И знал, что писал о них с такой прямотой и откровенностью, какие до сих пор были редки в американской литературе. И он спрашивал себя, как-то люди это примут. И когда его поздравляли с книгой, ему все равно было неловко и он не без страха гадал — что-то они скажут, что подумают, когда книга выйдет и они ее прочитают.
Эти опасения с грозной силой нахлынули на него однажды ночью, когда ему вдруг приснился необычайно яркий и страшный сон. Он бежал, спотыкаясь, по опаленной солнцем пустоши, где-то в чужих краях, убегал, охваченный ужасом, сам не зная, что его преследует. Знал только, что его терзает невыразимый стыд. Чувство было безымянное и расплывчатое, словно удушливый туман, но все существо Джорджа, сердце и рассудок сжимались в невыразимой муке отвращения и презрения к себе. И так необоримо было чувство вины и омерзения, что он рад был бы поменяться даже с убийцами, с теми, на кого обращен яростный гнев всего мира. Он завидовал всем злодеям, кого человечество испокон веков клеймило бесчестьем: вору, лжецу, мошеннику, отщепенцу и предателю — всем, чьи имена преданы анафеме и произносятся с проклятьями — но все же произносятся; ибо сам он совершил преступление, для которого нет названья, он опозорил себя скверной, которую нельзя ни постичь, ни исцелить, в нем — мерзость такой душевной гнили, что его уже не могут коснуться ни месть, ни спасение, от него равно далеки и жалость, и любовь, и ненависть, он недостоин даже проклятия. И вот он бежит по огромному голому пустырю под знойным небом, изгнанник посреди необитаемого куска нашей планеты, — в странном месте, которое, как и он сам, воплощение позора, не принадлежит ни живым, ни мертвым, и не поразит здесь молния отмщения и не укроет милосердная могила; ибо до самого горизонта нет ни тени, ни убежища, ни единого бугорка или ложбинки, ни холма, ни дерева, ни лощины, только одно огромное пристальное око, палящее, непроницаемое, от него негде укрыться, и оно погружает беззащитную душу беглеца в непостижимые бездны стыда.
А потом с внезапной поражающей яркостью все во сне переменилось, и Джордж очутился среди давно знакомых лиц и картин. Он — путешественник, и после многолетних скитаний возвратился в места, знакомые с детства. Его все еще угнетало зловещее чувство, будто душу его разъедает ужасная, но неведомая язва, и, вновь ступив на улицы родного города, он понимал, что вернулся к самым своим истокам, к родникам чистоты и здоровья, и они его исцелят.
Но, войдя в город, он убедился, что на нем по-прежнему лежит клеймо вины. Он увидел мужчин и женщин, которых знал с детства, мальчишек, с которыми ходил когда-то в школу, девушек, которых водил на танцы. Все они заняты были каждый своими делами на службе или дома, и сразу видно было, что между собой они друзья, но стоило ему подойти и приветственно протянуть руку — и они обращали к нему стеклянные глаза, их взгляды не выражали ни любви, ни ненависти, ни жалости, ни отвращения, ровно ничего. Лица, в которых, пока эти люди разговаривали между собой, было столько дружелюбия и приветливости, обратись к нему, разом каменели; ни единого проблеска, по которому можно бы понять, что его узнали, что ему рады; ему отвечали отрывисто, однотонно, отвечали на его вопросы, но все его попытки возобновить былую дружбу разбивались об уничтожающее молчание и равнодушный невидящий взгляд. Они не смеялись, когда он проходил мимо, не подшучивали, не подталкивали друг друга локтями и не перешептывались, — только молчали и ждали, словно у них было единственное желание — больше его не видеть.
Он шел по хорошо знакомым улицам, вдоль домов, таких кровно близких ему, словно он никогда их и не покидал, мимо людей, которые смолкали и ждали, чтобы он скрылся из виду, — и в душе все крепло сознание безымянной вины. Он знал, что вычеркнут из их жизни бесповоротней, чем если бы умер, и чувствовал — отныне для людей он не существует.
Вскоре он вышел из города и опять оказался на спаленной солнцем пустоши и вновь бежал по ней под безжалостным небом, в котором пылало пристальное око, пронзая его чувством невыразимо тяжкого стыда.
