- Тут он протянул Яну несколько листов бумаги. - Я распечатал все данные специально для вас. На последней странице есть наглядный график.
Ян быстро просмотрел распечатку и спросил:
- А как насчет естественных смертей? Ничего странного?
Джим кивнул головой и заглянул в свои бумаги.
- Да, здесь тоже сюрприз. Уровень смертности у нас намного выше, чем в других калифорнийских университетах. На протяжении рассматриваемого нами периода от так называемых естественных причин скончалось двести шесть человек - тут и преподавательский состав, и студенты, и просто работники университета.
- Черт побери! - воскликнул Бакли. - Неужели никто этого не замечал! Как так получилось, что за все годы не нашлось ни одного чиновника-зануды, который просмотрел бы эти цифры и ахнул: "Э-э, да тут что-то не то!"
Джим переглянулся с Фейт и с довольным видом сообщил:
- Мы и это выяснили. Нашелся такой чиновник. В восемьдесят первом году. Поводом был трагический случай: студент застрелил профессора, который поставил ему плохую оценку.
- Помню, помню, - вздохнул Бакли. - Пол Норсон. Преподавал химию.
- Совершенно верно. Члены правления направили президенту университета письмо, где сообщали о том, что в К. У. Бреа проводится специальное исследование дисциплинарной политики в связи с необычайным ростом насилия. Они упоминали антивоенные демонстрации, "студенческие беспорядки", дурное влияние "смутьянов-агитаторов со стороны". Насколько я понял, изучение уровня насилия на территории университета проводилось и раньше - в шестидесятые и семидесятые годы, когда положение было еще сравнительно терпимым. Но в письме президенту члены правления возлагали всю вину не столько на самих студентов, сколько на просчеты дисциплинарной политики университетской администрации. У меня сложилось впечатление, что они увидели нечто странное в цифрах преступности и лихорадочно искали, кого бы обвинить.
- И чем же это закончилось? - спросил Ян.
- Не знаю. Я обнаружил статью по поводу этого письма. Но "Сентинел" ни словом не обмолвилась о реакции высшего руководства на тревожный доклад.
Если и была заметка на эту тему, то где-нибудь в уголке на последней странице, а мы с Фейт просматривали преимущественно первые страницы и большие статьи. При необходимости я могу еще раз пролистать подшивку за тот год - с удвоенным вниманием. Бакли посмотрел на Яна и воскликнул:
- А ведь мы в то время уже работали здесь! Как же случилось, что мы ничего не слышали об этом письме?
Ян пожал плечами.
Джим позволил себе ироническую улыбку.
- Возможно, профессорам следует почаще читать университетскую газету, - сказал он. Бакли рассмеялся.
- Возможно, возможно...
- А не поговорить ли нам с администрацией университета? - предложил Джим. - Расскажем о своих наблюдениях, введем их в курс дела - если они сами еще ничего не заметили. Впрочем, может оказаться и другое - вдруг они знают больше нашего и способны сообщить нечто такое, что нам еще неизвестно?
Бакли презрительно фыркнул.
- А по мне, так идея недурная, - возразил Ян. - Не знаю, что тут происходит и к чему мы катимся, но чем больше у нас будет союзников в борьбе с неведомым, тем лучше. Кроме того, возможно, Джим попал в самую точку, и администрация действительно уже осознала необычность ситуации, озабочена ею и уже что-то предпринимает. Надо знать, что они делают, и скоординировать наши усилия. Я лично поговорю с Дианой Лэнгфорд, нашей президентшей.
Джим с энтузиазмом кивнул.
- А я мог бы написать статью в "Сентинел", чтобы все узнали...
- Но хочешь ли ты, - спокойно перебила его Фейт, - чтобы оно узнало, что ты знаешь?
Все мужчины повернулись в ее сторону. Девушка произнесла свои слова тихо, но в них было столько затаенного страха и вместе с тем искренней озабоченности, что ее реплику услышали и отнеслись к ней со всем вниманием.
- Толковое замечание, - пробормотал Ян. Бакли горестно вздохнул.
- Хотел бы я знать, - сказал он, - кому вообще мы можем доверять в этой ситуации? Похоже, оно - уж не знаю, как иначе называть то, что ответственно за все происходящее, - так вот, это загадочное оно уже завладело умами некоторых людей. Если мы сообщим то, что нам известно, кому-нибудь из его сообщников, оно будет знать, что уже мы знаем.
Ян кивнул.
