— Он подбоченился и, упрямо выпятив подбородок, исподлобья взглянул на Мару. В этот момент он показался ей невероятно похожим на своего отца.
— Я просто хочу избавить тебя от разочарования, Пэдди. У Николя здесь своя семья, друзья. Он будет проводить с ними почти все время. Мы ведь не его семья, правда? Мы для него совсем не важны.
— А почему мы не можем стать его семьей? — дрожащим голосом спросил Пэдди, часто моргая от накативших слез. — Он любит тебя и меня. Он не может уйти, не попрощавшись со мной! — Его худенькие плечики сжались от обиды и горя. — Почему никто не остается с нами, Mapa? Папа ушел, и Швед, и Горди с Паулем. Неужели мы никому не нужны?
Мару до глубины души поразил этот неожиданный вопрос. Она смотрела на поникшую фигурку мальчика в бело-синем матросском костюмчике, на хрупкие плечи которого, казалось, навалилось в этот миг все горе мира. Она подошла к нему, и Пэдди обнял ее за талию, уткнувшись лицом в подол юбки. Ему было необходимо ощущать ее тепло. Этот телесный контакт с близким человеком придавал ему уверенности, отгонял прочь страхи.
— Я всегда буду рядом с тобой, Пэдди. Я никогда тебя не оставлю. Ты мне веришь?
— Я люблю тебя, Mapa, — прошептал Пэдди в ответ. Mapa склонилась и поцеловала его в макушку. Как бы ей хотелось не обмануть доверия малыша! Она вдруг остро почувствовала ту ответственность, которую возложило на нее это детское признание в любви — искреннее и хрупкое, беззащитное перед любым неосторожно сказанным словом или необдуманным действием.
Mapa оглянулась и увидела на пороге комнаты Джэми, которая молча наблюдала за этой сценой. Ее глаза искрились доброй улыбкой. Как только Джэми поняла, что ее присутствие обнаружено, она смущенно откашлялась, громко фыркнула и стала ходить по комнате, шумно перекладывая вещи с места на место, словно нарочно стараясь разрушить патетическую атмосферу.
Через час Пэдди заснул на софе, уютно свернувшись под пледом, a Mapa бесцельно бродила из угла в угол по комнате, будучи не в силах дольше выносить замкнутого, пусть и роскошно обставленного пространства.
— Не могу больше торчать в четырех стенах, — сказала она, наконец. — Мне необходим глоток свежего воздуха.
— Самое время, — отозвалась Джэми. — А то ходите здесь, действуете мне на нервы. Отправляйтесь, а я присмотрю за мастером Пэдди.
— Боюсь, как бы он не простудился, — обеспокоенно заметила Mapa, оглянувшись на спящего малыша. — Он хлюпал носом за чаем. Я ненадолго. Вернусь самое позднее через час.
Mapa надела шляпку и взяла зонтик из зеленого мозаичного шелка с кружевами по краю. Выйдя в коридор, она услышала голоса, доносившиеся со стороны ротонды. Mapa остановилась у парапета галереи и стала наблюдать за тем, что происходит на противоположной стороне. В огромном холле негде было упасть яблоку. Длинная мраморная стойка бара тянулась вдоль всей стены, несколько барменов суетились, обслуживая клиентов и предлагая широкий выбор прохладительных и алкогольных напитков. Все пространство холла было заставлено столиками; которые ломились от самых разнообразных кушаний. Однако внимание Мары привлек другой столик, за которым сидели шесть негритянских девушек, одетых в скромные строгие платья. Вокруг них толпились мужчины, весело переговариваясь, смеясь и шутя.
Девушки казались заинтересованными тем, что происходило вокруг них, и то и дело бросали в сторону мужчин смущенные взгляды. Вдруг солидный господин влез на стул и, потребовав тишины, начал аукцион, предметом которого были негритянки. Mapa с ужасом поняла, что на ее глазах происходит торговля рабами, и поспешила удалиться, тем более что к ней уже стали присматриваться.
Она вышла на улицу, раскрыла зонтик и отправилась куда глаза глядят, сначала вдоль вереницы магазинов на Рояль-стрит, а затем по каким-то безвестным улочкам. Ей было приятно побродить по городу и ощутить твердую почву под ногами после утомительного путешествия по морю.
Непонятно как Mapa оказалась на площади, где под колоннадой был разбит рынок. Она шла вдоль торговых рядов, заваленных свежей рыбой, овощами, мясом и крабами, только что выловленными в бухте. Устав от толкотни и шума, она свернула в узкую улочку, подальше от кухарок и домохозяек, с корзинами, громко ругавшихся с торговками по поводу свежести товара и его цены.
