И начинал всегда с описания природы вокруг легендарного Лаго-Маджоре, а также раковины, которую якобы выдул волшебник из прозрачного стекла.
— Из стекла выдул? Волшебник? — переспрашивали его.
Никто не хотел вот так вдруг поверить в чудеса, то и дело случавшиеся в дни его детства. Поэтому он ошеломлял своих слушателей для начала «доказательством»: распускал немного мыла в воде, дул в соломинку, и перед глазами слушателей плыли отливающие всеми цветами радуги мыльные пузыри.
— Точно так же выдувают стекло, этот жидкий песок, его можно окрасить, можно придать ему определенную форму или спрессовать, как ты того желаешь, подучить зеркала или оконные стекла, вообще всякие сокровища. Глядите!
Большой палец его, искривленный, точно серп молодого месяца, взлетал вверх, а кончик был белый, сплющенный, покрытый ороговевшей кожей и едва ли не прозрачный.
— С помощью этого пальца я вставил бесчисленное множество стекол в окопные рамы, только этим пальцем, без шпателя или ножа, с точностью до миллиметра, а держались стекла как влитые. Я выбирал себе самые лучшие заказы, самые большие окна, витрины, целые галереи и крыши из стекла. Люди называли меня «Лунный стекольщик», ведь я и по ночам умел работать со стеклом, хотя большинство людей даже днем не видят, что такое хорошее, чистое стекло.— Он протягивал нам обе руки и тихо, таинственно говорил: — Вот оно — самое лучшее стекло.
И тут уж никто из окружающих не сомневался больше, что у него в руках стекло, что он примеряет его в рамы, стеклит крыши и вдали от семейной суеты и всего мира возводит стеклянный дом, в котором мы сидим, слушаем его и удивляемся.
Да, стекло в те времена было очень дорогим, вообще самым дорогим из всего, что дядя Ганс, если не считать раковины, встречал на берегу озера.
— Стекла трогать не смей, парнишка,— грозил ему дед, старый Король, отсылавший мальчика то к овцам, то в школу — смотря по погоде.
Но висячий замок на сарае, где хранилось стекло, можно было при известной ловкости открыть и без ключа. Гансу удалось отыскать между дранками и стружками несколько обломков стекла, которые он вставил в оконце лачуги на опушке, чтобы иметь хороший обзор, когда приходилось прятаться в ней во время дождя. Мало-помалу он пробил окна на каждой стороне лачуги, внизу и вверху стен, так что и лежа видел озеро, городок, овец на лугу и даже небо. Когда бушевала буря, по небу тянулись темные тучи и дождевые капли или градины стучали по стеклу, он прижимался лбом к окну и дивился, что находится сразу и в лачуге и на улице. Как только солнце опять прорывалось сквозь тучи, он с нетерпением ждал радуги, и порой лачуга, казалось, превращается в сверкающий стеклянный дом. Ганс пытался руками удержать на оконных стеклах пестромерцающие блики, но только протянет он руку, и чудо развеивается, а сырость каплями стекает ему на лицо. Овцы блеяли, старик Король звал-звал мальчика и ругался:
— Только приди домой, паршивец!
Оконца в лачуге, работа со стеклорезом и с замазкой — ничто не укрылось от старика, только о мечтаниях мальчика он понятия не имел. Тот получил хорошую взбучку, новую порцию поучений, на дверь сарая дед повесил новый замок и с ворчаньем приказал Гансу взяться лучше за полезное дело.
Так Ганс стал возить тележку, груженную стеклом, и чистить стекла, которые дед вставлял в оконные рамы, а однажды ему позволено было большим пальцем притереть замазку и за эту работу, выполненную ловко и тщательно, его впервые в жизни похвалили.
— Глянь-ка, стекло принесет ему счастье! — говорили люди.
Скоро старик Король разрешил ему работать одному, а сам чесал язык с любопытными, удивляясь, как это его «ученик» в мгновение ока нарезал и вставлял в рамы натертые до блеска оконные стекла. В кабачке, потягивая пиво и водку, он хвастал:
— Да, стекло принесет ему счастье!
Мальчонке с такими золотыми руками нечего было терять время на овец и школьную премудрость. И не лучше ли теперь мастеру Королю держать в своих трясущихся руках пивную кружку, если Ганс куда вернее управляется с оконным стеклом?
