Вероятно, каменную кладку размыло еще раньше, ведь дом давно не ремонтировали. Алан находился внутри, когда он стал рушиться. Уцелела лишь одна колонна, все остальное рассыпалось в прах и погребено водой. Николя вернулся в Бомарэ, чтобы выяснить отношения с Аланом, и застал там эту ужасную картину. Алан мечтал стать хозяином Бомарэ, и его мечта сбылась — Бомарэ стало его могилой. Но я все равно скорблю о его утрате, он ведь был моим братом.
Итак, Бомарэ стерто с лица земли водами Миссисипи. Николя вернулся в родительский дом, а судьба снова отобрала его, но теперь уже навсегда. Однако правда восторжествовала, и это может послужить Николя утешением. Как жаль, что рядом с ним сейчас нет ее, Мары! Но с прошлым покончено навсегда, и Mapa понимала, что никогда больше не увидит любимого лица.
— А что с Николя? — спросила она упавшим голосом.
— Папа говорит, он полностью оправился после змеиного укуса. Разумеется, очень страдает оттого, что Бомарэ разрушено.
— Он… он все еще в Сандроузе? — поинтересовалась Mapa, смущенно отводя взгляд.
— Да, — усмехнулась Франсуаза. — Неужели вы думаете, что Амариллис выпустит его из своих цепких лапок? — Она заметила, как лицо Мары исказила гримаса боли. — Черт бы побрал мой язык! Извините, но я подумала, что раз вы в Новом Орлеане, а Николя в Сандроузе, значит, вы его не любите. Тем более что вы уехали тайно, даже не попрощавшись с папой. Полагаю, он сам выскажет вам все, что думает о вашем поведении, — с улыбкой вымолвила Франсуаза. — Впрочем, я совсем ничего не понимаю. Теперь оказывается, что вы беременны. Николя не знает о ребенке, не так ли? Вы настолько его любите, что скрыли свою беременность? Николя не мог отвернуться от вас, зная о вашем положении. Это на него не похоже. Впрочем, если мужчина такой идиот, что совсем не разбирается в женщинах, он заслуживает, чтобы его окрутила фурия вроде Амариллис!
— Это не просто объяснить, — ответила Mapa. — Я действительно люблю его, но знаю, что он меня не любит. Да я никогда и не мечтала об этом. Я не осуждаю Николя, у него есть все основания так ко мне относиться. Мне не хочется, чтобы он испытывал жалость ко мне, а только этого и следует ожидать, если он узнает о ребенке. Но теперь я поняла, как мне нужен этот ребенок, что я люблю его больше всех на свете.
— Я принесу вам завтрак, хорошо? — сочувственно глядя Маре в глаза, предложила Франсуаза. — Потом вы примете ванну, отдохнете и сразу почувствуете себя лучше.
— Господи, я совсем забыла о Пэдди и Джэми! — воскликнула Mapa. — Они же не знают, где я, и ужасно волнуются. Я должна как можно скорее к ним вернуться.
— Нет, об этом не может быть и речи. Я отправлю слугу предупредить их, что с вами все в порядке. Где вы остановились? В гостинице «Сен-Луи»?
— Нет, в «Пар Боннэр».
— Бог мой! — всплеснула руками Франсуаза. — Как вас занесло в такую дыру? Это ужасное место, там живут одни проходимцы! — Mapa горько усмехнулась, и Франсуаза поняла, что снова сказала лишнее. — Извините, мой проклятый язык в один прекрасный день доведет меня до греха! Я вовсе не хотела обидеть вас, мадемуазель.
— Не извиняйтесь. Я разделяю ваше мнение об этой гостинице. Это наше временное пристанище. Завтра мы уезжаем из Нового Орлеана.
— Так скоро? Папа очень огорчится. Он собирался нанести вам визит.
— Мне бы очень хотелось увидеться с ним, но я не могу отложить отъезд. У нас уже куплены билеты на пароход, — с сожалением вздохнула Mapa.
— Да, я понимаю. Я немедленно отправлю кого-нибудь в вашу гостиницу. А вы пока отдыхайте.
— Спасибо, вы очень добры, мадемуазель Феррар.
— Называйте меня просто Франсуазой, пожалуйста. Мы ведь с вами подруги, не так ли? — Она приветливо улыбнулась Маре и вышла из комнаты.
Mapa снова закрыла глаза и стала думать о своем ребенке. Она вдруг поняла, что всей душой желает его появления на свет. Ведь это частица Николя, его плоть и кровь. Ей ужасно захотелось хоть одним глазком взглянуть на Николя на прощание. Каким страшным оказалось расставание, когда подступило так близко!
— Боже мой, не будь я уже седой, то поседела бы в один миг, узнав, что с вами случилось! — укоризненно качала головой Джэми, помогая Маре одеваться. — Как можно ходить одной по улицам, которые кишмя кишат пьяными головорезами! — Служанка прикусила язык, видя, что причиняет Маре мучения своими расспросами, и принялась укладывать ее волосы в высокую прическу. — Слава Богу, пришел конец нашим мучениям, и мы уезжаем из этого проклятого города!