Ноги несли Мару прочь от оживленного базара, она с любопытством разглядывала фасады домов, мимо которых проходила, с маленькими аккуратными балкончиками, увитыми декоративными растениями. Однако вскоре незаметно для себя Mapa оказалась в другом районе города, где приходилось ступать по тротуару очень осторожно, чтобы не влететь в зловонную лужу, в которой плавали отбросы. На пути ей стали попадаться сомнительного вида личности, которых Mapa предпочла обходить стороной.
Когда Mapa проходила мимо обшарпанного строения с покосившимся от старости деревянным забором, из его дверей вывалился на тротуар совершенно пьяный матрос. Рухнув лицом на тротуар, он пробормотал что-то нечленораздельное по-французски и стал медленно подниматься. Mapa поспешила прочь от этого места и вдруг почувствовала у себя на плече чью-то тяжелую руку. Она резко обернулась.
— Куда вы так спешите, мадемуазель? — по-французски обратился к ней худощавый, с болезненно желтым лицом незнакомец, оглядывая ее с головы до пят откровенно похотливым взглядом.
— Прошу вас, отпустите меня, месье, — потребовала Mapa и постаралась высвободить плечо. От мужчины несло перегаром, и она поморщилась.
— А! Вы американка! — продолжал он, не обращая внимания на ее просьбу. — Сколько? — спросил он с грубой прямотой, впиваясь жадным взглядом в ее грудь.
— Всех ваших денег не хватит, мой друг, — раздался над ухом у Мары знакомый голос. — Кроме того, мадемуазель занята.
Француз вызывающе вскинул глаза на того, кому принадлежала эта реплика, но, оценив комплекцию своего собеседника, решил отступиться. Притворно улыбнувшись, он выпустил Мару и изобразил нечто напоминающее учтивый поклон.
— Тысяча извинений, мадемуазель! Всего доброго!
С этими словами незнакомец исчез так же внезапно, как и появился. Mapa вздохнула с облегчением и обернулась к Николя, неожиданно для себя натолкнувшись на его сердитый взгляд.
— Благодарю вас, месье, — сказала она со смущенной улыбкой, чем разозлила Николя еще больше.
— Какого черта ты здесь делаешь? — строго спросил он, взял Мару под руку и повел по улице.
— Я просто хотела немного прогуляться, — объяснила она.
— По Галлатин-стрит? Более неудачное место для прогулки невозможно себе представить! — с саркастической усмешкой отозвался Николя. — Впрочем, нет, есть еще одно. Это Болото в районе Кэнэл-стрит. Окажись ты там, тебя непременно изнасиловали бы какие-нибудь подвыпившие матросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
— Я просто хочу избавить тебя от разочарования, Пэдди. У Николя здесь своя семья, друзья. Он будет проводить с ними почти все время. Мы ведь не его семья, правда? Мы для него совсем не важны.
— А почему мы не можем стать его семьей? — дрожащим голосом спросил Пэдди, часто моргая от накативших слез. — Он любит тебя и меня. Он не может уйти, не попрощавшись со мной! — Его худенькие плечики сжались от обиды и горя. — Почему никто не остается с нами, Mapa? Папа ушел, и Швед, и Горди с Паулем. Неужели мы никому не нужны?
Мару до глубины души поразил этот неожиданный вопрос. Она смотрела на поникшую фигурку мальчика в бело-синем матросском костюмчике, на хрупкие плечи которого, казалось, навалилось в этот миг все горе мира. Она подошла к нему, и Пэдди обнял ее за талию, уткнувшись лицом в подол юбки. Ему было необходимо ощущать ее тепло. Этот телесный контакт с близким человеком придавал ему уверенности, отгонял прочь страхи.
— Я всегда буду рядом с тобой, Пэдди. Я никогда тебя не оставлю. Ты мне веришь?
— Я люблю тебя, Mapa, — прошептал Пэдди в ответ. Mapa склонилась и поцеловала его в макушку. Как бы ей хотелось не обмануть доверия малыша! Она вдруг остро почувствовала ту ответственность, которую возложило на нее это детское признание в любви — искреннее и хрупкое, беззащитное перед любым неосторожно сказанным словом или необдуманным действием.
Mapa оглянулась и увидела на пороге комнаты Джэми, которая молча наблюдала за этой сценой. Ее глаза искрились доброй улыбкой. Как только Джэми поняла, что ее присутствие обнаружено, она смущенно откашлялась, громко фыркнула и стала ходить по комнате, шумно перекладывая вещи с места на место, словно нарочно стараясь разрушить патетическую атмосферу.
Через час Пэдди заснул на софе, уютно свернувшись под пледом, a Mapa бесцельно бродила из угла в угол по комнате, будучи не в силах дольше выносить замкнутого, пусть и роскошно обставленного пространства.
— Не могу больше торчать в четырех стенах, — сказала она, наконец. — Мне необходим глоток свежего воздуха.