Недостатка в стекле и замазке не было, равно как в усердии и речистости, дабы все жители городка обзавелись в своих домах приличными окнами. Но намерениям этим имелись пределы: хибары с крошечными оконцами, нужда и бедность безземельных и неимущих крестьян и рыбаков. Никто здесь не проявлял желания обзавестись такой роскошью, как стекло. Там, где хлеба в обрез, хватает слепого света мутных окон. А разобьется окно, так в трухлявые рамы вставляли кусок картона или заклеивали трещину полоской бумаги. Редко кто вставлял целиком новое стекло, а тем более заменял всю раму — самое большее, если уж ветер слишком зло свистел в клетушке, так, вставят обрезок или укрепят окно куском замазки. Даже более состоятельные жители Лагова избегали крупных затрат на хрупкий товар, пока не наступала крайняя нужда. Подобно родителям и прародителям, они сиднем сидели в своих мрачных комнатушках, а по вечерам все равно захлопывали и запирали ставни на засов; времена были неспокойные, назойливые взгляды — нежелательны. Даже владельцы лавок — булочники, мясники и мелочные торговцы — не поддавались на уговоры увеличить свои витрины или обновить их, чтобы привлечь больше покупателей. Они сокрушались и плакались, клеймили расточительность и чванство. С какой стати позволять, чтобы за ними следили, к тому же через стекла Короля, вставленные за сумасшедшие деньги?
Только помещик проявил щедрость:
— Я всегда плачу за хороший свет хорошие деньги.
Он приказал остеклить заново не только окна по фасаду старинного барского дома, но конюшни, теплицы и оранжерею во дворе замка. Даже рамы они с дедом покрасили заново, а стекла отполировали до блеска, так что Гансу одно удовольствие было смотреться в них и гримасничать.
-- Эй, кривляка, пошел прочь! — ругал его помещик, который то и дело являлся, чтобы проверить их работу.— Вот тут я вижу пылинки.
Своею тростью он вдребезги разбивал стекла, не вычищенные, по его мнению, до блеска. Каждый раз он был чем-то недоволен; в хлеву же и в оранжерее так разбушевался, что осколки летели, словно началось светопреставление, а старик Король от страха и злости едва не выпал в последнее целое окно.
По для маленького Ганса эта расправа над стеклами, эта груда осколков была хорошим уроком. Он притащил новые стекла, снова нарезал и примерил, укрепил замазкой, притер и понял, что, пока будут осколки, у него будет и работа. Он своими глазами видел, что достаточно просто удара палки, чтобы для окна, которое отстояло бы годы и десятилетия, потребовалось новое стекло.
Л так как Ганс от своей работы получал удовольствие, он скоро решил, что может таким способом всегда добывать себе работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Из стекла выдул? Волшебник? — переспрашивали его.
Никто не хотел вот так вдруг поверить в чудеса, то и дело случавшиеся в дни его детства. Поэтому он ошеломлял своих слушателей для начала «доказательством»: распускал немного мыла в воде, дул в соломинку, и перед глазами слушателей плыли отливающие всеми цветами радуги мыльные пузыри.
— Точно так же выдувают стекло, этот жидкий песок, его можно окрасить, можно придать ему определенную форму или спрессовать, как ты того желаешь, подучить зеркала или оконные стекла, вообще всякие сокровища. Глядите!
Большой палец его, искривленный, точно серп молодого месяца, взлетал вверх, а кончик был белый, сплющенный, покрытый ороговевшей кожей и едва ли не прозрачный.
— С помощью этого пальца я вставил бесчисленное множество стекол в окопные рамы, только этим пальцем, без шпателя или ножа, с точностью до миллиметра, а держались стекла как влитые. Я выбирал себе самые лучшие заказы, самые большие окна, витрины, целые галереи и крыши из стекла. Люди называли меня «Лунный стекольщик», ведь я и по ночам умел работать со стеклом, хотя большинство людей даже днем не видят, что такое хорошее, чистое стекло.— Он протягивал нам обе руки и тихо, таинственно говорил: — Вот оно — самое лучшее стекло.
И тут уж никто из окружающих не сомневался больше, что у него в руках стекло, что он примеряет его в рамы, стеклит крыши и вдали от семейной суеты и всего мира возводит стеклянный дом, в котором мы сидим, слушаем его и удивляемся.
Да, стекло в те времена было очень дорогим, вообще самым дорогим из всего, что дядя Ганс, если не считать раковины, встречал на берегу озера.
— Стекла трогать не смей, парнишка,— грозил ему дед, старый Король, отсылавший мальчика то к овцам, то в школу — смотря по погоде.
