Оно отразилось на глазах Эми, зрение ей изменяло, мир представал перед него в искаженном и расщепленном болезненном обличье. Она перепробовала в жизни все — но не пробовала жить. А теперь было уже поздно, слишком давно и слишком непоправимо она сбилась с пути. И оставалось только одно — умереть.
«Вот если бы все для нее сложилось по-другому!» — с сожалением думали люди, как думала сейчас Эстер Джек, глядя на прелестную чернокудрую головку. И пускались в безнадежные поиски по лабиринтам прошлого: где же секрет, в какую минуту она заблудилась? И твердили: «Беда подстерегала вот здесь… или тут… нет, вон там, видите?.. Ах, если бы…»
Ах, если бы люди слеплены были не из плоти и крови, не из чувств и страстей, а просто из глины! Если бы!
— Вы знаете… Послушайте!..
С этими восклицаниями, в которых так часто выражалась беспредметная восторженность и еле пробудившаяся мысль, Эми выхватила изо рта сигарету и хрипло, порывисто рассмеялась, сразу видно было — ей не терпится всем открыть, что же переполняет ее таким ликованьем.
— Послушайте! — опять выкрикнула она. — Вы только сравните это с ерундой, которую нам преподносят теперь! Послушайте! Ну, никакого сравнения!
Она победоносно рассмеялась, словно все и каждый наверняка поняли, что она хотела сказать этими невнятными возгласами, яростно затянулась и вновь рывком отняла от губ сигарету.
Эми была точно некое светило в тесном кольце спутников, среди которых находился и ее очередной возлюбленный — молодой японец, и его непосредственный предшественник, молодой еврей; теперь весь этот кружок передвинулся к камину и рассматривал висящий над ним портрет миссис Джек. Портрет осыпали похвалами, и он их вполне заслуживал. То была одна из лучших работ Генри Мэллоу в ранний период его творчества.
— Нет, вы только посмотрите и подумайте, как давно это написано! — торжествующе кричала Эми, показывая на портрет короткими взмахами сигареты. — И какая она тогда была красивая, и сейчас какая красивая! — воскликнула она восторженно, хрипло рассмеялась и с досадой окинула все вокруг горящим взглядом серо-зеленых глаз. — Вы знаете! Просто никакого сравнения! — Она нетерпеливо затянулась сигаретой. И, сообразив, что сказала что-то не то, продолжала почти с отчаянием: — Послушайте! — Она сердито швырнула сигарету в пылающий камин. — Ведь это же так ясно! — пробормотала она, чем окончательно привела слушателей в недоумение. И внезапно обратилась к Стивену Хуку (он все еще стоял тут, в стороне, облокотясь на угол каминной полки), требовательно спросила: — Когда это было, Стив?.. Вы знаете… двадцать лет назад, верно?
— Да уж не меньше, — с холодной скукой в голосе отозвался Хук. Он беспокойно и смущенно попятился еще дальше и повернулся к подошедшей молодежи чуть ли не спиной. — Я бы даже сказал, около тридцати, — кинул он через плечо и небрежно, равнодушно назвал дату. — По-моему, портрет написан в тысяча девятьсот первом или втором — не так ли, Эстер? — спросил он миссис Джек, которая как раз подошла к кружку Эми. — Примерно в девятьсот первом, не так ли?
— О чем это вы? — спросила Эстер Джек и тут же продолжала: — А, портрет? Нет, Стив. Он написан в девятьсот… (она спохватилась мгновенно, никто, кроме Хука, этого не заметил)… шестом.
Тут она уловила на его бледном, скучающем лице тень улыбки и глянула быстро, предостерегающе, но он лишь пробормотал:
— А… значит, гораздо позже, я и забыл.
На самом деле он прекрасно помнил, когда закончен был портрет, помнил и месяц, и даже день. И, все еще размышляя о женских причудах, подумал: «До чего все они глупы! Как она не понимает, ведь всякий, кто хоть что-нибудь слышал про Мэллоу, в точности знает, когда написан ее портрет».
— Ну, конечно, я тогда была совсем девчонкой, — быстро объясняла миссис Джек. — Лет восемнадцати, а то и меньше…
«И, стало быть, теперь тебе сорок один, а то и меньше! — насмешливо подумал Хук. — Нет, моя милая, тебе во времена этого портрета было все двадцать и ты уже третий год была замужем… и чего ради женщины лгут!» Его разбирала досада и злость… Он смотрел на Эстер — в глазах ее вспыхнул мгновенный испуг, почти мольба. Он проследил за ее взглядом и увидел нескладную фигуру Джорджа Уэббера, тот неловко топтался в дверях столовой, и ему явно было не по себе. «Вот оно что! — подумал Хук. — Этот малый… Наверно, она ему сказала…» Он опять вспомнил ее умоляющий взгляд, и в нем шевельнулась внезапная жалость. Но вслух он только пробормотал равнодушно:
— Да, конечно, лет вам тогда было немного.