— Самое время, — отозвалась Джэми. — А то ходите здесь, действуете мне на нервы. Отправляйтесь, а я присмотрю за мастером Пэдди.
— Боюсь, как бы он не простудился, — обеспокоенно заметила Mapa, оглянувшись на спящего малыша. — Он хлюпал носом за чаем. Я ненадолго. Вернусь самое позднее через час.
Mapa надела шляпку и взяла зонтик из зеленого мозаичного шелка с кружевами по краю. Выйдя в коридор, она услышала голоса, доносившиеся со стороны ротонды. Mapa остановилась у парапета галереи и стала наблюдать за тем, что происходит на противоположной стороне. В огромном холле негде было упасть яблоку. Длинная мраморная стойка бара тянулась вдоль всей стены, несколько барменов суетились, обслуживая клиентов и предлагая широкий выбор прохладительных и алкогольных напитков. Все пространство холла было заставлено столиками; которые ломились от самых разнообразных кушаний. Однако внимание Мары привлек другой столик, за которым сидели шесть негритянских девушек, одетых в скромные строгие платья. Вокруг них толпились мужчины, весело переговариваясь, смеясь и шутя.
Девушки казались заинтересованными тем, что происходило вокруг них, и то и дело бросали в сторону мужчин смущенные взгляды. Вдруг солидный господин влез на стул и, потребовав тишины, начал аукцион, предметом которого были негритянки. Mapa с ужасом поняла, что на ее глазах происходит торговля рабами, и поспешила удалиться, тем более что к ней уже стали присматриваться.
Она вышла на улицу, раскрыла зонтик и отправилась куда глаза глядят, сначала вдоль вереницы магазинов на Рояль-стрит, а затем по каким-то безвестным улочкам. Ей было приятно побродить по городу и ощутить твердую почву под ногами после утомительного путешествия по морю.
Непонятно как Mapa оказалась на площади, где под колоннадой был разбит рынок. Она шла вдоль торговых рядов, заваленных свежей рыбой, овощами, мясом и крабами, только что выловленными в бухте. Устав от толкотни и шума, она свернула в узкую улочку, подальше от кухарок и домохозяек, с корзинами, громко ругавшихся с торговками по поводу свежести товара и его цены.
Ноги несли Мару прочь от оживленного базара, она с любопытством разглядывала фасады домов, мимо которых проходила, с маленькими аккуратными балкончиками, увитыми декоративными растениями. Однако вскоре незаметно для себя Mapa оказалась в другом районе города, где приходилось ступать по тротуару очень осторожно, чтобы не влететь в зловонную лужу, в которой плавали отбросы. На пути ей стали попадаться сомнительного вида личности, которых Mapa предпочла обходить стороной.
Когда Mapa проходила мимо обшарпанного строения с покосившимся от старости деревянным забором, из его дверей вывалился на тротуар совершенно пьяный матрос. Рухнув лицом на тротуар, он пробормотал что-то нечленораздельное по-французски и стал медленно подниматься. Mapa поспешила прочь от этого места и вдруг почувствовала у себя на плече чью-то тяжелую руку. Она резко обернулась.
— Куда вы так спешите, мадемуазель? — по-французски обратился к ней худощавый, с болезненно желтым лицом незнакомец, оглядывая ее с головы до пят откровенно похотливым взглядом.
— Прошу вас, отпустите меня, месье, — потребовала Mapa и постаралась высвободить плечо. От мужчины несло перегаром, и она поморщилась.
— А! Вы американка! — продолжал он, не обращая внимания на ее просьбу. — Сколько? — спросил он с грубой прямотой, впиваясь жадным взглядом в ее грудь.
— Всех ваших денег не хватит, мой друг, — раздался над ухом у Мары знакомый голос. — Кроме того, мадемуазель занята.
Француз вызывающе вскинул глаза на того, кому принадлежала эта реплика, но, оценив комплекцию своего собеседника, решил отступиться. Притворно улыбнувшись, он выпустил Мару и изобразил нечто напоминающее учтивый поклон.
— Тысяча извинений, мадемуазель! Всего доброго!
С этими словами незнакомец исчез так же внезапно, как и появился. Mapa вздохнула с облегчением и обернулась к Николя, неожиданно для себя натолкнувшись на его сердитый взгляд.
— Благодарю вас, месье, — сказала она со смущенной улыбкой, чем разозлила Николя еще больше.
— Какого черта ты здесь делаешь? — строго спросил он, взял Мару под руку и повел по улице.
— Я просто хотела немного прогуляться, — объяснила она.
— По Галлатин-стрит? Более неудачное место для прогулки невозможно себе представить! — с саркастической усмешкой отозвался Николя. — Впрочем, нет, есть еще одно. Это Болото в районе Кэнэл-стрит. Окажись ты там, тебя непременно изнасиловали бы какие-нибудь подвыпившие матросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155