К тому же они слегка растягивали слова, но не томно, как на далеком Юге, а как-то недовольно, устало и ворчливо, словно уже не надеялись, что Лис — или любой другой — поймет простые истины, которые ясны сами по себе и которые надо бы понимать безо всяких объяснений. Итак:
— Да ничего, папочка! Я ж тебе первее всего сказала!
— Так что же все-таки, детка? — настаивал Лис. — Почему ты такая? — И он выразительно повесил голову.
— Да какая такая? — возразила девочка. — Ох, папочка, ну честное слово… — Она судорожно глотнула, выдавила из себя смешок и отвела глаза. — Я прямо не знаю, про что ты.
Порция внесла дымящуюся овсяную кашу и поставила перед ней.
— Доброе утро, Порция, — застенчиво сказала Руфь, опустила голову и принялась торопливо есть.
Лис по-прежнему глядел на нее строго, серьезно, с тревогой. А девочка вдруг подняла глаза и отложила ложку.
— Ну, пап, чего ты?
— Эти негодяи опять сегодня придут? — спросил Лис.
— Ох, папа, какие еще негодяя?.. Ну, честное слово!
Она поерзала на стуле, судорожно глотнула, хотела было засмеяться, схватила ложку, принялась было есть — и опять отложила ложку.
— Негодяи, которых вы… вы, жен-щи-ны… — он с насмешливой почтительностью склонил голову, — привели, чтобы разрушить мой очаг.
— Да ты про кого? — Девочка озиралась, как затравленный зверек: куда бы спрятаться? — Я не понимаю, о ком ты?
— Я о молодчиках, которые отделывают квартиры, — сказал Лис. — О тех… — тут в голосе его зазвучало непередаваемое пренебреженье, — которых вы и ваша мать привели, чтобы погубить этот дом.
— А я-то при чем! — возразила девочка. — Ох, папочка, ты такой… — Она не договорила, поерзала на стуле и со смешком отвернулась.
— Итак… какой? — негромко, хрипло, презрительно спросил Лис.
— Ой, ну я не знаю… такой… такой стра-анный! Ты говоришь так смешно!
— Вы, женщины, — продолжал Лис, — решили вы, когда наконец я обрету в своем доме хоть немного покоя?
— По-ко-о-я?.. Да разве я виновата? Если ты против маляров, почему ж ты не скажешь маме?
— Потому… — Лис подчеркнуто, насмешливо склонил голову, — потому что… со мной… не считаются! Я всего лишь… старый… серый… мул… среди шести женщин… и для меня, разумеется, все сойдет!
— Да чем же мы виноваты? Мы не сделали тебе ничего плохого! Почему ты так говоришь, будто тебя обижа-а-ют?.. Ох, папочка, ну честное слово!
Девочка отчаянно заерзала, хотела было засмеяться, отвернулась и снова наклонилась к самой тарелке.
Лис сидит, откинувшись в кресле, сжимая одной рукой подлокотник — он углублен в себя, отрешен, весь его облик красноречивей всяких слов говорит о глубоком, безнадежном терпении, — и еще с минуту серьезно разглядывает девочку. Потом сует руку в карман, вытаскивает часы, смотрит на них, снова бросает взгляд на Руфь и качает головой — воплощенный строгий упрек и молчаливое обвинение.
Дочь испуганно вскинула голову, положила ложку, тихонько ахнула.
— Ну что? Чего ты качаешь голово-о-ой? Что еще?
— Мама встала?
— Ну, откуда мне зна-ать?
— А твои сестры встали?
— Ну, па-а-па, я же не зна-аю.
— Ты рано легла спать?
— Д-да-а, — недовольно тянет девочка.
— А твои сестры в котором часу легли?
— Ну откуда же мне зна-ать! Ты их са-ам спроси!
Лис опять смотрит на часы, на дочь и снова качает головой.
— Женщины! — тихо говорит он и сует часы в карман.
Руфь наконец отставила кашу, больше ей не хочется. Тихонько слезла со стула и, глядя в сторону, пытается проскользнуть мимо отца и — вон из комнаты. Лис быстро встал, поймал ее и негромко, торопливо и встревоженно спрашивает:
— Куда ты, детка?
