В конце концов, молчание стало для нее невыносимым, и она решила заговорить на отвлеченную, безопасную тему.
— Твоя кузина очень красивая женщина, — начала она и, хотя Николя никак не отреагировал на ее слова, продолжила: — Кажется, она очень счастлива. Я думаю, если ты собираешься в Бомарэ, тебе следует взять ее с собой. Она будет рада съездить туда. Да и с отцом повидаться… — Мара осеклась, натолкнувшись на странный взгляд Николя.
— Ты что же, ничего не заметила? — спросил он.
— А что я должна была заметить? — удивилась Mapa.
— Франсуаза цветная женщина, — ответил Николя. — Она и Алан — дети дяди Этьена и квартеронки. Оливия, мать Франсуазы, была невероятно красивой. Правда, у меня сохранились о ней только детские воспоминания. Однажды, когда мои родители путешествовали по Европе, дядя Этьен привез ее в Бомарэ погостить ненадолго. Тогда-то я и познакомился с ней. Нетрудно, было понять, почему Этьен так и не женился и по-прежнему хранит о ней светлую память.
— А что с ней случилось?
— Она давно умерла. После ее смерти Этьен стал часто привозить детей в Бомарэ. Вот почему я так хорошо знаю Франсуазу. Но теперь, когда она стала взрослой женщиной, ситуация изменилась. Ей будет плохо и неуютно в Бомарэ.
— Странно… Вот уж никогда бы не подумала. Она выглядит точно так же, как… — невольно вырвалось у Мары.
— Как мы с тобой, — закончил начатую ею фразу Николя. — Если бы она захотела, то могла бы жить, например, во Франции, где вполне сошла бы за белую женщину. — Но Франсуаза предпочитает оставаться здесь, где у нее любовник, дом, дети, пожилой отец. Мало кто считает ее себе ровней, хотя она и свободная женщина, но изменить свою жизнь она не хочет. Здесь она вырастит своих детей, здесь состарится и умрет. В ней слишком много креольской крови, чтобы она могла быть счастливой где-либо еще.
Mapa задумчиво глядела в окно на идущих по тротуару прохожих. Николя вернулся домой, в его жилах тоже течет креольская кровь, а значит, нигде на свете, кроме Нового Орлеана, счастья он не найдет. Вскоре экипаж остановился возле отеля, и Николя повел Мару через многолюдный холл в ее комнату.
— Вне всякого сомнения, ты предпочтешь отправиться в Бомарэ как можно скорее. А я собираюсь уехать в Европу, не дожидаясь твоего возвращения. Поэтому хотелось бы выяснить наши финансовые проблемы безотлагательно, — сказала она вдруг.
Николя был настолько изумлен трезвостью ее суждения и холодностью тона, что резко схватил ее за локоть и развернул к себе лицом. Mapa онемела от изумления, тем более что в его глазах внезапно промелькнула жестокость.
— В чем дело? Я надеялась, что тебе будет приятно положить конец нашей связи так легко и безболезненно, — с издевкой, за которой скрывалось отчаяние, вымолвила Mapa.
— Тебе не кажется, что ты уж слишком спешишь избавиться от моего присутствия? — Губы Николя исказила недобрая усмешка. — Может быть, тебе неприятно показываться со мной на людях теперь, когда я снова оказался изгоем?
— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — возмутилась Mapa. — Тебе должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было, что я ни в грош не ставлю общественное мнение. Просто я хочу вернуться в Европу. Разве мы не так договаривались, Николя?
— А на какие деньги вы намерены купить билеты, мадемуазель? — поинтересовался он вкрадчиво.
— Простите за напоминание, месье, но, видимо, вы запамятовали: вы сами изволили предложить мне деньги на проезд. Или вы собираетесь нарушить наше соглашение?
— А что, если так и есть? — насмешливо сощурился Николя.
— Я приняла вашу благотворительность только потому, что хотела доставить вам удовольствие. Если вы идете на попятную, я считаю себя вправе не иметь с вами дела вовсе. Я продам кое-что из своих драгоценностей и куплю билеты, — с достоинством ответила Mapa.
— Этого хватит лишь на койки в четвертом классе, то есть на палубе. Ни о какой отдельной каюте не может быть речи. Впрочем, можете не беспокоиться, я вовсе не собираюсь отказываться от своих слов. Другое дело — когда вы поедете. Ваш немедленный отъезд идет вразрез с моими планами.
— Черт побери! — вспыхнула Mapa и заговорила с ирландским акцентом: — Вы заблуждаетесь, месье Шанталь, предполагая, что имеете право голоса в том, что касается моей личной жизни. Вы даже не представляете себе, на что я способна в определенных обстоятельствах!
— Я никогда не недооценивал тебя, Mapa, — усмехнулся он.
