала:
- А эту песню я написала, когда была... Из темноты вылетел баскетбольный мяч и ударил ее по плечу.
Яна вскрикнула от боли, отшатнулась. По залу прокатился хохот. Дружно зааплодировали меткому стрелку.
- Вот бы я ей впендюрил! - крикнул пьяный голос из глубины зала.
- Пошел ты, гнида! Чтоб у тебя яйца отсохли! - выпалила певица, плюнула и пошла прочь со сцены.
Зал негодующе зашумел. С силой брошенная бутылка разбилась о стену за сценой.
- Мать ее! - заорали в зале. - Гордая какая! Джим наклонился к Хоуви и тихонько сказал:
- Старина, нам надо сваливать отсюда.
Хоуви нажал кнопку и сдал назад, развернулся - и они убрались из зала. К счастью, друзья были совсем близко от выхода. Там стоял глупо улыбающийся Охранник. Рукой он елозил под коротенькой юбкой стоявшей рядом с ним девицы.
Джиму хотелось повторить последние слова певицы и плюнуть. Вместо этого он вслед за Хоуви заспешил к лифту.
Им повезло - лифт пришел сразу. Они юркнули в него так быстро, словно за ними собаки гнались. Джим нажал кнопку первого этажа. Друзья в полном молчании пересекли холл и вышли вон из студенческого центра. Только теперь оба вздохнули свободно, ощутив себя в безопасности.
Джим прерывисто дышал. Даже вонючий ядовитый смог казался свежим воздухом после прокуренного клуба.
- Господи, какой кошмар! Ты видел когда-нибудь что-то подобное? Неужели это быдло действительно учится у нас, в университете?
- Здесь происходят большие перемены, - тихо произнес Хоуви.
Джим посмотрел на друга в инвалидной коляске. Такая же мысль вертелась и у него в голове. "Здесь происходят большие перемены". Да, и далеко не к лучшему. Однако это сильно било по нервам - услышать такой же безутешный вывод из уст другого человека.
- Я знаю, ты тоже заметил, - сказал Хоуви. Джим даже остановился.
- Я ничего не... - смущенно начал он, потом осекся и признался:
- Да, заметил.
Хоуви зашевелился в кресле, пытаясь устроиться поудобнее. Его лицо исказилось гримасой боли. Он сделал глубокий вдох и посмотрел на Джима. Говоря о переменах к худшему, он имел в виду и себя.
- Дружище, этим летом мне хреново пришлось, - сказал Хоуви.
Впервые он заговорил о том времени, которое они провели раздельно. И у Джима неприятно сжалось сердце в груди.
- Расскажи мне про лето.
- Да что там рассказывать...
- Ну, валяй. Хоуви вздохнул.
- Началось с судорог После окончания занятий появились приступы. Таких поганых судорог и так долго у меня еще никогда не бывало. Думал, Богу душу отдам. Сейчас полегче.., но не намного. - Хоуви отвел глаза. - Я уж совсем было приготовился. Решил про себя: "Ну вот, конечная остановка".
- И поэтому не приехал ко мне в Аризону?
- Да.
- Почему ты не написал мне? Почему скрывал?
- Не знаю... Лето только начиналось... Я решил не портить тебе настроение. Зачем тебя попусту волновать?
- Что за дурная деликатность! Я, по-твоему, кто? Чужой тебе человек?
- Нет, не чужой. Но.., в конце концов это ведь моя проблема...
Джим нервно облизал губы и сделал глубокий вдох.
- Честно говоря, я думал, что твоя болезнь.., ну.., остановлена. У меня и в мыслях не было, что тебе может стать хуже.
- Когда доктора впервые поставили диагноз, они сказали моим родителям, что я вряд ли доживу до двадцати одного года. Если очень и очень повезет - протяну до тридцати. - Он произнес это обычным деловитым голосом, ровным голосом - без всяких всхлипов. Джим не мог не восхититься мужеством своего друга, его умением держать себя в руках. - Я с раннего детства знал, что мне жить совсем недолго. Это просто факт в ряду фактов. И со временем я кое-как привык к нему.
- Привыкнуть-то ты привык. Но смириться с таким фактом никогда не получится.
- А я и не смирился. Просто принял к сведению. Все равно деваться некуда. Правде надо смотреть в лицо.