— Ну, в шко-о-лу же!
— Нет, детка, сперва надо позавтракать!
— Ну, я пое-е-ла!
— Нет! — чуть слышно, нетерпеливо возражает Лис.
— Ну, я поела, сколько могла-а!
— Ничего ты не ела! — тихонько, пренебрежительно возражает Лис.
— Ну, я больше не хочу! — говорит она, оглядывается по сторонам, точно загнанный зверек, и пытается выскользнуть из его рук. — Ну, пап, пусти, я опозда-аю!
— Что ж, значит, опоздаешь! — тихонько, пренебрежительно говорит великий блюститель времени и порядка. — Сядь и поешь! — подчеркивая каждое слово кивком, непреклонно заявляет он.
— Не могу-у я! У меня доклад.
— Что у тебя?
— Зачетный докла-ад… у мисс Аллен… урок в девять.
— А… понимаю, — медленно произносит Лис. И тихонько, едва слышно прибавляет: — Об… об Уитмене?
— Ну, да-а.
— А… а книжку, которую я тебе дал, прочла? Где военный дневник и заметки?
— Да-а.
— Поразительно! — почти шепотом говорит Лис. — Поразительно, правда? Кажется, будто сам присутствуешь при этом, правда? Он… он так во все это вжился… можно подумать, будто это все он сам… будто все это происходит с ним самим!
— Да-а. — Девочка затравленно озирается, потом, не глядя на отца, выпаливает: — И про другое ты тоже верно сказал.
— Про что другое?
— Про ночь… что в нем столько ночи и тьмы… и про его… про его чувство ночи.
— А… — тихонько, медленно произносит отец, его светлые, как море, глаза подернуты дымкой раздумья. — В докладе ты говоришь и об этом?
— Да-а. Это правда. Ты когда мне сказал, я прочла еще раз, и это правда.
Застенчивая, робкая, испуганная, точно загнанный зверек, она, однако, умеет видеть правду.
— Отлично! — все так же тихо произносит Лис, с безмерным удовлетворением решительно кивает. — Уверен, что доклад хороший!
Матово-бледное, как будто из слоновой кости выточенное личико вспыхивает. Как и отец, девочка любит, когда ее хвалят, но слышать похвалу не в силах. Она ежится, и страшно ей, и надеется она, не надеясь…
— Не зна-аю, — судорожно глотнув воздух, произносит она. — Мисс Аллен мой последний доклад не понравился… про Марка Твена.
— Ну и бог с ней, с мисс Аллен, — пренебрежительно, негромко роняет Лис. — Доклад был отличный. Ты очень верно написала о «Миссисипи».
— Зна-аю! А ей как раз это и не поправилось. Она, кажется, совсем не поняла, что я хотела сказать, заявила — это незрело, неглубоко, и поставила мне «посредственно».
— А-а… — рассеянно протянул Лис, а сам думал с огромным удовлетворением: «Ну что за девчонка! Отличная голова. Она… она все понимает!»
— Видишь ли, детка, — негромко, мягко говорит Лис, возвращаясь к мисс Аллен. — Они не виноваты. Люди вроде нее стараются изо всех сил… но… но, похоже, им просто не дано понять. Видишь ли, мисс Аллеи человек академического склада… скорей всего, я думаю, старая дева. — Он подкрепляет свои слова решительным кивком. — А людям такого склада — где им понять Уитмена, Твена, Китса… Обидно, — бормочет Лис и качает-головой, и во взгляде его тревожное сожаление, — обидно, что впервые нам приходится слышать об этих писателях в школе, от… от таких вот, как мисс Аллен. Видишь ли, детка, — он чуть склонил голову набок, здоровое ухо обращено к девочке, он говорит мягко и необычайно ясно, лицо живое, проницательное, вдумчивое, увлеченное, все так и светится, оно всегда такое, когда интерес и раздумье пробуждают в мозгу этого человека мудрого змия, — видишь ли, детка, школа штука хорошая, поверь мне… но она делает свое дело, а Ките, и Уитмен и Твен — свое, совсем другое… Таким, как они, в школе не место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
— Да ничего, папочка! Я ж тебе первее всего сказала!