— Я не могу понять, чего ты от меня хочешь, Николя. — Mapa признала свое поражение и сдалась. — То ты корректен и ласков со мной, то начинаешь вести себя как рабовладелец… — Она печально оглянулась на то место, где утром проходил аукцион, на котором продавались чернокожие красавицы. — Впрочем, кто знает, может быть, это не так уж плохо. Пользуясь покровительством такого благородного человека, как ты, я могла бы вытащить счастливый билет.
Она вскрикнула, оттого что Николя с силой стиснул ее локоть.
— Так, значит, ты хочешь выставить себя на продажу, как рабыня? А тебе известно, что на таких аукционах покупатели требуют возможности полностью осмотреть товар, чтобы убедиться в его качестве? Так что приготовься к тому, что ты будешь, стоять перед толпой мужчин, которые сорвут с тебя одежду вместе с честью и достоинством. Они станут пожирать похотливыми глазами твое прекрасное тело, округлые груди, пышные бедра. Тебе придется терпеть их сальные остроты и откровенные замечания, а также прикосновения их грязных рук.
Mapa вздрогнула от отвращения и опустила глаза, будучи не в силах взглянуть на Николя. Он взял ее за подбородок и приподнял его.
— Что ж, мое золото ничем не отличается от того, какое тебе могут предложить другие. Пойдем, — сказал он и потянул Мару за руку, поскольку они стали привлекать внимание окружающих. Оскорбительные слова Николя прозвучали для Мары как пощечина. Но она промолчала и вошла вслед за ним в комнату.
— А я уже не знала, что и думать! — воскликнула Джэми, почтительно кивнув Николя. — И куда вы запропастились? Похоже, что мастер Пэдди подхватил простуду. Он кашляет, и в горле у него свербит. Пойду разотру его бальзамом еще раз. — Не дожидаясь ответа, она ушла в комнату Пэдди и плотно прикрыла за собой дверь.
Николя исподволь наблюдал за Марой, пытаясь угадать, какие мысли роятся в ее хорошенькой головке. Ему трудно было смириться с тем, что Mapa ускользает от него. За последний час ему пришлось пережить известие о смерти отца, об угрозе, нависшей над родовым поместьем, а теперь еще одна потеря. Mapa О'Флинн требует свободы!
Его задумчивый взгляд был прикован к презрительно отвернувшейся Маре, блуждал по мягким изгибам ее полных губ, вкус которых был ему так хорошо известен. Самое удивительное заключалось в том, что даже в моменты близости, когда он прижимал ее к своей груди, Mapa не отдавала ему себя полностью, без остатка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
— Твоя кузина очень красивая женщина, — начала она и, хотя Николя никак не отреагировал на ее слова, продолжила: — Кажется, она очень счастлива. Я думаю, если ты собираешься в Бомарэ, тебе следует взять ее с собой. Она будет рада съездить туда. Да и с отцом повидаться… — Мара осеклась, натолкнувшись на странный взгляд Николя.
— Ты что же, ничего не заметила? — спросил он.
— А что я должна была заметить? — удивилась Mapa.
— Франсуаза цветная женщина, — ответил Николя. — Она и Алан — дети дяди Этьена и квартеронки. Оливия, мать Франсуазы, была невероятно красивой. Правда, у меня сохранились о ней только детские воспоминания. Однажды, когда мои родители путешествовали по Европе, дядя Этьен привез ее в Бомарэ погостить ненадолго. Тогда-то я и познакомился с ней. Нетрудно, было понять, почему Этьен так и не женился и по-прежнему хранит о ней светлую память.
— А что с ней случилось?
— Она давно умерла. После ее смерти Этьен стал часто привозить детей в Бомарэ. Вот почему я так хорошо знаю Франсуазу. Но теперь, когда она стала взрослой женщиной, ситуация изменилась. Ей будет плохо и неуютно в Бомарэ.
— Странно… Вот уж никогда бы не подумала. Она выглядит точно так же, как… — невольно вырвалось у Мары.
— Как мы с тобой, — закончил начатую ею фразу Николя. — Если бы она захотела, то могла бы жить, например, во Франции, где вполне сошла бы за белую женщину. — Но Франсуаза предпочитает оставаться здесь, где у нее любовник, дом, дети, пожилой отец. Мало кто считает ее себе ровней, хотя она и свободная женщина, но изменить свою жизнь она не хочет. Здесь она вырастит своих детей, здесь состарится и умрет. В ней слишком много креольской крови, чтобы она могла быть счастливой где-либо еще.
Mapa задумчиво глядела в окно на идущих по тротуару прохожих. Николя вернулся домой, в его жилах тоже течет креольская кровь, а значит, нигде на свете, кроме Нового Орлеана, счастья он не найдет. Вскоре экипаж остановился возле отеля, и Николя повел Мару через многолюдный холл в ее комнату.