Чуть позже, когда Mapa спустилась к утреннему чаю, в гостиную вошел Этьен и поцеловал ее в щеку.
— Дорогая моя Mapa, как я счастлив вас видеть! Как вы нас всех перепугали! Бедная Франсуаза решила в первый момент, что вы совершили самоубийство на пороге ее дома.
— Папа! — смущенно прервала его Франсуаза.
— Обо мне можно думать что угодно, но в плохом воспитании обвинить нельзя, — отозвалась Mapa.
— Я же говорил тебе — это удивительная женщина! — воскликнул Этьен, присаживаясь на софу. — Для меня нет большей радости, чем снова видеть на ваших устах улыбку.
— Этьен, поверьте, мне очень жаль, что я уехала, не попрощавшись с вами, — искренне призналась Mapa.
— Благодарю. Я понимаю, что вы не могли поступить иначе. Алана больше нет, равно как и Бомарэ. Нам всем следует поскорее забыть прошлое и начать новую жизнь. И все же я не могу не сожалеть о нем, ведь Алан был сыном Оливии. Впрочем, довольно об этом. Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — заявил он и все утро развлекал дам светской беседой, затем, по настоянию Франсуазы, остался. Но наступил миг прощания, и Mapa выразила надежду, что когда-нибудь они снова встретятся в Новом Орлеане, хотя знала, что никогда больше не вернется сюда. Остальные предполагали то же самое, но правила хорошего тона вынудили ее на эту невинную ложь. С Этьеном они договорились о встрече, если тот выберется в Лондон, и здесь Mapa не лукавила, поскольку этот пожилой человек ей очень нравился.
Вечером они с Джэми вернулись в гостиницу и начали собираться. Ночь пролетела незаметно, и поутру Mapa проснулась от холода. Она уже заканчивала свой туалет, когда в комнату ворвалась служанка.
— Вы уже наняли экипаж? — удивленно поинтересовалась она.
— Нет, я только что поднялась и еще не успела найти фургон, чтобы перевезти наши сундуки в порт.
— Да нет же! Я говорю об экипаже! Напротив подъезда стоит роскошное ландо, и кучер уверяет, что ему приказано ждать нас.
Mapa набросила на плечи накидку, нацепила шляпку и натянула перчатки.
— Наверное, здесь какая-то ошибка, — пожала она плечами, намереваясь разобраться.
Однако ошибки не было. Кучер Франсуазы заверил их, что получил приказ от хозяин доставить их вместе с багажом на пристань.
— Неужели мы действительно отсюда уезжаем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Итак, Бомарэ стерто с лица земли водами Миссисипи. Николя вернулся в родительский дом, а судьба снова отобрала его, но теперь уже навсегда. Однако правда восторжествовала, и это может послужить Николя утешением. Как жаль, что рядом с ним сейчас нет ее, Мары! Но с прошлым покончено навсегда, и Mapa понимала, что никогда больше не увидит любимого лица.
— А что с Николя? — спросила она упавшим голосом.
— Папа говорит, он полностью оправился после змеиного укуса. Разумеется, очень страдает оттого, что Бомарэ разрушено.
— Он… он все еще в Сандроузе? — поинтересовалась Mapa, смущенно отводя взгляд.
— Да, — усмехнулась Франсуаза. — Неужели вы думаете, что Амариллис выпустит его из своих цепких лапок? — Она заметила, как лицо Мары исказила гримаса боли. — Черт бы побрал мой язык! Извините, но я подумала, что раз вы в Новом Орлеане, а Николя в Сандроузе, значит, вы его не любите. Тем более что вы уехали тайно, даже не попрощавшись с папой. Полагаю, он сам выскажет вам все, что думает о вашем поведении, — с улыбкой вымолвила Франсуаза. — Впрочем, я совсем ничего не понимаю. Теперь оказывается, что вы беременны. Николя не знает о ребенке, не так ли? Вы настолько его любите, что скрыли свою беременность? Николя не мог отвернуться от вас, зная о вашем положении. Это на него не похоже. Впрочем, если мужчина такой идиот, что совсем не разбирается в женщинах, он заслуживает, чтобы его окрутила фурия вроде Амариллис!
— Это не просто объяснить, — ответила Mapa. — Я действительно люблю его, но знаю, что он меня не любит. Да я никогда и не мечтала об этом. Я не осуждаю Николя, у него есть все основания так ко мне относиться. Мне не хочется, чтобы он испытывал жалость ко мне, а только этого и следует ожидать, если он узнает о ребенке. Но теперь я поняла, как мне нужен этот ребенок, что я люблю его больше всех на свете.
— Я принесу вам завтрак, хорошо? — сочувственно глядя Маре в глаза, предложила Франсуаза. — Потом вы примете ванну, отдохнете и сразу почувствуете себя лучше.