- Еще одно толковое замечание. Нам следует ограничиться для начала разговорами со своими друзьями. Делать только намеки, прощупывать их, чтобы выяснить, что у них на душе. Насколько я понимаю, в университете сейчас две категории людей...
- Те, кто с нами, и те, кто против нас, - подсказал Бакли.
- Нет, это разделение попахивает временами маккартизма. Я бы выразился иначе. Одних назовем, за неимением лучшего слова, "совращены". Это те, кто затевает драки, совершает преступления, кончает жизнь самоубийством. И есть другие, вроде нас, которые не подверглись совращению. Нам необходимо разыскать других таких же "несовращенных" и попытаться вместе выработать некий план действий - больше умов, больше мыслей. В университете есть представители едва ли не всех научных дисциплин. Здесь множество толковейших ученых, философов и социологов. В их светлых головах непременно родятся какие-либо полезные мысли! Я постараюсь переговорить со всеми, кого я более или менее знаю и в ком я более или менее уверен.
- Я займусь тем же, - сказал Бакли. Джим и Фейт одобрительно закивали. Ян продолжил свою мысль:
- А потом попросим тех, с кем поговорим мы, побеседовать со своими друзьями. Таким образом мы охватим практически всех надежных и умных людей.
- Разумная тактика. Как круги по воде от камня - все шире и шире.
- И это все, что мы в состоянии сделать? - спросил Джим.
Ян задумчиво покачал головой.
- По-моему, нам необходимо сделать еще одну вещь, - сказал он. - Настало время пообщаться с загадочным Гиффордом Стивенсом.
По вторникам он заканчивал работу довольно поздно - у него был вечерний семинар по современной литературной критике.
В прошлые семестры Ян очень любил эти занятия - на них записывались начитанные башковитые ребята, которые были в курсе последних новинок книжного рынка и новейших литературных теорий. Они рвались подискутировать, и споры с ними доставляли удовольствие.
Однако в этом году просто беда какая-то: группа из одних вялых зануд, сплошь математики и естественники. Добро бы они просто не понимали литературы. Так ведь хуже того - они откровенно враждебны к "поделкам досужего воображения". Таким образом, курс современной литературной критики превратился для профессора Эмерсона в чистую каторгу.
Вот и сегодня ему было очевидно, что никто из студентов не прочел заданный материал. Так и подмывало сказать: ребятки, коль скоро вы совершенно не готовы к занятию, собирайте свои вещички и валите по домам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Ян быстро просмотрел распечатку и спросил:
- А как насчет естественных смертей? Ничего странного?
Джим кивнул головой и заглянул в свои бумаги.
- Да, здесь тоже сюрприз. Уровень смертности у нас намного выше, чем в других калифорнийских университетах. На протяжении рассматриваемого нами периода от так называемых естественных причин скончалось двести шесть человек - тут и преподавательский состав, и студенты, и просто работники университета.
- Черт побери! - воскликнул Бакли. - Неужели никто этого не замечал! Как так получилось, что за все годы не нашлось ни одного чиновника-зануды, который просмотрел бы эти цифры и ахнул: "Э-э, да тут что-то не то!"
Джим переглянулся с Фейт и с довольным видом сообщил:
- Мы и это выяснили. Нашелся такой чиновник. В восемьдесят первом году. Поводом был трагический случай: студент застрелил профессора, который поставил ему плохую оценку.
- Помню, помню, - вздохнул Бакли. - Пол Норсон. Преподавал химию.
- Совершенно верно. Члены правления направили президенту университета письмо, где сообщали о том, что в К. У. Бреа проводится специальное исследование дисциплинарной политики в связи с необычайным ростом насилия. Они упоминали антивоенные демонстрации, "студенческие беспорядки", дурное влияние "смутьянов-агитаторов со стороны". Насколько я понял, изучение уровня насилия на территории университета проводилось и раньше - в шестидесятые и семидесятые годы, когда положение было еще сравнительно терпимым. Но в письме президенту члены правления возлагали всю вину не столько на самих студентов, сколько на просчеты дисциплинарной политики университетской администрации. У меня сложилось впечатление, что они увидели нечто странное в цифрах преступности и лихорадочно искали, кого бы обвинить.
- И чем же это закончилось? - спросил Ян.
- Не знаю. Я обнаружил статью по поводу этого письма. Но "Сентинел" ни словом не обмолвилась о реакции высшего руководства на тревожный доклад.
Если и была заметка на эту тему, то где-нибудь в уголке на последней странице, а мы с Фейт просматривали преимущественно первые страницы и большие статьи. При необходимости я могу еще раз пролистать подшивку за тот год - с удвоенным вниманием. Бакли посмотрел на Яна и воскликнул:
- А ведь мы в то время уже работали здесь! Как же случилось, что мы ничего не слышали об этом письме?
