Как ни напрягал Король свою память, он не мог вспомнить, когда и с кем был здесь, на горе, последний раз. Каким-то все виделось ему чужим, хотя теперь он, кажется, разглядел в дымке старый помещичий дом, колокольню, недавно открытый универсам и березы на противоположном берегу озера, где он снял домик для отдыха в субботу и воскресенье. В последнее время Король довольно редко выходил из редакционного кабинета, его вечно подгоняли сроки, в лучшем случае он менял либо стул, либо кабинет, либо задание: министерство, предприятия, инстанции. Он был летописцем событий во всем мире, но живой жизни не видел.
— Чего ты ждешь? — окликнул он Фреда, который вышел из машины, чтобы чуточку размять ноги.— Нам надо ехать!
Машина стояла на ответвлении Бергштрассе, на лугу над Голубым озером, к которому из деревни вела извилистая аллея.
— Глянь-ка, ребятишки там, внизу! — крикнул Фред и показал на мальчишек, медленно подбиравшихся по заледенелому берегу к лебедю, плавающему в большой полынье, он крутился вокруг себя, бил крыльями, а взлететь не мог.
— Поезжай туда! — сказал Король.
Он со страхом смотрел на туманную поверхность льда под горой, покрытую серым слякотным снегом; лед был в трещинах, разломах, а в нескольких' метрах от берега и вовсе растаял. Как раз там, где мальчишки окружили лебедя, лед казался особенно ненадежным. Ни одного человека поблизости, поселок на склоне лежит далеко в стороне, прошлой зимой какая-то девчушка несколько часов просидела на оторвавшейся льдине, пока ее не обнаружили и не спасли.
— Скорей, езжай через луг!
— Да лед подтаял, там каша,— возразил Фред. Ему пришлось употребить все свое мастерство, чтобы
кратчайшим путем спуститься в целости и невредимости по раскисшему склону, до берез и сосен на берегу, и остановиться на таком расстоянии, чтобы докричаться до детей. * — Назад! — крикнул Король, выскочив из машины. Он то полз, то скользил по оставшемуся отрезку скло-
на и вот уже одной ногой вступил на лед, который тут же, не выдержав напора, с громким шуршанием поддался.
— Эй, ребята, отходи назад, живей назад! Мальчишки слышали его и видели, но ни на шаг не
сдвинулись с места.
— Лебедь привязан! — взволнованно кричали они в ответ.— Его держит веревка, он не может освободиться!
Видимо, лебедь был еще со вчерашнего дня во льду, он мог умереть с голоду и замерзнуть, ребята хотели его накормить и вытащить.
— Ему нужно помочь, не то он умрет!
Фред тоже спустился со склона, стал проверять лед и, найдя место, где хоть и были трещины, но лед все же выдержал, осторожно ступил на него.
— С голоду он не умрет,— сказал Фред, доставая из кармана бутерброды, и бросил их ребятам.— Дайте ему, но сразу же быстро назад, не то провалитесь под лед.
Ребята столпились, невзирая на все предостережения, вокруг лужи, крошили хлеб, бросали его лебедю, который с жадностью хватал куски. Теперь и Король не устоял на берегу, он последовал за Фредом по льду и увидел, что лебедь проглотил не то веревку, не то леску, которая другим концом вмерзла в лед.
— Надо его освободить, а то ребятню уйти не заставишь,— сказал он.— У тебя же есть перочинный нож, я попытаюсь.
Он взял нож у Фреда, сделал еще несколько шагов и крикнул ребятам:
— Образумьтесь же, уходите со льда. Хотите провалиться, чтоб никого не осталось, кто освободит лебедя?
Это ребят убедило; бросив лебедю последние куски хлеба, они быстро, без возражений, потянулись к берегу.
— Дай-ка лучше я,— сказал Фред.
Пробираясь по снежному месиву и лужам, он и Король подобрались к полынье. Но Король пошел дальше и, потянувшись к лебедю, который стал бросаться на него, шипеть, бить крыльями, разрезал веревку, получил еще напоследок удар клювом, когда опять ступил на твердый лед.
— Освободили! Освободили! — кричали с восторгом ребята, но оставались на склоне, на твердой земле.
Они видели, как лебедь расправил крылья и взмыл над ледяной полыньей и стал описывать круги над Голубым озером и горой Зандберг, словно никогда не знал привязи, а тем более не чуял близкой гибели.
— Ну и денек,— вздохнул Король, сидя в машине. Сложив перочинный нож, он сунул его Фреду в пиджак.