— Так что же все-таки, детка? — настаивал Лис. — Почему ты такая? — И он выразительно повесил голову.
— Да какая такая? — возразила девочка. — Ох, папочка, ну честное слово… — Она судорожно глотнула, выдавила из себя смешок и отвела глаза. — Я прямо не знаю, про что ты.
Порция внесла дымящуюся овсяную кашу и поставила перед ней.
— Доброе утро, Порция, — застенчиво сказала Руфь, опустила голову и принялась торопливо есть.
Лис по-прежнему глядел на нее строго, серьезно, с тревогой. А девочка вдруг подняла глаза и отложила ложку.
— Ну, пап, чего ты?
— Эти негодяи опять сегодня придут? — спросил Лис.
— Ох, папа, какие еще негодяя?.. Ну, честное слово!
Она поерзала на стуле, судорожно глотнула, хотела было засмеяться, схватила ложку, принялась было есть — и опять отложила ложку.
— Негодяи, которых вы… вы, жен-щи-ны… — он с насмешливой почтительностью склонил голову, — привели, чтобы разрушить мой очаг.
— Да ты про кого? — Девочка озиралась, как затравленный зверек: куда бы спрятаться? — Я не понимаю, о ком ты?
— Я о молодчиках, которые отделывают квартиры, — сказал Лис. — О тех… — тут в голосе его зазвучало непередаваемое пренебреженье, — которых вы и ваша мать привели, чтобы погубить этот дом.
— А я-то при чем! — возразила девочка. — Ох, папочка, ты такой… — Она не договорила, поерзала на стуле и со смешком отвернулась.
— Итак… какой? — негромко, хрипло, презрительно спросил Лис.
— Ой, ну я не знаю… такой… такой стра-анный! Ты говоришь так смешно!
— Вы, женщины, — продолжал Лис, — решили вы, когда наконец я обрету в своем доме хоть немного покоя?
— По-ко-о-я?.. Да разве я виновата? Если ты против маляров, почему ж ты не скажешь маме?
— Потому… — Лис подчеркнуто, насмешливо склонил голову, — потому что… со мной… не считаются! Я всего лишь… старый… серый… мул… среди шести женщин… и для меня, разумеется, все сойдет!
— Да чем же мы виноваты? Мы не сделали тебе ничего плохого! Почему ты так говоришь, будто тебя обижа-а-ют?.. Ох, папочка, ну честное слово!
Девочка отчаянно заерзала, хотела было засмеяться, отвернулась и снова наклонилась к самой тарелке.
Лис сидит, откинувшись в кресле, сжимая одной рукой подлокотник — он углублен в себя, отрешен, весь его облик красноречивей всяких слов говорит о глубоком, безнадежном терпении, — и еще с минуту серьезно разглядывает девочку. Потом сует руку в карман, вытаскивает часы, смотрит на них, снова бросает взгляд на Руфь и качает головой — воплощенный строгий упрек и молчаливое обвинение.
Дочь испуганно вскинула голову, положила ложку, тихонько ахнула.
— Ну что? Чего ты качаешь голово-о-ой? Что еще?
— Мама встала?
— Ну, откуда мне зна-ать?
— А твои сестры встали?
— Ну, па-а-па, я же не зна-аю.
— Ты рано легла спать?
— Д-да-а, — недовольно тянет девочка.
— А твои сестры в котором часу легли?
— Ну откуда же мне зна-ать! Ты их са-ам спроси!
Лис опять смотрит на часы, на дочь и снова качает головой.
— Женщины! — тихо говорит он и сует часы в карман.
Руфь наконец отставила кашу, больше ей не хочется. Тихонько слезла со стула и, глядя в сторону, пытается проскользнуть мимо отца и — вон из комнаты. Лис быстро встал, поймал ее и негромко, торопливо и встревоженно спрашивает:
— Куда ты, детка?