— Бог ты мой! — воскликнула Эстер Джек. — А ведь я была хороша! — Она сказала это с таким простодушным удовольствием, что в ее словах не осталось и намека на предосудительное тщеславие, и окружающие ласково заулыбались. А у Эми Карлтон вместе с быстрым смешком вырвалось:
— Ох, Эстер! Честное слово, вы самая… Вы знаете!.. — нетерпеливо крикнула она и тряхнула черными кудрями, будто споря с невидимым противником. — Она и правда…
— Ну еще бы! — Все лицо миссис Джек задрожало от смеха. — Вы в жизни не видали другой такой красавицы! Я была ну просто загляденье. От меня просто глаз нельзя было оторвать!
— И сейчас нельзя, дорогая! — закричала Эми. — Я же о том и говорю!.. Дорогая, вы самая-самая… Ведь правда, Стив? — Она как-то неуверенно засмеялась и с лихорадочным нетерпением смотрела на Хука, дожидаясь ответа.
А он, охваченный ужасом и жалостью, читал в растерянном взгляде этих больных глаз гибель, утрату, отчаяние. Посмотрел на нее свысока из-под устало опущенных век, ледяным тоном уронил: «Что такое?» — скучающе вздохнул и отвернулся.
Рядом с ним улыбалась Эстер Джек, а сверху, с портрета, смотрела прелестная девушка — та, какою она была когда-то. И его пронзила острая боль: как мучительно, как непостижимо время!
«Бог ты мой, посмотрите на нее! — подумал он. — Все еще с виду сущий ребенок, все еще хороша, все еще влюблена — да в кого, в мальчишку! И прелестна почти так же, как тогда, когда сам Мэллоу был мальчишкой!»
В тысяча девятьсот первом году! О, Время! Цифры заплясали, как пьяные, и Стивен потер глаза ладонью. Тысяча девятьсот первый! Сколько веков назад это было? Сколько минуло жизней и смертей и наводнений, сколько миллионов дней и ночей, полных любви и ненависти, страданий и страха, вины, надежд, разочарований и поражений погребено в древних эрах этой чудовищной катакомбы, этого загадочного острова! Тысяча девятьсот первый! Боже милостивый! Доисторическая эра человечества! Да ведь все это было миллионы лет тому назад! С той поры так много всего началось, и кончилось, и забылось — столько безвестных жизней, со всей их правдой и юностью и старостью, столько утекло крови, и пота, и жгучих слез… да он и сам прожил добрую сотню таких жизней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
«Вот если бы все для нее сложилось по-другому!» — с сожалением думали люди, как думала сейчас Эстер Джек, глядя на прелестную чернокудрую головку. И пускались в безнадежные поиски по лабиринтам прошлого: где же секрет, в какую минуту она заблудилась? И твердили: «Беда подстерегала вот здесь… или тут… нет, вон там, видите?.. Ах, если бы…»
Ах, если бы люди слеплены были не из плоти и крови, не из чувств и страстей, а просто из глины! Если бы!
— Вы знаете… Послушайте!..
С этими восклицаниями, в которых так часто выражалась беспредметная восторженность и еле пробудившаяся мысль, Эми выхватила изо рта сигарету и хрипло, порывисто рассмеялась, сразу видно было — ей не терпится всем открыть, что же переполняет ее таким ликованьем.
— Послушайте! — опять выкрикнула она. — Вы только сравните это с ерундой, которую нам преподносят теперь! Послушайте! Ну, никакого сравнения!
Она победоносно рассмеялась, словно все и каждый наверняка поняли, что она хотела сказать этими невнятными возгласами, яростно затянулась и вновь рывком отняла от губ сигарету.
Эми была точно некое светило в тесном кольце спутников, среди которых находился и ее очередной возлюбленный — молодой японец, и его непосредственный предшественник, молодой еврей; теперь весь этот кружок передвинулся к камину и рассматривал висящий над ним портрет миссис Джек. Портрет осыпали похвалами, и он их вполне заслуживал. То была одна из лучших работ Генри Мэллоу в ранний период его творчества.
— Нет, вы только посмотрите и подумайте, как давно это написано! — торжествующе кричала Эми, показывая на портрет короткими взмахами сигареты. — И какая она тогда была красивая, и сейчас какая красивая! — воскликнула она восторженно, хрипло рассмеялась и с досадой окинула все вокруг горящим взглядом серо-зеленых глаз. — Вы знаете! Просто никакого сравнения! — Она нетерпеливо затянулась сигаретой. И, сообразив, что сказала что-то не то, продолжала почти с отчаянием: — Послушайте! — Она сердито швырнула сигарету в пылающий камин. — Ведь это же так ясно! — пробормотала она, чем окончательно привела слушателей в недоумение. И внезапно обратилась к Стивену Хуку (он все еще стоял тут, в стороне, облокотясь на угол каминной полки), требовательно спросила: — Когда это было, Стив?.. Вы знаете… двадцать лет назад, верно?