Теперь Король без прежнего нетерпения рвался назад в город, чтобы нагнать «упущенные сроки». Уголок новостроек, куда они, осторожно объехав холм и два озера, наконец попали, почти что утопал в снежном месиве, остатки черного от сажи снега таяли, капали с крыш и текли по тротуарам, заливая улицы, так что в уличном движении без конца возникали заторы. Здесь, на далекой окраине, не хватало снегоочистителей, мусороуборочных и снегоуборочных машин, щелочного раствора, даже песка недоставало, хотя здесь все было построено на песке и занесено песком.
— Ну и денек! — повторил Король.
Уставившись на хаотическую сутолоку улицы — легковые машины, грузовики, пешеходы справа и слева,— он затаил дыхание, когда Фред, направив машину вслед за колонной автомашин, сигналя, заехал на тротуар и проскочил вперед.
Король еще раз обернулся, но уже не увидел сосен вокруг озер, правда, ему вдруг почудилось, что сзади над грузовиками, телеграфными мачтами, осветительной сетью и крышами он видит лебедя. И тут он внезапно вспомнил, что ровно год назад был здесь с Верой, вскоре после того, как спасли со льдины девочку, о чем Вера ему рассказала, и тогда же она проронила:
— Я хочу ребенка, ты знаешь, я всегда этого хотела.
9
Прислонясь к окну, не упуская из виду спящего младенца, Маргот уговаривала Соню, не хотевшую уходить, хотя ее отпустили из учебных мастерских только на прием к врачу.
— Тебе надо возвращаться на работу, я тоже не могу все бросить, когда мне становится невмоготу,— сказала она.— Ты не вправе использовать своего ребенка, которому ты рада, как предлог, чтобы бежать от трудностей, иначе ты убежишь потом и от ребенка или он когда-нибудь убежит от тебя — ведь ему нужны люди,' стоящие в гуще жизни, а не на ее обочине.
Маргот обернулась, увидела, что внизу, на площади, все машины проезжают мимо ратуши, ни одна не остановилась у ворот. Она повертела часы на руке и замолчала. Но потом неожиданно начала рассказывать о своей семейной жизни, о которой ей напомнил младенец, qno-койно и мирно лежавший в коляске, словно был здесь дома, у матери.
— Я вышла замуж в девятнадцать, ничего не знала о мужчинах, только одно — лучше прежде выйти замуж, чем поверить их обещаниям.— Она улыбнулась, этот период жизни казался ей бесконечно далеким и забавным.— Вот я и сидела вскоре с кольцом на пальце и с ребенком на руках, без единой мысли в голове и чаще всего одна.
В окне, когда она невольно поглядывала вниз, на площадь, отражалось ее лицо, глаза — прищуренные, хитроватые, искаженные отражением, хотя воспоминания, нахлынувшие на нее, были вполне приятными — деревня, куда ее тогда занесло, в двадцати-тридцати километрах отсюда, посреди сосняка и песков, дом, мастерская мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Чего ты ждешь? — окликнул он Фреда, который вышел из машины, чтобы чуточку размять ноги.— Нам надо ехать!
Машина стояла на ответвлении Бергштрассе, на лугу над Голубым озером, к которому из деревни вела извилистая аллея.
— Глянь-ка, ребятишки там, внизу! — крикнул Фред и показал на мальчишек, медленно подбиравшихся по заледенелому берегу к лебедю, плавающему в большой полынье, он крутился вокруг себя, бил крыльями, а взлететь не мог.
— Поезжай туда! — сказал Король.
Он со страхом смотрел на туманную поверхность льда под горой, покрытую серым слякотным снегом; лед был в трещинах, разломах, а в нескольких' метрах от берега и вовсе растаял. Как раз там, где мальчишки окружили лебедя, лед казался особенно ненадежным. Ни одного человека поблизости, поселок на склоне лежит далеко в стороне, прошлой зимой какая-то девчушка несколько часов просидела на оторвавшейся льдине, пока ее не обнаружили и не спасли.
— Скорей, езжай через луг!
— Да лед подтаял, там каша,— возразил Фред. Ему пришлось употребить все свое мастерство, чтобы
кратчайшим путем спуститься в целости и невредимости по раскисшему склону, до берез и сосен на берегу, и остановиться на таком расстоянии, чтобы докричаться до детей. * — Назад! — крикнул Король, выскочив из машины. Он то полз, то скользил по оставшемуся отрезку скло-
на и вот уже одной ногой вступил на лед, который тут же, не выдержав напора, с громким шуршанием поддался.
— Эй, ребята, отходи назад, живей назад! Мальчишки слышали его и видели, но ни на шаг не
сдвинулись с места.
— Лебедь привязан! — взволнованно кричали они в ответ.— Его держит веревка, он не может освободиться!
Видимо, лебедь был еще со вчерашнего дня во льду, он мог умереть с голоду и замерзнуть, ребята хотели его накормить и вытащить.
— Ему нужно помочь, не то он умрет!