8. Ее величество компания
Поселившись в комнатке над гаражом Шеппертонов, Джордж считал себя счастливчиком. Притом он был очень рад, что мистер Меррит приехал раньше и получил в свое распоряжение куда более удобную комнату для гостей, ибо при первой встрече он с удовольствием ощутил исходящее от Дэвида Меррита тепло веселого доброжелательства. Это был цветущий, упитанный и холеный мужчина лет сорока пяти, всегда готовый пошутить и неистощимо любезный, карманы его набиты были отличными сигарами, которыми он щедро угощал при всяком удобном случае. Рэнди называл его уполномоченным Компании, и хотя Джордж понятия не имел, какие обязанности возложены на уполномоченного Компании, но, глядя на мистера Меррита, нельзя было не подумать, что они весьма приятны.
Джордж знал, конечно, что Меррит — начальник Рэнди и, как выяснилось, приезжает в Либия-хилл каждые два-три месяца. Он появляется этаким благодушным розовощеким Санта-Клаусом, сыплет веселыми шуточками, раздает толстые сигары, обнимает собеседников за плечи, — словом, при нем у всех повышается настроение. Сам Меррит сказал так:
— Я обязан наведываться время от времени, только чтоб проверить, хорошо ли ребята себя ведут и не попадают ли впросак.
Тут он так забавно подмигнул Джорджу, что все они поневоле заулыбались. И предложил ему отменную сигару.
Задача его, видимо, заключалась в представительстве. Он постоянно водил Рэнди и других торговых агентов Компании завтракать и обедать, в контору заглядывал накоротке, по преимуществу же, казалось, занят был тем, что распространял вокруг благодушие и благоденствие. Расхаживал по городу, со всеми заговаривал, хлопал по спине, называл просто по имени — и когда отбывал из Либия-хилла, местные дельцы еще с неделю курили его сигары. Приезжая в город, он неизменно останавливался «у своих», и все знали, что Маргарет станет готовить для него лучшие блюда и в доме появится хорошее вино. Вино мистер Меррит поставлял самолично, он неизменно привозил с собой солидный запас дорогих напитков. Джордж с первой же встречи увидел, что Меррит — из породы «добрых малых», от него так и веяло доброжелательством, и оттого было вдвойне приятно, что он остановился у Шеппертонов.
Но Дэвид Меррит был не только славный малый. Он был еще и уполномоченный Компании — и Джордж быстро понял, что Компания важнейшая и таинственная движущая сила в жизни всех обитателей города. Рэнди поступил туда на службу, как только закончил колледж. Его послали в главную контору, куда-то на Север, и там он прошел курс обучения. Потом он вернулся на Юг и здесь, начав заурядным коммивояжером, дослужился до окружного агента, а стало быть, сделался далеко не последним лицом в торговой системе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
Эти опасения с грозной силой нахлынули на него однажды ночью, когда ему вдруг приснился необычайно яркий и страшный сон. Он бежал, спотыкаясь, по опаленной солнцем пустоши, где-то в чужих краях, убегал, охваченный ужасом, сам не зная, что его преследует. Знал только, что его терзает невыразимый стыд. Чувство было безымянное и расплывчатое, словно удушливый туман, но все существо Джорджа, сердце и рассудок сжимались в невыразимой муке отвращения и презрения к себе. И так необоримо было чувство вины и омерзения, что он рад был бы поменяться даже с убийцами, с теми, на кого обращен яростный гнев всего мира. Он завидовал всем злодеям, кого человечество испокон веков клеймило бесчестьем: вору, лжецу, мошеннику, отщепенцу и предателю — всем, чьи имена преданы анафеме и произносятся с проклятьями — но все же произносятся; ибо сам он совершил преступление, для которого нет названья, он опозорил себя скверной, которую нельзя ни постичь, ни исцелить, в нем — мерзость такой душевной гнили, что его уже не могут коснуться ни месть, ни спасение, от него равно далеки и жалость, и любовь, и ненависть, он недостоин даже проклятия. И вот он бежит по огромному голому пустырю под знойным небом, изгнанник посреди необитаемого куска нашей планеты, — в странном месте, которое, как и он сам, воплощение позора, не принадлежит ни живым, ни мертвым, и не поразит здесь молния отмщения и не укроет милосердная могила; ибо до самого горизонта нет ни тени, ни убежища, ни единого бугорка или ложбинки, ни холма, ни дерева, ни лощины, только одно огромное пристальное око, палящее, непроницаемое, от него негде укрыться, и оно погружает беззащитную душу беглеца в непостижимые бездны стыда.
А потом с внезапной поражающей яркостью все во сне переменилось, и Джордж очутился среди давно знакомых лиц и картин. Он — путешественник, и после многолетних скитаний возвратился в места, знакомые с детства. Его все еще угнетало зловещее чувство, будто душу его разъедает ужасная, но неведомая язва, и, вновь ступив на улицы родного города, он понимал, что вернулся к самым своим истокам, к родникам чистоты и здоровья, и они его исцелят.