Но висячий замок на сарае, где хранилось стекло, можно было при известной ловкости открыть и без ключа. Гансу удалось отыскать между дранками и стружками несколько обломков стекла, которые он вставил в оконце лачуги на опушке, чтобы иметь хороший обзор, когда приходилось прятаться в ней во время дождя. Мало-помалу он пробил окна на каждой стороне лачуги, внизу и вверху стен, так что и лежа видел озеро, городок, овец на лугу и даже небо. Когда бушевала буря, по небу тянулись темные тучи и дождевые капли или градины стучали по стеклу, он прижимался лбом к окну и дивился, что находится сразу и в лачуге и на улице. Как только солнце опять прорывалось сквозь тучи, он с нетерпением ждал радуги, и порой лачуга, казалось, превращается в сверкающий стеклянный дом. Ганс пытался руками удержать на оконных стеклах пестромерцающие блики, но только протянет он руку, и чудо развеивается, а сырость каплями стекает ему на лицо. Овцы блеяли, старик Король звал-звал мальчика и ругался:
— Только приди домой, паршивец!
Оконца в лачуге, работа со стеклорезом и с замазкой — ничто не укрылось от старика, только о мечтаниях мальчика он понятия не имел. Тот получил хорошую взбучку, новую порцию поучений, на дверь сарая дед повесил новый замок и с ворчаньем приказал Гансу взяться лучше за полезное дело.
Так Ганс стал возить тележку, груженную стеклом, и чистить стекла, которые дед вставлял в оконные рамы, а однажды ему позволено было большим пальцем притереть замазку и за эту работу, выполненную ловко и тщательно, его впервые в жизни похвалили.
— Глянь-ка, стекло принесет ему счастье! — говорили люди.
Скоро старик Король разрешил ему работать одному, а сам чесал язык с любопытными, удивляясь, как это его «ученик» в мгновение ока нарезал и вставлял в рамы натертые до блеска оконные стекла. В кабачке, потягивая пиво и водку, он хвастал:
— Да, стекло принесет ему счастье!
Мальчонке с такими золотыми руками нечего было терять время на овец и школьную премудрость. И не лучше ли теперь мастеру Королю держать в своих трясущихся руках пивную кружку, если Ганс куда вернее управляется с оконным стеклом?
Недостатка в стекле и замазке не было, равно как в усердии и речистости, дабы все жители городка обзавелись в своих домах приличными окнами. Но намерениям этим имелись пределы: хибары с крошечными оконцами, нужда и бедность безземельных и неимущих крестьян и рыбаков. Никто здесь не проявлял желания обзавестись такой роскошью, как стекло. Там, где хлеба в обрез, хватает слепого света мутных окон. А разобьется окно, так в трухлявые рамы вставляли кусок картона или заклеивали трещину полоской бумаги. Редко кто вставлял целиком новое стекло, а тем более заменял всю раму — самое большее, если уж ветер слишком зло свистел в клетушке, так, вставят обрезок или укрепят окно куском замазки. Даже более состоятельные жители Лагова избегали крупных затрат на хрупкий товар, пока не наступала крайняя нужда. Подобно родителям и прародителям, они сиднем сидели в своих мрачных комнатушках, а по вечерам все равно захлопывали и запирали ставни на засов; времена были неспокойные, назойливые взгляды — нежелательны. Даже владельцы лавок — булочники, мясники и мелочные торговцы — не поддавались на уговоры увеличить свои витрины или обновить их, чтобы привлечь больше покупателей. Они сокрушались и плакались, клеймили расточительность и чванство. С какой стати позволять, чтобы за ними следили, к тому же через стекла Короля, вставленные за сумасшедшие деньги?
Только помещик проявил щедрость:
— Я всегда плачу за хороший свет хорошие деньги.
Он приказал остеклить заново не только окна по фасаду старинного барского дома, но конюшни, теплицы и оранжерею во дворе замка. Даже рамы они с дедом покрасили заново, а стекла отполировали до блеска, так что Гансу одно удовольствие было смотреться в них и гримасничать.
-- Эй, кривляка, пошел прочь! — ругал его помещик, который то и дело являлся, чтобы проверить их работу.— Вот тут я вижу пылинки.
Своею тростью он вдребезги разбивал стекла, не вычищенные, по его мнению, до блеска. Каждый раз он был чем-то недоволен; в хлеву же и в оранжерее так разбушевался, что осколки летели, словно началось светопреставление, а старик Король от страха и злости едва не выпал в последнее целое окно.
По для маленького Ганса эта расправа над стеклами, эта груда осколков была хорошим уроком. Он притащил новые стекла, снова нарезал и примерил, укрепил замазкой, притер и понял, что, пока будут осколки, у него будет и работа. Он своими глазами видел, что достаточно просто удара палки, чтобы для окна, которое отстояло бы годы и десятилетия, потребовалось новое стекло.
Л так как Ганс от своей работы получал удовольствие, он скоро решил, что может таким способом всегда добывать себе работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76