Фред тоже спустился со склона, стал проверять лед и, найдя место, где хоть и были трещины, но лед все же выдержал, осторожно ступил на него.
— С голоду он не умрет,— сказал Фред, доставая из кармана бутерброды, и бросил их ребятам.— Дайте ему, но сразу же быстро назад, не то провалитесь под лед.
Ребята столпились, невзирая на все предостережения, вокруг лужи, крошили хлеб, бросали его лебедю, который с жадностью хватал куски. Теперь и Король не устоял на берегу, он последовал за Фредом по льду и увидел, что лебедь проглотил не то веревку, не то леску, которая другим концом вмерзла в лед.
— Надо его освободить, а то ребятню уйти не заставишь,— сказал он.— У тебя же есть перочинный нож, я попытаюсь.
Он взял нож у Фреда, сделал еще несколько шагов и крикнул ребятам:
— Образумьтесь же, уходите со льда. Хотите провалиться, чтоб никого не осталось, кто освободит лебедя?
Это ребят убедило; бросив лебедю последние куски хлеба, они быстро, без возражений, потянулись к берегу.
— Дай-ка лучше я,— сказал Фред.
Пробираясь по снежному месиву и лужам, он и Король подобрались к полынье. Но Король пошел дальше и, потянувшись к лебедю, который стал бросаться на него, шипеть, бить крыльями, разрезал веревку, получил еще напоследок удар клювом, когда опять ступил на твердый лед.
— Освободили! Освободили! — кричали с восторгом ребята, но оставались на склоне, на твердой земле.
Они видели, как лебедь расправил крылья и взмыл над ледяной полыньей и стал описывать круги над Голубым озером и горой Зандберг, словно никогда не знал привязи, а тем более не чуял близкой гибели.
— Ну и денек,— вздохнул Король, сидя в машине. Сложив перочинный нож, он сунул его Фреду в пиджак.
Теперь Король без прежнего нетерпения рвался назад в город, чтобы нагнать «упущенные сроки». Уголок новостроек, куда они, осторожно объехав холм и два озера, наконец попали, почти что утопал в снежном месиве, остатки черного от сажи снега таяли, капали с крыш и текли по тротуарам, заливая улицы, так что в уличном движении без конца возникали заторы. Здесь, на далекой окраине, не хватало снегоочистителей, мусороуборочных и снегоуборочных машин, щелочного раствора, даже песка недоставало, хотя здесь все было построено на песке и занесено песком.
— Ну и денек! — повторил Король.
Уставившись на хаотическую сутолоку улицы — легковые машины, грузовики, пешеходы справа и слева,— он затаил дыхание, когда Фред, направив машину вслед за колонной автомашин, сигналя, заехал на тротуар и проскочил вперед.
Король еще раз обернулся, но уже не увидел сосен вокруг озер, правда, ему вдруг почудилось, что сзади над грузовиками, телеграфными мачтами, осветительной сетью и крышами он видит лебедя. И тут он внезапно вспомнил, что ровно год назад был здесь с Верой, вскоре после того, как спасли со льдины девочку, о чем Вера ему рассказала, и тогда же она проронила:
— Я хочу ребенка, ты знаешь, я всегда этого хотела.
9
Прислонясь к окну, не упуская из виду спящего младенца, Маргот уговаривала Соню, не хотевшую уходить, хотя ее отпустили из учебных мастерских только на прием к врачу.
— Тебе надо возвращаться на работу, я тоже не могу все бросить, когда мне становится невмоготу,— сказала она.— Ты не вправе использовать своего ребенка, которому ты рада, как предлог, чтобы бежать от трудностей, иначе ты убежишь потом и от ребенка или он когда-нибудь убежит от тебя — ведь ему нужны люди,' стоящие в гуще жизни, а не на ее обочине.
Маргот обернулась, увидела, что внизу, на площади, все машины проезжают мимо ратуши, ни одна не остановилась у ворот. Она повертела часы на руке и замолчала. Но потом неожиданно начала рассказывать о своей семейной жизни, о которой ей напомнил младенец, qno-койно и мирно лежавший в коляске, словно был здесь дома, у матери.
— Я вышла замуж в девятнадцать, ничего не знала о мужчинах, только одно — лучше прежде выйти замуж, чем поверить их обещаниям.— Она улыбнулась, этот период жизни казался ей бесконечно далеким и забавным.— Вот я и сидела вскоре с кольцом на пальце и с ребенком на руках, без единой мысли в голове и чаще всего одна.
В окне, когда она невольно поглядывала вниз, на площадь, отражалось ее лицо, глаза — прищуренные, хитроватые, искаженные отражением, хотя воспоминания, нахлынувшие на нее, были вполне приятными — деревня, куда ее тогда занесло, в двадцати-тридцати километрах отсюда, посреди сосняка и песков, дом, мастерская мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76