— Ну, в шко-о-лу же!
— Нет, детка, сперва надо позавтракать!
— Ну, я пое-е-ла!
— Нет! — чуть слышно, нетерпеливо возражает Лис.
— Ну, я поела, сколько могла-а!
— Ничего ты не ела! — тихонько, пренебрежительно возражает Лис.
— Ну, я больше не хочу! — говорит она, оглядывается по сторонам, точно загнанный зверек, и пытается выскользнуть из его рук. — Ну, пап, пусти, я опозда-аю!
— Что ж, значит, опоздаешь! — тихонько, пренебрежительно говорит великий блюститель времени и порядка. — Сядь и поешь! — подчеркивая каждое слово кивком, непреклонно заявляет он.
— Не могу-у я! У меня доклад.
— Что у тебя?
— Зачетный докла-ад… у мисс Аллен… урок в девять.
— А… понимаю, — медленно произносит Лис. И тихонько, едва слышно прибавляет: — Об… об Уитмене?
— Ну, да-а.
— А… а книжку, которую я тебе дал, прочла? Где военный дневник и заметки?
— Да-а.
— Поразительно! — почти шепотом говорит Лис. — Поразительно, правда? Кажется, будто сам присутствуешь при этом, правда? Он… он так во все это вжился… можно подумать, будто это все он сам… будто все это происходит с ним самим!
— Да-а. — Девочка затравленно озирается, потом, не глядя на отца, выпаливает: — И про другое ты тоже верно сказал.
— Про что другое?
— Про ночь… что в нем столько ночи и тьмы… и про его… про его чувство ночи.
— А… — тихонько, медленно произносит отец, его светлые, как море, глаза подернуты дымкой раздумья. — В докладе ты говоришь и об этом?
— Да-а. Это правда. Ты когда мне сказал, я прочла еще раз, и это правда.
Застенчивая, робкая, испуганная, точно загнанный зверек, она, однако, умеет видеть правду.
— Отлично! — все так же тихо произносит Лис, с безмерным удовлетворением решительно кивает. — Уверен, что доклад хороший!
Матово-бледное, как будто из слоновой кости выточенное личико вспыхивает. Как и отец, девочка любит, когда ее хвалят, но слышать похвалу не в силах. Она ежится, и страшно ей, и надеется она, не надеясь…
— Не зна-аю, — судорожно глотнув воздух, произносит она. — Мисс Аллен мой последний доклад не понравился… про Марка Твена.
— Ну и бог с ней, с мисс Аллен, — пренебрежительно, негромко роняет Лис. — Доклад был отличный. Ты очень верно написала о «Миссисипи».
— Зна-аю! А ей как раз это и не поправилось. Она, кажется, совсем не поняла, что я хотела сказать, заявила — это незрело, неглубоко, и поставила мне «посредственно».
— А-а… — рассеянно протянул Лис, а сам думал с огромным удовлетворением: «Ну что за девчонка! Отличная голова. Она… она все понимает!»
— Видишь ли, детка, — негромко, мягко говорит Лис, возвращаясь к мисс Аллен. — Они не виноваты. Люди вроде нее стараются изо всех сил… но… но, похоже, им просто не дано понять. Видишь ли, мисс Аллеи человек академического склада… скорей всего, я думаю, старая дева. — Он подкрепляет свои слова решительным кивком. — А людям такого склада — где им понять Уитмена, Твена, Китса… Обидно, — бормочет Лис и качает-головой, и во взгляде его тревожное сожаление, — обидно, что впервые нам приходится слышать об этих писателях в школе, от… от таких вот, как мисс Аллен. Видишь ли, детка, — он чуть склонил голову набок, здоровое ухо обращено к девочке, он говорит мягко и необычайно ясно, лицо живое, проницательное, вдумчивое, увлеченное, все так и светится, оно всегда такое, когда интерес и раздумье пробуждают в мозгу этого человека мудрого змия, — видишь ли, детка, школа штука хорошая, поверь мне… но она делает свое дело, а Ките, и Уитмен и Твен — свое, совсем другое… Таким, как они, в школе не место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204