Но, войдя в город, он убедился, что на нем по-прежнему лежит клеймо вины. Он увидел мужчин и женщин, которых знал с детства, мальчишек, с которыми ходил когда-то в школу, девушек, которых водил на танцы. Все они заняты были каждый своими делами на службе или дома, и сразу видно было, что между собой они друзья, но стоило ему подойти и приветственно протянуть руку — и они обращали к нему стеклянные глаза, их взгляды не выражали ни любви, ни ненависти, ни жалости, ни отвращения, ровно ничего. Лица, в которых, пока эти люди разговаривали между собой, было столько дружелюбия и приветливости, обратись к нему, разом каменели; ни единого проблеска, по которому можно бы понять, что его узнали, что ему рады; ему отвечали отрывисто, однотонно, отвечали на его вопросы, но все его попытки возобновить былую дружбу разбивались об уничтожающее молчание и равнодушный невидящий взгляд. Они не смеялись, когда он проходил мимо, не подшучивали, не подталкивали друг друга локтями и не перешептывались, — только молчали и ждали, словно у них было единственное желание — больше его не видеть.
Он шел по хорошо знакомым улицам, вдоль домов, таких кровно близких ему, словно он никогда их и не покидал, мимо людей, которые смолкали и ждали, чтобы он скрылся из виду, — и в душе все крепло сознание безымянной вины. Он знал, что вычеркнут из их жизни бесповоротней, чем если бы умер, и чувствовал — отныне для людей он не существует.
Вскоре он вышел из города и опять оказался на спаленной солнцем пустоши и вновь бежал по ней под безжалостным небом, в котором пылало пристальное око, пронзая его чувством невыразимо тяжкого стыда.
8. Ее величество компания
Поселившись в комнатке над гаражом Шеппертонов, Джордж считал себя счастливчиком. Притом он был очень рад, что мистер Меррит приехал раньше и получил в свое распоряжение куда более удобную комнату для гостей, ибо при первой встрече он с удовольствием ощутил исходящее от Дэвида Меррита тепло веселого доброжелательства. Это был цветущий, упитанный и холеный мужчина лет сорока пяти, всегда готовый пошутить и неистощимо любезный, карманы его набиты были отличными сигарами, которыми он щедро угощал при всяком удобном случае. Рэнди называл его уполномоченным Компании, и хотя Джордж понятия не имел, какие обязанности возложены на уполномоченного Компании, но, глядя на мистера Меррита, нельзя было не подумать, что они весьма приятны.
Джордж знал, конечно, что Меррит — начальник Рэнди и, как выяснилось, приезжает в Либия-хилл каждые два-три месяца. Он появляется этаким благодушным розовощеким Санта-Клаусом, сыплет веселыми шуточками, раздает толстые сигары, обнимает собеседников за плечи, — словом, при нем у всех повышается настроение. Сам Меррит сказал так:
— Я обязан наведываться время от времени, только чтоб проверить, хорошо ли ребята себя ведут и не попадают ли впросак.
Тут он так забавно подмигнул Джорджу, что все они поневоле заулыбались. И предложил ему отменную сигару.
Задача его, видимо, заключалась в представительстве. Он постоянно водил Рэнди и других торговых агентов Компании завтракать и обедать, в контору заглядывал накоротке, по преимуществу же, казалось, занят был тем, что распространял вокруг благодушие и благоденствие. Расхаживал по городу, со всеми заговаривал, хлопал по спине, называл просто по имени — и когда отбывал из Либия-хилла, местные дельцы еще с неделю курили его сигары. Приезжая в город, он неизменно останавливался «у своих», и все знали, что Маргарет станет готовить для него лучшие блюда и в доме появится хорошее вино. Вино мистер Меррит поставлял самолично, он неизменно привозил с собой солидный запас дорогих напитков. Джордж с первой же встречи увидел, что Меррит — из породы «добрых малых», от него так и веяло доброжелательством, и оттого было вдвойне приятно, что он остановился у Шеппертонов.
Но Дэвид Меррит был не только славный малый. Он был еще и уполномоченный Компании — и Джордж быстро понял, что Компания важнейшая и таинственная движущая сила в жизни всех обитателей города. Рэнди поступил туда на службу, как только закончил колледж. Его послали в главную контору, куда-то на Север, и там он прошел курс обучения. Потом он вернулся на Юг и здесь, начав заурядным коммивояжером, дослужился до окружного агента, а стало быть, сделался далеко не последним лицом в торговой системе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204