— Да уж не меньше, — с холодной скукой в голосе отозвался Хук. Он беспокойно и смущенно попятился еще дальше и повернулся к подошедшей молодежи чуть ли не спиной. — Я бы даже сказал, около тридцати, — кинул он через плечо и небрежно, равнодушно назвал дату. — По-моему, портрет написан в тысяча девятьсот первом или втором — не так ли, Эстер? — спросил он миссис Джек, которая как раз подошла к кружку Эми. — Примерно в девятьсот первом, не так ли?
— О чем это вы? — спросила Эстер Джек и тут же продолжала: — А, портрет? Нет, Стив. Он написан в девятьсот… (она спохватилась мгновенно, никто, кроме Хука, этого не заметил)… шестом.
Тут она уловила на его бледном, скучающем лице тень улыбки и глянула быстро, предостерегающе, но он лишь пробормотал:
— А… значит, гораздо позже, я и забыл.
На самом деле он прекрасно помнил, когда закончен был портрет, помнил и месяц, и даже день. И, все еще размышляя о женских причудах, подумал: «До чего все они глупы! Как она не понимает, ведь всякий, кто хоть что-нибудь слышал про Мэллоу, в точности знает, когда написан ее портрет».
— Ну, конечно, я тогда была совсем девчонкой, — быстро объясняла миссис Джек. — Лет восемнадцати, а то и меньше…
«И, стало быть, теперь тебе сорок один, а то и меньше! — насмешливо подумал Хук. — Нет, моя милая, тебе во времена этого портрета было все двадцать и ты уже третий год была замужем… и чего ради женщины лгут!» Его разбирала досада и злость… Он смотрел на Эстер — в глазах ее вспыхнул мгновенный испуг, почти мольба. Он проследил за ее взглядом и увидел нескладную фигуру Джорджа Уэббера, тот неловко топтался в дверях столовой, и ему явно было не по себе. «Вот оно что! — подумал Хук. — Этот малый… Наверно, она ему сказала…» Он опять вспомнил ее умоляющий взгляд, и в нем шевельнулась внезапная жалость. Но вслух он только пробормотал равнодушно:
— Да, конечно, лет вам тогда было немного.
— Бог ты мой! — воскликнула Эстер Джек. — А ведь я была хороша! — Она сказала это с таким простодушным удовольствием, что в ее словах не осталось и намека на предосудительное тщеславие, и окружающие ласково заулыбались. А у Эми Карлтон вместе с быстрым смешком вырвалось:
— Ох, Эстер! Честное слово, вы самая… Вы знаете!.. — нетерпеливо крикнула она и тряхнула черными кудрями, будто споря с невидимым противником. — Она и правда…
— Ну еще бы! — Все лицо миссис Джек задрожало от смеха. — Вы в жизни не видали другой такой красавицы! Я была ну просто загляденье. От меня просто глаз нельзя было оторвать!
— И сейчас нельзя, дорогая! — закричала Эми. — Я же о том и говорю!.. Дорогая, вы самая-самая… Ведь правда, Стив? — Она как-то неуверенно засмеялась и с лихорадочным нетерпением смотрела на Хука, дожидаясь ответа.
А он, охваченный ужасом и жалостью, читал в растерянном взгляде этих больных глаз гибель, утрату, отчаяние. Посмотрел на нее свысока из-под устало опущенных век, ледяным тоном уронил: «Что такое?» — скучающе вздохнул и отвернулся.
Рядом с ним улыбалась Эстер Джек, а сверху, с портрета, смотрела прелестная девушка — та, какою она была когда-то. И его пронзила острая боль: как мучительно, как непостижимо время!
«Бог ты мой, посмотрите на нее! — подумал он. — Все еще с виду сущий ребенок, все еще хороша, все еще влюблена — да в кого, в мальчишку! И прелестна почти так же, как тогда, когда сам Мэллоу был мальчишкой!»
В тысяча девятьсот первом году! О, Время! Цифры заплясали, как пьяные, и Стивен потер глаза ладонью. Тысяча девятьсот первый! Сколько веков назад это было? Сколько минуло жизней и смертей и наводнений, сколько миллионов дней и ночей, полных любви и ненависти, страданий и страха, вины, надежд, разочарований и поражений погребено в древних эрах этой чудовищной катакомбы, этого загадочного острова! Тысяча девятьсот первый! Боже милостивый! Доисторическая эра человечества! Да ведь все это было миллионы лет тому назад! С той поры так много всего началось, и кончилось, и забылось — столько безвестных жизней, со всей их правдой и юностью и старостью, столько утекло крови, и пота, и жгучих слез… да он и сам прожил добрую сотню таких жизней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204