Ян пожал плечами.
Джим позволил себе ироническую улыбку.
- Возможно, профессорам следует почаще читать университетскую газету, - сказал он. Бакли рассмеялся.
- Возможно, возможно...
- А не поговорить ли нам с администрацией университета? - предложил Джим. - Расскажем о своих наблюдениях, введем их в курс дела - если они сами еще ничего не заметили. Впрочем, может оказаться и другое - вдруг они знают больше нашего и способны сообщить нечто такое, что нам еще неизвестно?
Бакли презрительно фыркнул.
- А по мне, так идея недурная, - возразил Ян. - Не знаю, что тут происходит и к чему мы катимся, но чем больше у нас будет союзников в борьбе с неведомым, тем лучше. Кроме того, возможно, Джим попал в самую точку, и администрация действительно уже осознала необычность ситуации, озабочена ею и уже что-то предпринимает. Надо знать, что они делают, и скоординировать наши усилия. Я лично поговорю с Дианой Лэнгфорд, нашей президентшей.
Джим с энтузиазмом кивнул.
- А я мог бы написать статью в "Сентинел", чтобы все узнали...
- Но хочешь ли ты, - спокойно перебила его Фейт, - чтобы оно узнало, что ты знаешь?
Все мужчины повернулись в ее сторону. Девушка произнесла свои слова тихо, но в них было столько затаенного страха и вместе с тем искренней озабоченности, что ее реплику услышали и отнеслись к ней со всем вниманием.
- Толковое замечание, - пробормотал Ян. Бакли горестно вздохнул.
- Хотел бы я знать, - сказал он, - кому вообще мы можем доверять в этой ситуации? Похоже, оно - уж не знаю, как иначе называть то, что ответственно за все происходящее, - так вот, это загадочное оно уже завладело умами некоторых людей. Если мы сообщим то, что нам известно, кому-нибудь из его сообщников, оно будет знать, что уже мы знаем.
Ян кивнул.
- Еще одно толковое замечание. Нам следует ограничиться для начала разговорами со своими друзьями. Делать только намеки, прощупывать их, чтобы выяснить, что у них на душе. Насколько я понимаю, в университете сейчас две категории людей...
- Те, кто с нами, и те, кто против нас, - подсказал Бакли.
- Нет, это разделение попахивает временами маккартизма. Я бы выразился иначе. Одних назовем, за неимением лучшего слова, "совращены". Это те, кто затевает драки, совершает преступления, кончает жизнь самоубийством. И есть другие, вроде нас, которые не подверглись совращению. Нам необходимо разыскать других таких же "несовращенных" и попытаться вместе выработать некий план действий - больше умов, больше мыслей. В университете есть представители едва ли не всех научных дисциплин. Здесь множество толковейших ученых, философов и социологов. В их светлых головах непременно родятся какие-либо полезные мысли! Я постараюсь переговорить со всеми, кого я более или менее знаю и в ком я более или менее уверен.
- Я займусь тем же, - сказал Бакли. Джим и Фейт одобрительно закивали. Ян продолжил свою мысль:
- А потом попросим тех, с кем поговорим мы, побеседовать со своими друзьями. Таким образом мы охватим практически всех надежных и умных людей.
- Разумная тактика. Как круги по воде от камня - все шире и шире.
- И это все, что мы в состоянии сделать? - спросил Джим.
Ян задумчиво покачал головой.
- По-моему, нам необходимо сделать еще одну вещь, - сказал он. - Настало время пообщаться с загадочным Гиффордом Стивенсом.
По вторникам он заканчивал работу довольно поздно - у него был вечерний семинар по современной литературной критике.
В прошлые семестры Ян очень любил эти занятия - на них записывались начитанные башковитые ребята, которые были в курсе последних новинок книжного рынка и новейших литературных теорий. Они рвались подискутировать, и споры с ними доставляли удовольствие.
Однако в этом году просто беда какая-то: группа из одних вялых зануд, сплошь математики и естественники. Добро бы они просто не понимали литературы. Так ведь хуже того - они откровенно враждебны к "поделкам досужего воображения". Таким образом, курс современной литературной критики превратился для профессора Эмерсона в чистую каторгу.
Вот и сегодня ему было очевидно, что никто из студентов не прочел заданный материал. Так и подмывало сказать: ребятки, коль скоро вы совершенно не готовы к занятию, собирайте свои вещички и валите по домам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145