— Господи, я совсем забыла о Пэдди и Джэми! — воскликнула Mapa. — Они же не знают, где я, и ужасно волнуются. Я должна как можно скорее к ним вернуться.
— Нет, об этом не может быть и речи. Я отправлю слугу предупредить их, что с вами все в порядке. Где вы остановились? В гостинице «Сен-Луи»?
— Нет, в «Пар Боннэр».
— Бог мой! — всплеснула руками Франсуаза. — Как вас занесло в такую дыру? Это ужасное место, там живут одни проходимцы! — Mapa горько усмехнулась, и Франсуаза поняла, что снова сказала лишнее. — Извините, мой проклятый язык в один прекрасный день доведет меня до греха! Я вовсе не хотела обидеть вас, мадемуазель.
— Не извиняйтесь. Я разделяю ваше мнение об этой гостинице. Это наше временное пристанище. Завтра мы уезжаем из Нового Орлеана.
— Так скоро? Папа очень огорчится. Он собирался нанести вам визит.
— Мне бы очень хотелось увидеться с ним, но я не могу отложить отъезд. У нас уже куплены билеты на пароход, — с сожалением вздохнула Mapa.
— Да, я понимаю. Я немедленно отправлю кого-нибудь в вашу гостиницу. А вы пока отдыхайте.
— Спасибо, вы очень добры, мадемуазель Феррар.
— Называйте меня просто Франсуазой, пожалуйста. Мы ведь с вами подруги, не так ли? — Она приветливо улыбнулась Маре и вышла из комнаты.
Mapa снова закрыла глаза и стала думать о своем ребенке. Она вдруг поняла, что всей душой желает его появления на свет. Ведь это частица Николя, его плоть и кровь. Ей ужасно захотелось хоть одним глазком взглянуть на Николя на прощание. Каким страшным оказалось расставание, когда подступило так близко!
— Боже мой, не будь я уже седой, то поседела бы в один миг, узнав, что с вами случилось! — укоризненно качала головой Джэми, помогая Маре одеваться. — Как можно ходить одной по улицам, которые кишмя кишат пьяными головорезами! — Служанка прикусила язык, видя, что причиняет Маре мучения своими расспросами, и принялась укладывать ее волосы в высокую прическу. — Слава Богу, пришел конец нашим мучениям, и мы уезжаем из этого проклятого города!
Чуть позже, когда Mapa спустилась к утреннему чаю, в гостиную вошел Этьен и поцеловал ее в щеку.
— Дорогая моя Mapa, как я счастлив вас видеть! Как вы нас всех перепугали! Бедная Франсуаза решила в первый момент, что вы совершили самоубийство на пороге ее дома.
— Папа! — смущенно прервала его Франсуаза.
— Обо мне можно думать что угодно, но в плохом воспитании обвинить нельзя, — отозвалась Mapa.
— Я же говорил тебе — это удивительная женщина! — воскликнул Этьен, присаживаясь на софу. — Для меня нет большей радости, чем снова видеть на ваших устах улыбку.
— Этьен, поверьте, мне очень жаль, что я уехала, не попрощавшись с вами, — искренне призналась Mapa.
— Благодарю. Я понимаю, что вы не могли поступить иначе. Алана больше нет, равно как и Бомарэ. Нам всем следует поскорее забыть прошлое и начать новую жизнь. И все же я не могу не сожалеть о нем, ведь Алан был сыном Оливии. Впрочем, довольно об этом. Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — заявил он и все утро развлекал дам светской беседой, затем, по настоянию Франсуазы, остался. Но наступил миг прощания, и Mapa выразила надежду, что когда-нибудь они снова встретятся в Новом Орлеане, хотя знала, что никогда больше не вернется сюда. Остальные предполагали то же самое, но правила хорошего тона вынудили ее на эту невинную ложь. С Этьеном они договорились о встрече, если тот выберется в Лондон, и здесь Mapa не лукавила, поскольку этот пожилой человек ей очень нравился.
Вечером они с Джэми вернулись в гостиницу и начали собираться. Ночь пролетела незаметно, и поутру Mapa проснулась от холода. Она уже заканчивала свой туалет, когда в комнату ворвалась служанка.
— Вы уже наняли экипаж? — удивленно поинтересовалась она.
— Нет, я только что поднялась и еще не успела найти фургон, чтобы перевезти наши сундуки в порт.
— Да нет же! Я говорю об экипаже! Напротив подъезда стоит роскошное ландо, и кучер уверяет, что ему приказано ждать нас.
Mapa набросила на плечи накидку, нацепила шляпку и натянула перчатки.
— Наверное, здесь какая-то ошибка, — пожала она плечами, намереваясь разобраться.
Однако ошибки не было. Кучер Франсуазы заверил их, что получил приказ от хозяин доставить их вместе с багажом на пристань.
— Неужели мы действительно отсюда уезжаем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155