- Но как же можно жить изо дня в день с таким знанием? Как можно вести при этом нормальное существование? Ходить в университет, выполнять домашние задания и контрольные работы.., к тому же тратить время на работу в газете! Как тебе удается делать вид, что все это имеет какой-то смысл? Я хочу сказать, если бы у меня была смертельная болезнь.., то есть, черт.., ну, если бы меня так скрутило.., я бы в тот же момент бросил университет к чертовой матери и попытался бы сделать.., что-то такое.., что-нибудь этакое... Как-то обогатить свой опыт, испить жизнь до конца, испробовать все ощущения. Хоуви философски усмехнулся:
- Ну, в инвалидной коляске трудновато обогащать опыт и испытывать все ощущения... Но если смотреть в корень - смертный приговор висит над каждым. И над тобой тоже. Почему ты не суетишься? Ведь ты тоже умрешь. Зачем же ты тратишь столько времени на вещи, которые тебе безразличны? Почему не занимаешься самым-самым.., чем-нибудь "этаким"?
- Если со мной не случится какого-нибудь несчастья, впереди у меня нормальная жизнь. А она вынуждает тратить бездну времени на безразличные тебе вещи, на всякую никчемную ерунду.
- То-то и оно, - сказал Хоуви. - Я хочу жить нормальной жизнью. И если безразличные вещи и никчемная ерунда тоже часть нормальной жизни, они мне в радость! Ребята моего возраста учатся в университете, заводят друзей, много общаются, у них могут быть разные увлечения - той же редакционной работой... Вот и я делаю то же.
- Но разве тебе не хочется?..
- Чего? Победить в марафонском заезде инвалидных колясок? Забраться в инвалидной коляске на макушку Эвереста? И тем самым явить всему миру, что инвалиды на многое способны? - Он горестно мотнул головой. - Я ничего никому доказывать не хочу. Я такой, какой я есть. Я не образец мужества и несгибаемости. Я просто смирился со своим положением и как-то приспособился...
- Плыть по течению?
- Да, правильное выражение. Плыву, пока плывется.
Джим улыбнулся и кивнул, словно он что-то понял. На деле он ничего не понял. Просто у него возникло идиотское желание поменяться местами с Хоуви. Чтобы у него была мышечная дистония, а Хоуви жил на полную катушку. Наверное, Джиму было бы легче болеть, нежели выносить страдания друга. По крайней мере он не терзался бы оттого, что бессилен помочь, и его душу не разрывала бы жалость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
- Послушайте, я здесь, чтобы петь. А вы вроде как пришли послушать. Если я вам не нравлюсь - воля ваша, я ухожу.
Какой-то пьяный юнец побрел между столиками к сцене, на ходу наигрывая на невидимой скрипке.
- Баста, - сказала Яна. - Концерт закончен. Я не буду терпеть всей этой мерзости. Мне заплатили не за то, чтобы я получала оскорбления.
- Ишь ты, крутая сучка! - крикнула какая-то девица в кожаной куртке.
Певица тяжело вздохнула. Хоть и не за то, но деньги были заплачены, и она решила, что, как пел Фредди Меркьюри, шоу должно продолжаться. Поэтому она доверительно наклонилась в сторону Хоуви и сказала:
- А эту песню я написала, когда была... Из темноты вылетел баскетбольный мяч и ударил ее по плечу.
Яна вскрикнула от боли, отшатнулась. По залу прокатился хохот. Дружно зааплодировали меткому стрелку.
- Вот бы я ей впендюрил! - крикнул пьяный голос из глубины зала.
- Пошел ты, гнида! Чтоб у тебя яйца отсохли! - выпалила певица, плюнула и пошла прочь со сцены.
Зал негодующе зашумел. С силой брошенная бутылка разбилась о стену за сценой.
- Мать ее! - заорали в зале. - Гордая какая! Джим наклонился к Хоуви и тихонько сказал:
- Старина, нам надо сваливать отсюда.
Хоуви нажал кнопку и сдал назад, развернулся - и они убрались из зала. К счастью, друзья были совсем близко от выхода. Там стоял глупо улыбающийся Охранник. Рукой он елозил под коротенькой юбкой стоявшей рядом с ним девицы.
Джиму хотелось повторить последние слова певицы и плюнуть. Вместо этого он вслед за Хоуви заспешил к лифту.
Им повезло - лифт пришел сразу. Они юркнули в него так быстро, словно за ними собаки гнались. Джим нажал кнопку первого этажа. Друзья в полном молчании пересекли холл и вышли вон из студенческого центра. Только теперь оба вздохнули свободно, ощутив себя в безопасности.
Джим прерывисто дышал. Даже вонючий ядовитый смог казался свежим воздухом после прокуренного клуба.
- Господи, какой кошмар! Ты видел когда-нибудь что-то подобное? Неужели это быдло действительно учится у нас, в университете?
- Здесь происходят большие перемены, - тихо произнес Хоуви.
Джим посмотрел на друга в инвалидной коляске. Такая же мысль вертелась и у него в голове. "Здесь происходят большие перемены". Да, и далеко не к лучшему. Однако это сильно било по нервам - услышать такой же безутешный вывод из уст другого человека.