— Вне всякого сомнения, ты предпочтешь отправиться в Бомарэ как можно скорее. А я собираюсь уехать в Европу, не дожидаясь твоего возвращения. Поэтому хотелось бы выяснить наши финансовые проблемы безотлагательно, — сказала она вдруг.
Николя был настолько изумлен трезвостью ее суждения и холодностью тона, что резко схватил ее за локоть и развернул к себе лицом. Mapa онемела от изумления, тем более что в его глазах внезапно промелькнула жестокость.
— В чем дело? Я надеялась, что тебе будет приятно положить конец нашей связи так легко и безболезненно, — с издевкой, за которой скрывалось отчаяние, вымолвила Mapa.
— Тебе не кажется, что ты уж слишком спешишь избавиться от моего присутствия? — Губы Николя исказила недобрая усмешка. — Может быть, тебе неприятно показываться со мной на людях теперь, когда я снова оказался изгоем?
— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — возмутилась Mapa. — Тебе должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было, что я ни в грош не ставлю общественное мнение. Просто я хочу вернуться в Европу. Разве мы не так договаривались, Николя?
— А на какие деньги вы намерены купить билеты, мадемуазель? — поинтересовался он вкрадчиво.
— Простите за напоминание, месье, но, видимо, вы запамятовали: вы сами изволили предложить мне деньги на проезд. Или вы собираетесь нарушить наше соглашение?
— А что, если так и есть? — насмешливо сощурился Николя.
— Я приняла вашу благотворительность только потому, что хотела доставить вам удовольствие. Если вы идете на попятную, я считаю себя вправе не иметь с вами дела вовсе. Я продам кое-что из своих драгоценностей и куплю билеты, — с достоинством ответила Mapa.
— Этого хватит лишь на койки в четвертом классе, то есть на палубе. Ни о какой отдельной каюте не может быть речи. Впрочем, можете не беспокоиться, я вовсе не собираюсь отказываться от своих слов. Другое дело — когда вы поедете. Ваш немедленный отъезд идет вразрез с моими планами.
— Черт побери! — вспыхнула Mapa и заговорила с ирландским акцентом: — Вы заблуждаетесь, месье Шанталь, предполагая, что имеете право голоса в том, что касается моей личной жизни. Вы даже не представляете себе, на что я способна в определенных обстоятельствах!
— Я никогда не недооценивал тебя, Mapa, — усмехнулся он.
— Я не могу понять, чего ты от меня хочешь, Николя. — Mapa признала свое поражение и сдалась. — То ты корректен и ласков со мной, то начинаешь вести себя как рабовладелец… — Она печально оглянулась на то место, где утром проходил аукцион, на котором продавались чернокожие красавицы. — Впрочем, кто знает, может быть, это не так уж плохо. Пользуясь покровительством такого благородного человека, как ты, я могла бы вытащить счастливый билет.
Она вскрикнула, оттого что Николя с силой стиснул ее локоть.
— Так, значит, ты хочешь выставить себя на продажу, как рабыня? А тебе известно, что на таких аукционах покупатели требуют возможности полностью осмотреть товар, чтобы убедиться в его качестве? Так что приготовься к тому, что ты будешь, стоять перед толпой мужчин, которые сорвут с тебя одежду вместе с честью и достоинством. Они станут пожирать похотливыми глазами твое прекрасное тело, округлые груди, пышные бедра. Тебе придется терпеть их сальные остроты и откровенные замечания, а также прикосновения их грязных рук.
Mapa вздрогнула от отвращения и опустила глаза, будучи не в силах взглянуть на Николя. Он взял ее за подбородок и приподнял его.
— Что ж, мое золото ничем не отличается от того, какое тебе могут предложить другие. Пойдем, — сказал он и потянул Мару за руку, поскольку они стали привлекать внимание окружающих. Оскорбительные слова Николя прозвучали для Мары как пощечина. Но она промолчала и вошла вслед за ним в комнату.
— А я уже не знала, что и думать! — воскликнула Джэми, почтительно кивнув Николя. — И куда вы запропастились? Похоже, что мастер Пэдди подхватил простуду. Он кашляет, и в горле у него свербит. Пойду разотру его бальзамом еще раз. — Не дожидаясь ответа, она ушла в комнату Пэдди и плотно прикрыла за собой дверь.
Николя исподволь наблюдал за Марой, пытаясь угадать, какие мысли роятся в ее хорошенькой головке. Ему трудно было смириться с тем, что Mapa ускользает от него. За последний час ему пришлось пережить известие о смерти отца, об угрозе, нависшей над родовым поместьем, а теперь еще одна потеря. Mapa О'Флинн требует свободы!
Его задумчивый взгляд был прикован к презрительно отвернувшейся Маре, блуждал по мягким изгибам ее полных губ, вкус которых был ему так хорошо известен. Самое удивительное заключалось в том, что даже в моменты близости, когда он прижимал ее к своей груди, Mapa не отдавала ему себя полностью, без остатка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155