- Я знаю, ты тоже заметил, - сказал Хоуви. Джим даже остановился.
- Я ничего не... - смущенно начал он, потом осекся и признался:
- Да, заметил.
Хоуви зашевелился в кресле, пытаясь устроиться поудобнее. Его лицо исказилось гримасой боли. Он сделал глубокий вдох и посмотрел на Джима. Говоря о переменах к худшему, он имел в виду и себя.
- Дружище, этим летом мне хреново пришлось, - сказал Хоуви.
Впервые он заговорил о том времени, которое они провели раздельно. И у Джима неприятно сжалось сердце в груди.
- Расскажи мне про лето.
- Да что там рассказывать...
- Ну, валяй. Хоуви вздохнул.
- Началось с судорог После окончания занятий появились приступы. Таких поганых судорог и так долго у меня еще никогда не бывало. Думал, Богу душу отдам. Сейчас полегче.., но не намного. - Хоуви отвел глаза. - Я уж совсем было приготовился. Решил про себя: "Ну вот, конечная остановка".
- И поэтому не приехал ко мне в Аризону?
- Да.
- Почему ты не написал мне? Почему скрывал?
- Не знаю... Лето только начиналось... Я решил не портить тебе настроение. Зачем тебя попусту волновать?
- Что за дурная деликатность! Я, по-твоему, кто? Чужой тебе человек?
- Нет, не чужой. Но.., в конце концов это ведь моя проблема...
Джим нервно облизал губы и сделал глубокий вдох.
- Честно говоря, я думал, что твоя болезнь.., ну.., остановлена. У меня и в мыслях не было, что тебе может стать хуже.
- Когда доктора впервые поставили диагноз, они сказали моим родителям, что я вряд ли доживу до двадцати одного года. Если очень и очень повезет - протяну до тридцати. - Он произнес это обычным деловитым голосом, ровным голосом - без всяких всхлипов. Джим не мог не восхититься мужеством своего друга, его умением держать себя в руках. - Я с раннего детства знал, что мне жить совсем недолго. Это просто факт в ряду фактов. И со временем я кое-как привык к нему.
- Привыкнуть-то ты привык. Но смириться с таким фактом никогда не получится.
- А я и не смирился. Просто принял к сведению. Все равно деваться некуда. Правде надо смотреть в лицо.
- Но как же можно жить изо дня в день с таким знанием? Как можно вести при этом нормальное существование? Ходить в университет, выполнять домашние задания и контрольные работы.., к тому же тратить время на работу в газете! Как тебе удается делать вид, что все это имеет какой-то смысл? Я хочу сказать, если бы у меня была смертельная болезнь.., то есть, черт.., ну, если бы меня так скрутило.., я бы в тот же момент бросил университет к чертовой матери и попытался бы сделать.., что-то такое.., что-нибудь этакое... Как-то обогатить свой опыт, испить жизнь до конца, испробовать все ощущения. Хоуви философски усмехнулся:
- Ну, в инвалидной коляске трудновато обогащать опыт и испытывать все ощущения... Но если смотреть в корень - смертный приговор висит над каждым. И над тобой тоже. Почему ты не суетишься? Ведь ты тоже умрешь. Зачем же ты тратишь столько времени на вещи, которые тебе безразличны? Почему не занимаешься самым-самым.., чем-нибудь "этаким"?
- Если со мной не случится какого-нибудь несчастья, впереди у меня нормальная жизнь. А она вынуждает тратить бездну времени на безразличные тебе вещи, на всякую никчемную ерунду.
- То-то и оно, - сказал Хоуви. - Я хочу жить нормальной жизнью. И если безразличные вещи и никчемная ерунда тоже часть нормальной жизни, они мне в радость! Ребята моего возраста учатся в университете, заводят друзей, много общаются, у них могут быть разные увлечения - той же редакционной работой... Вот и я делаю то же.
- Но разве тебе не хочется?..
- Чего? Победить в марафонском заезде инвалидных колясок? Забраться в инвалидной коляске на макушку Эвереста? И тем самым явить всему миру, что инвалиды на многое способны? - Он горестно мотнул головой. - Я ничего никому доказывать не хочу. Я такой, какой я есть. Я не образец мужества и несгибаемости. Я просто смирился со своим положением и как-то приспособился...
- Плыть по течению?
- Да, правильное выражение. Плыву, пока плывется.
Джим улыбнулся и кивнул, словно он что-то понял. На деле он ничего не понял. Просто у него возникло идиотское желание поменяться местами с Хоуви. Чтобы у него была мышечная дистония, а Хоуви жил на полную катушку. Наверное, Джиму было бы легче болеть, нежели выносить страдания друга. По крайней мере он не терзался бы оттого, что бессилен помочь, и его душу не разрывала бы жалость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145